Через час официант доложил, что карета подана, и проводил к нужному выходу. Экипажи подавали не к центральному входу, а к боковому, чтобы не создавать толчею колясок и пешеходов.

Карета в буквальном смысле оказалась каретой – массивной, расширяющейся кверху, на огромных колесах с рессорами. Углы украшала резьба в виде кедров, а дверцу – совы, раздирающие какую-то несчастную зверушку. В упряжи стояли четыре лошади, серые, в белых яблоках, с вычищенной шкурой и аккуратно подстриженными гривами. Лесиастрат поморгал, переложил свой дорожный мешок из левой руки в правую, накинул капюшон и шагнул на булыжную дорожку. Тут же обнаружился лакей – он ждал слева у входа и раскрыл над почетным гостем зонт. Устройство это, обожаемое кассиопейскими модницами, стало дико популярно в Кари последние тридцатьлет. Лесиастрат все еще не мог привыкнуть к громкому хлопку, с которым раскрывается переносной купол – поэтому вздрогнул и отшатнулся. Лакей потянулся за ним, оступился и угодил в лужу, брызги торжественно окропили высокие ботинки Мастра.

После этих замешательств маг уселсяв карету. Внутри пахло сыростью и преющей тканью. Лесиастрат выпрямился, поправил гербовые пуговицы и с видом, полным достоинства,кивнул, разрешая трогаться. Копыта и окованные колеса загрохотали по булыжнику, а затем по брусчатке.

Дорога заняла минут пять, не больше, и лакей открыл дверцу. Дом с совой выглядел как продолжение Почты. Возможно, они и были построены в одно время. Темный камень, черное дерево с резьбой, остроконечные окна и башенки. Над массивными, похожими на ворота дверями красовалась деревянная фигура совы с серебряными кончиками перьев, когтями и клювом. Выглядело внушительно и мрачно.

Парадные двери легко и беззвучно распахнулись: петли и механизм смазали этим утром. Слуги расправили красный ковер – бахрома достала до сапогов гостя. Мастер понял, что в этом доме знают светский протокол и избежать формальностей не получится. Вздохнул и твердо решил следовать приличиям. Он напомнил себе, что всё, что он делает в Фенхеле, отразится не только на нем, но – и это в сто раз важнее – на репутации Мелиссы и детей.

Из тёмного нутра дома вышли два эльфийца: мужчина чуть старше средних лет, в старомодном парике с кудильками у лица и молодая женщина «с претензией». При виде метки Ратэ, покрывавшей всё лицо мага черными завитками и линиями, женщина прикусила губу и отвела взгляд. Лесиастрат ощутил, как ее мана сгущается, хозяйка пытается защититься от «монстра». Маркиз низко поклонился и помахал рукой, как бы сметая пыль перед стопами герцога. Тот, согласно протоколу, поклонился с наклоном головы и заговорил первым:

– Доброго дня, маркиз. Примите меня в своем доме.

– Принимаю Вас в своем… – Маркиз запнулся и уставился на гостя как на ожившее пугало. Он только сейчас разглядел лицо, зарисованное черным узором, как книжка детскими каракулями.

К такому приему Мастер привык. Уже много лет метка Ратэпокрывает всю кожу мага – скорее, его удивляло, когда девицы не убегали с визгом. Последние лет сорок, правда, на него стали меньше обращать внимания, особенно люди простого происхождения. Маркиз, очевидно, был не из простых:он так и стоял, как изваяние. Мастер ждал, дождь моросил, кони фыркали, не понимая, почему все стоят и их не ведут в теплые сытные конюшни, у маркиза дрожала нижняя губа.

К счастью, спутница оказалась сильнее духом. Она изобразила реверанс и толкнула маркиза локтем. Подол розового платья вышел за край ковровой дорожки и окунулся в грязную лужу. Маркиза не обратила на это внимания.

– Доме! – включился маркиз, и протарабанил без пауз:

– Для меня честь принимать Ваше сиятельство в своём доме позвольте Вам представиться.

– Позволяю, но сначала зайдем. Дождь.

