«Только теперь я не позволю выкручивать мне яйца. Они только средство, не друзья, товарищи или какое прочее дерьмо. Расходный матерью, не более, — я неожиданно усмехнулся, — Рассуждаю как хищники. Хороший знак, если я хочу выжить».

Великана оттащили на тряпьё, а я убрался в другую часть камеры, прихватив себе пару одеял. Остальные кучкались, жались друг к другу. Они иначе не могли. Такова была их сущность. Их восприятие мира. Я их не винил, даже того громилу. Их заставили сражаться, и сразу же урезали шансы, обвинив при этом меня. Так что, их реакция естественна.

В коридоре послышались звуки. Сейчас, наверное, уже должно было темнеть. Да и бои должны были закончиться. Звуков с арены сюда не доносилось, так что я мог лишь гадать, сколько прошло боёв. Но предполагал, что выживших осталось не более половины.

«Всего семь дней… Мне нужно сбежать раньше, и постараться не умереть, — подумал я, — Черныш, что думаешь?»

«Думаю, бежать будет не просто» — его голос теперь стал куда чётче, без обрывков.

«Смотрю, теперь ты можешь нормально говорить и отвечать, когда надо» — подумал я.

«Энергии теперь достаточно для этого. И я буду отвечать, когда сам посчитаю нужным. Не забывай, ты обещал мне» — ответил он.

«Помню, помню. Я держу обещания, как ты заметил»

«Жаль только, не до конца…» — ехидно заметил он.

«Хотя, думаю, с твоим можно пренебречь» — также ехидно ответил я.

И тут же моё сердце сжалось, я заглянул внутрь и духовным зрением увидел, как чёрные дымные щупальца опоясывают бьющееся сердце. И сжимаются, медленно. Я схватился за грудь, тяжело задышал.

— Чего это с ним, нахер? — спросил короткоухий с другого конца камеры.

— Сейчас проверю, — ответил золотоглазый.

«Черныш, отпусти!» — мысленно рявкнул я.

«Тебе, Марк, со мной лучше так не шутить», — проговорил он.

«Понял я, ублюдок! Отпускай!» — кричал я, содрогаясь от боли.

Сознание застелило тёмной пеленой, всё рассеялось, и я провалился в небытие.

В следующий миг я уже стоял на пыльной дороге, поросшей колючими кустарниками. Кожу покалывал влажный холод, слышался стрекот цикад.

«Что это? Воспоминание? Марка? — подумал я, не управляя телом, неспособный даже повернуть голову, — Тело ощущается иначе. Да, это не Декс».

Перед мной высился двухэтажный трактир с кричащей вывеской «Жареный олух». В руке я держал кожаную котомку, лёгкую. Другая рука лежала на рукояти кинжала на поясе, недорогом, не вызывающим внимания.

«Это… было, когда я сбежал… — постепенно понимал я, — Подальше от влияния Тихой смерти, подальше от отца, — гнев неожиданно сдавил скулы, сердце забилось чаще. Позабытые чувства нахлынули с новой силой, — Больно… Какая… злоба…»

Ноги задвигались, я пошёл к дверям. Внутри трактир оказался забит чуть ли не под завязку. Деревянные столы полнились едой и питьём. Стояла вонь табака, смолы и гари, пота и хмеля. Я неосознанно скривился и направился к единственному свободному месту за стойкой. Уселся, кинул котомку под ноги.

— Вина и еды, — сказал я шипяще, так, будто весь мир мой враг.

Лысый трактирщик, грузный мужик в заляпанном фартуке, одарил меня небрежным взглядом и бросил всё так же небрежно:

— Деньги вперёд! Похлёбка три медных, вино ещё две! — и тут же принялся продолжать протирать грязной тряпкой кружки.

Я выудил из-за пазухи несколько монет, точнее, ровно шесть. И положил на деревянную стойку, покрытую пятнами от вина и еды. Но трактирщик не забрал их, только взглянул краем глаза и отвёл глаза. Я видел, как он небрежно качнул лысой башкой. И я тут же отправил Эфир по венам, напитывая тело, разгоняя рефлексы, создавая последовательные связи и реакции в мозгу. Каждая шаблонно записывала ответное действие на определённо явление, чтобы тело реагировало быстрее мозга.

— Мне нужна работа, — сказал я, пока рука аккуратно ползла к сумке на бедре.

— Что за работа? У нас тут не Гильдия трудящихся. Тебе в город надо, малец! — ответил он, и я услышал, как скрипят половицы за спиной.

«Двое? Нет, трое, — слышал я его мысли как свои. Эм, они же и были моими, — Хотите поживиться моим барахлом? Удачи».

— В Гильдии нужную работу мне не дадут. Я владею Телесным искусством в ранге Олова, — обозначил свою силу я, но тени за спиной не рассеялись.

— Ух, Юпитерец! Так тебе примаком к каменщикам! Там такие нужны! — с ухмылкой бросил лысый, и таверна наполнилась смехом.

— Малый, мы можем помочь тебе, ношу облегчить, — услышал я за спиной, — Не интерес.?

Марк, то есть я, продолжения не дослушал. Рука выхватила кинжал и с разворота прижала его к горлу щербатого мужика, даже не поцарапав кожи, но при этом её касаясь. А другая вспорхнула высоко вверх, держа Средний Огнекамень.

Трактир тут же стих, мужики вытаращили глаза, боясь двинуться. Этого алхимического камня достаточно, чтобы испепелить в адском пламене весь трактир и каждого его обитателя. Суровый страх выступил на жестоких лицах. Тут были сплошь разбойники, наёмники и прочий сброд. Каждый из них не раз встречался лицом к лицу со смертью, но погибнуть в огненных муках никто не хотел.

— Начнём заново! — бросил я с высокомерной ухмылкой, — Моё имя Марк Аделий! Каждый, кто попытается забрать моё, сдохнет в муках! Это обещание, не угроза! А обещания я держу всегда! — Я облизнул иссушенные губы, выхватил кружку с вином у одного из прихвостней щербатого и принялся из неё пить.

Тот, похоже, решил, что вот он шанс, дёрнул рукой к своему ножу. Фьють! Одним движением, даже не допив вина, я рассёк ему горлу, и фонтан крови изрыгнулся на пол и его светлую льняную рубаху.

— Арк-х! Ар-х! — доносилось из его рта, пока он умирал от заливающей лёгкие крови.

— Он мёртв, — пояснил я, смотря на труп под ногами, а затем поднял глаза и обвёл им всех присутствующих, — Каждый, кто хочет составить ему компанию, может пригласить меня на улицу. А то, — я посмотрел через плечо, — С трактирщиком отношения лучше не портить, не так ли?

Тот кивнул. Я убрал Огнекамень и опустил кинжал, мазнул взглядом по тем двум стоящим рядом, и встретил осознание, что я им не по зубам, пусть и без страха.

— Вам лучше убрать его, а то в следующий раз не пустят!

По залу прокатились неловкие смешки, а они подхватили неудачника подмышки и потащили к выходу.

Я занял своё место за стойкой, на которой уже исчезли монеты, осталась только одна лишняя. И рядом с ней дымилась похлёбка, и до краёв наполненная кружка с вином.

— Ты дал на одну больше, — сказал трактирщик.

— За уборку.

Он кивнул, прикрыл монетку ладонью и сгрёб в другую.

— Похоже, ты и вправду неплохой работник, — сказал он и приблизился, — Есть тут один парень, ищет кое-кого для весьма сомнительной работёнки.

— Слушаю.