Развернув носилки и положив на них политрука, разведчики двинулись обратно к дороге и машинам. Дошли быстро, погрузили раненых в грузовик, и небольшая колонна тронулась в путь. Ехали около часа, после чего сделали остановку в лесу, разведя небольшой костёр, принялись готовить обед, а заодно выкинули из второго грузовика тела немецких жандармов. Пока готовился обед, водители поменяли номера на новой технике, их взяли с собой от старой трофейной техники. Кроме того вооружившись краской и кисточками замазали на двух мотоциклах и бронетранспортёре жандармов старые тактические знаки и нарисовали новые. Не хотелось как-то проколоться на мелочи, а то вдруг кто слишком глазастым окажется и увидит, что на технике различные тактические знаки. А пока бойцы занимались делами, я вытащил пришедшего уже в себя немца и потащил его в сторону потрошить, а вместе со мной двинул и Хан. Оставлять его одного, когда я выхожу в рейд не хочу, да и он похоже снова обретя хозяина, не горел желания оставаться один.

Глава 18

Вера Столярова с удивлением смотрела на то, как молодой и очень симпатичный лейтенант разведчик кивнул своим бойцам и двое из них, подхватив связанного немецкого офицера потащили его в сторону. Вместе с ними увязалась и здоровенная собака лейтенанта, а вскоре с той стороны, куда они удалились послышались жуткие крики, которые вскоре смолкли.

— Сержант! Это что такое было?

— Ничего особого товарищ политрук, обычный полевой допрос пленного, когда надо быстро получить от него нужные сведенья.

— Но ведь у нас запрещены пытки сержант!

— Я вас умоляю, товарищ политрук, во-первых, скажите это товарищам из госбезопасности, а во-вторых, самим немцам, они почему-то массово практикуют пытки среди захваченных в плен наших бойцов и командиров. Как говорит наш командир, подобное лечится подобным, а на любой террор надо отвечать ещё более жёстким террором, ибо только так можно научить противную сторону соблюдать правила.

— Я доложу об этом вопиющем случае начальству, когда мы выйдем к своим!

— Не зарекайтесь, товарищ политрук, для начала надо выйти к своим, и это не угроза вам, мы в рейде, гарантий, что мы в итоге выйдем к своим, нет. Случиться может что угодно, но если мы всё же благополучно выйдем к своим, на что я надеюсь, то товарищу лейтенанту всё равно ничего за это не будет.

— Почему?

Политрук действительно сильно удивился, когда услышал заявление сержанта.

— Так начальство прекрасно знает, как в рейде потрошат языков, тут не до сантиментов, если бы немцы сами соблюдали правила ведения войны, возможно и было бы по-другому, а так, раз они сами пытками выбивают у наших пленных сведенья, так нечего обижаться, что и к ним применяют такие же способы.

Вскоре крики немца стихли, а спустя минут десять вернулся и лейтенант с бойцами, пленного немецкого офицера с ними не было. Пришедший лейтенант спокойно уселся обедать, за время его отсутствия один из его бойцов успел разжечь костёр и приготовить обед в большом котелке. Вера во все глаза смотрела на лейтенанта, но тот вёл себя совершенно обычно, как будто не при нём только что пытали и потом убили человека, пускай и врага. А то, что немецкого офицера убили, Вера ни сколько не сомневалась, раз он не вернулся назад, значит его после допроса убили. Ей немного стало жутко, а ведь внешне этот лейтенант такой симпатичный, она вполне была бы не против при других обстоятельствах, что бы он за ней приударил. Ещё её очень пугала его собака, хорошо ещё, что она с ранеными ехала в крытом грузовике, а собака вместе с лейтенантом в трофейном бронетранспортёре. Через час они тронулись в путь, правда перед этим лейтенант долго изучал немецкую карту. Они ехали с остановками до самого вечера, после чего остановились в лесу на ночевку, правда лейтенант оставив половину своих бойцов, куда-то ушел, но через пару часов вернулся. Собрав своих людей, он тихо с ними о чём-то посовещался, после чего оставив тут одного бойца, с остальными снова ушёл и вернулся только через четыре часа, в середине ночи. Вера с ранеными уже спали, их разбудил звук запускаемых моторов. Спали они в кузове грузовика, на подстеленном под кусок брезента лапнике, так было и помягче и потеплей. Ехали они не долго, не больше получаса, после чего заехали на территорию какого то склада. После чего спокойно стали открывать ворота ангаров и таскать что-то к стоящей у одного из ангаров паре немецких грузовиков. Пока почти все бойцы что-то таскали, сержант Бурыгин подошёл к Вере и спросил, вам что-то нужно, одеяла, медикаменты, кстати у вас своих котелков нет, пойдёмте, возьмёте себе. Вера сначала не поняла, куда именно её позвал сержант, а тот спокойно двинулся к зданию, судя по всему конторы. Вот когда они зашли во внутрь, Вере стало по настоящему жутко. Они прошли в большое помещение, из которого немцы устроили казарму, и тут Вера увидела самих немцев, все они были в исподнем, только вокруг каждого тела уже натекла большая лужа крови, и на их телах все нательные рубахи были в крови. Вера так и застыла истуканом от увиденного, а сержант спокойно стал собирать одеяла не испачканные кровью немцев. Только когда сержант подошёл к ней со стопкой чистых одеял, Вера отмерла.