Маркиз и его спутница подхватились и практически вбежали в дом. Лесиастрат даже испугался, не захлопнут ли они дверь. К счастью, проходосталсяоткрытым, и герцог попалвнутрь. Его встретил просторный холл с фонтанчиками, белыми гипсовыми фигурками фей и козлоногих панов, уютными банкетками и грушевыми деревьями в горшках. Потолок был расписан в желто-красных тонах, и весь холл казался копией какого-нибудь модного салона в Асафетиде. По бокам, за деревьями стояли слуги, видимо, все, что были в доме – человек пять. О двух неделях без этикета можно было окончательно забыть.

– Я покажу Вам Ваши покои, – прощебетала маркиза и снова поклонилась, но уже не так низко.

– Благодарю за заботу. Но я не прощу себе, если использую труд благородной маркизы, – отказался Мастер. На самом деле он опасался, что хозяйка с первых шагов засыплет его вопросами. – Будет достаточно, если дворецкий или экономка покажут, куда идти. Всё, о чем смею просить вас, распорядиться насчет ужина и горячей воды. Я продрог и хотел бы умыться.

Маркиза жестом подозвала служанку и приказа проводить гостя в его покои. Затем стрельнула глазами в мага, веер затрепетал у самых ее губ. Видимо, это должно было очаровать кавалера, но Лесиастрат не был кавалером. Он был учёным. Поэтому он молча кивнул и пошёл за служанкой. По пути он мрачно размышлял о своем положении. Он насчитал по меньшей мере четыре пункта, чем опасны молодые жены маркизов, особенно «с претензией». Такие не обойдутся рагу и беседами о пыльных книгах, обязательно растрезвонят всему Фенхелю свое впечатление от герцога, и так далее, и так далее. Мастер подвел красную черту на воображаемом листе и пробормотал: «Сплошное мракобесие». Служанка оглянулась, и магу пришлось успокоить ее:

– Это не относится к вам.

Служанка пожала плечами и пошла дальше. Остановилась она у белой двери с начищенной до блеска ручкой. Всё как в изысканных дворацах столицы, только вместо изящной филенки под краской стыдливо проступали массивные доски, которые в старину укрепляли дверь и защищали жильцов, если в дом вломились грабители или враги. В бытность подростком Лесиастрат служил на торговых кораблях и плавал по всему южному полушарию. Такие вот тяжелые низкие двери были в каждом доме портовых городов.

– Постель начисто перестелили, Ваше сиятельство, – объяснила служанка. Это была плотная невысокая женщина с круглыми ушами, от нее пахло мылом и немного – потом. – Что понадобится, звоните, пожалуйста, в колокольчик. Шнурки в каждой комнате. Я велю принести Вам полотенца. Вода уже греется.

За окрашенной дверью открывалась целая галерея маленьких комнат, обставленных в добротном стиле трехсотлетней давности, и только кое-где торчали белые статуэтки, сентиментальные пейзажи в дешевых рамках и зеркальца.

– Греется огнем?– уточнил маг, разглядывая свои покои.

– Да, господин.

– Отведите меня. Я нагрею быстрее.

Служанка поколебалась, но ей велели исполнять любые просьбы гостя. Поэтому она поклонилась:

– Я провожу Вас.

Маг опустил дорожныймешок на один из диванов в прихожей своих покоев. Откопал рубашку без громоздких пуговиц, смену белья и вернулся в коридор. Экономка провела его на чёрную лестницу, старую и деревянную, потом спустилась на цокольный этаж – в окна были видны ботинки какого-то горожанина. Прошла по коридору и открыла тяжелую дверь с зеленым налетом между досками. За дверью была котельная, здесь на нескольких очагах грелись большие медные котлы с водой и суетились двое черпарей.

Увидев гостя, слуги побросали инструмент и поклонились, один черпак поплыл по еще холодной воде. Мастер махнул рукой и велел всем выйти – черпари выбежали, экономка вышла степенно и прикрыла за собой дверь. Оставшись один, Мастер создал защитный контур вдоль стен, на этот раз магия не была невидимой, зеленоватые линии, завитки и точки – лианские руны – бледно засветились в полумраке. Контур защищал тех, кто был снаружи: когда маг использует магию, от нее расходится ударная волна, которая способна повредить рассудок мирянина или слабого мага. Именно из-за ударной волны круглоухие, великаны и малорослики долгие века боялись и колдовства, и колдунов. Из-за нее же миряне не могли безопасно телепортироваться без защиты капсул.