— Кккак?…

Только и смогла она спросить сержанта.

— Привыкай дочка, если выживешь, то и не такое увидишь, тут правил нет, не след конечно тебе такое видеть, но это уже не от нас зависит.

Наконец Вера пришла в себя и подхватив переданные ей одеяла пошла к машине, а одеяла действительно были нужны. Погода уже была холодной, и хотя тент грузовика защищал от ветра, но всё равно было холодно, особенно если ты неподвижно лежишь или сидишь. Вера вернулась к грузовику и дала полученные от сержанта одеяла Пискунову и Самсонову, а тут появился и сержант, он тащил три чистых от крови матраца. Выкинув из кузова лапник, разложили прямо возле кабины матрацы и накрыли их одеялами, а затем вторыми укрылись, правда сержант сказав, что сейчас вернётся, ушёл, и вскоре принёс ещё три чистых одеяла и три немецких овальных котелка с крышкой, кружкой и ложкой. Укрывшись парой одеял Вера с ранеными вскоре пригрелись и уснули и проснулись, только когда машина снова поехала, только на этот раз ехать было гораздо комфортней, так как, во-первых, было мягче, а во-вторых, теплей. Снова остановились только утром, после чего приготовили быстро завтрак и лейтенант со своими бойцами заснул на три часа, после чего они встали и снова тронулись в путь. Вера заметила, что к ним прибавилось ещё два грузовика, видимо те самые, что стояли у ангара и в которые бойцы лейтенанта что-то грузили. Через пару часов они остановились в лесу, и лейтенант с парой бойцов ушёл, а вернулся назад через полтора часа, после чего они снова тронулись в путь. Проехали правда не долго, вскоре грузовик остановился и сначала послышалась немецкая речь, а затем началась внезапная перестрелка, которая впрочем длилась не больше нескольких минут, затем послышались громкие приказы лейтенанта. Грузовик снова тронулся, но проехал немного и остановился, но двигатель глушить не стал. Вера рискнула выглянуть из кузова своего грузовика, услышав, что лейтенант не скрываясь командует своим бойцам на русском, Вера решила, что опасности сейчас нет и она может спокойно выглянуть из грузовика. Она увидела позади автомобильный мост и несколько тел немецких солдат на нём, а бойцы лейтенанта споро таскали ящики из нового грузовика куда-то под мост. Минут через десять оттуда выбрался один боец, и колонна сразу тронулась в путь, а как только она отъехала метров на пятьсот, позади раздался мощный взрыв, и мост взлетел на воздух, а колонна лейтенанта двинулась дальше. Дальше так всё время и было, колонна непрерывно была в движение, а позади них взлетали на воздух мосты, склады, порой немецкие орудия. Один раз бойцы лейтенанта ночью сожгли целую танковую колонну, сняв часовых, они затем облили танки бензином и подожгли их, после чего тихо скрылись. Так продолжалось целых две недели, за это время раны сержанта и политрука почти полностью затянулись, по крайней мере политрук Самсонов уже мог достаточно спокойно ходить сам, сержант Бурыгин срезав молодое деревце с подходящей веткой, сделал ему импровизированный костыль, обмотав рагулину куском ткани, так что политрук спокойно мог на неё опереться. Затем они почти на день остановились в лесу, и лейтенант с большинством своих людей ушёл, а вернулся он только под вечер, но не один, вместе с ним был немецкий офицер и толстый портфель. Как оказалось, это был немецкий полковник, причём не простой, а штабист и вёз он важные документы. После этого они ехали всё ночь, стараясь как можно дальше уехать от места захвата полковника. Затем они почти двое суток стояли в лесу дожидаясь пары бойцов ушедших разведывать путь, а затем всё время продираясь через заснеженный лес наконец выехали к своим, Вера даже и не поняла, как это случилось. Просто на следующей остановке в деревне. Она увидела, что кругом свои, правда на людей лейтенанта смотрели настороженно и хотя оружия у них не отобрали, но вокруг было много наших бойцов. Потом правда приехали из штаба фронта и подтвердили, что лейтенант наш, после чего пленного немецкого полковника с его портфелем посадили в машину штабного командира, а колонна лейтенанта примкнула к штабным. На немецкие мотоциклы сели наши бойцы, за ними ехала пулемётная бронемашина, затем эмка штабного, потом полуторка с бойцами и уже за ними бронетранспортёр и четыре трофейных грузовика лейтенанта с его бойцами. Когда приехали в штаб фронта, лейтенант вместе с штабным командиром и пленным полковником двинул в штаб, а бронетранспортёр с грузовиками куда-то уехали. Сама Вера с Пискуновым и Самсоновым попала к особистам, но проверили их быстро и отправили всех троих в медсанбат, Веру служить там дальше, а сержанта с политруком долечиваться. Кстати политрук доложил таки, что лейтенант Арнаутов, как они позже узнали его фамилию, пытал и убил пленного, на что старший политрук из особого отдела сказал только одно: — Так этому немцу и надо.