Джулиана заставила себя улыбнуться.

– Не тебе судить. Ты забыл, что я больше не твоя пленница? – не удержавшись, добавила она.

– Не знал, что Уэйд такой глупец, если позволяет тебе бродить одной по ночам. Черт, я думал, даже у Томми больше мозгов.

– Я принимаю решения самостоятельно, – напомнила ему Джулиана.

– Тогда тебе следует быть уверенной, что они правильные.

Прошла минуту, прежде чем Джулиана прошептала:

– Я уверена, Коул.

У него на скулах заиграли желваки. Он подавил порыв поцеловать ее, так как знал: если он это сделает, то уже не остановится. И все его благие намерения обернутся ничем.

– Где Киди? – суровым тоном осведомился Коул и сел скрестив ноги перед огнем.

Джулиана села рядом на одеяло и расправила юбку. Она увидела резную голову лошади, похожую на ту, что когда-то нашла в сумке Коула, и поняла, что до ее прихода он работал. На этот раз он вырезал белого жеребца-мустанга. Его шея была гордо выгнута, пышная грива развевалась на ветру. Уже сейчас в этой фигурке, пусть и незаконченной, чувствовалась грация и мощь.

– Что ты сказал? – рассеянно спросила Джулиана, поглощенная созерцанием поделки Коула.

– Я спросил, где Киди.

– Не знаю… да мне и безразлично.

– Не морочь мне голову.

В ней снова вспыхнуло пламя надежды, которое, как оказалось, все же тлело в глубине ее души. Он ревнует! Тогда она поступила правильно, придя сюда, готовая броситься ему в объятия.

– Ты придумал план, как разделаться с Маккреем?

– Именно этим я и занимаюсь.

– Насколько мне известно, вокруг никого нет. Ты можешь рассказать мне…

Оглядев поляну, на которой Коул разбил лагерь, Джулиана заметила его седельную сумку. В свете костра она увидела, что из сумки выглядывает кружевной край блузы.

Джулиана подтянула к себе сумку и с изумлением уставилась на то, что в ней лежало. Коул застонал и собрался было забрать у нее сумку, но она оттолкнула его руку и вытащила кремовую блузу и пеструю мексиканскую юбку. Вслед за одеждой из сумки выпал сверток.

– Можешь посмотреть, – процедил Коул и развернул сверток.

Золотой браслет, желтые и красные ленты для волос. Что это такое?

– Коул, может, за кустом лежит нагая женщина и ждет, когда я уйду? – полушутя-полусерьезно спросила Джулиана.

От его взгляда у нее сжалось сердце, и она решила, что попала в точку.

– Выходи, Мария! – позвал Коул, но, увидев ошарашенное выражение лица Джулианы, расхохотался: – Не болтай глупости, Джулиана.

Он провел рукой по ее волосам. Он, с одной стороны, хотел смеяться над таким глупым предположением, а с другой – проклинал все на свете за то, что теперь придется открыть правду.

– Я солгал тебе, сказав, что не привез подарок. Вот он. Только…

– Это мне?! – Джулиана возликовала. Даже в слабом свете костра было видно, как ее глаза зажглись чисто женским восторгом. – О, Коул, как красиво! Но почему ты скрыл от меня? Почему солгал?

Смущенный, он перевел взгляд на огонь.

– Я… – Проклятие, его голос стал таким же хриплым и сдавленным, как у степной собаки. – Я сомневался, что они тебе понравятся. Их нельзя сравнить с теми вещами, которые подарили тебе братья…

Внезапно Джулиана все поняла.

– Но они действительно очень красивы, – тихо проговорила она. – Я бы не променяла их на бриллианты и шелка. Как ты мог спрятать их от меня? – Она подняла юбку, и яркая ткань заструилась в ее руках. – Замечательно! А кружево на блузе очень тонкое.

Вскочив, она принялась расстегивать многочисленные жемчужные пуговицы на платье.

– Что ты делаешь? – встрепенулся Коул.

Он ошеломленно и в то же время восторженно наблюдал за тем, как она стягивает с себя платье.

– Я хочу примерить.

Коул прищурился. Он слишком хорошо знал это наигранное простодушие. Она намерена свести его с ума, поэтому-то и стоит тут в одной сорочке, бесстыжая, со сладкой улыбкой на губах. Ему даже видны розовые соски под тонкой тканью. В свете луны ее кожа блестит, как жемчуг. Так и хочется прикоснуться к ней. Сердце бешено стучало у него в груди. Джулиана прямо смотрела ему в глаза, и в ее взгляде отражались такая надежда и любовь, что он дрогнул. По его жилам растекся огонь.

– Если только у тебя нет другого предложения, – прошептала Джулиана.

Он прижал ее к груди.

– Вполне возможно.

Коул обнял ее с такой силой, что она вскрикнула, но в следующий момент он уже прижался ртом к ее губам. Этот поцелуй, страстный и нежный, был красноречивее любых слов. Коул сжимал ее так, будто боялся, что она растворится в чистом, прохладном воздухе. И ежесекундно убеждался, что она настоящая и от нее пахнет лилиями.

Коул оторвался от Джулианы. Ее губы припухли. Он почувствовал, что она дрожит, и зарылся лицом в ароматную массу ее волос.

– О, Коул, возьми меня, – проговорила она.

Рот Джулианы горел от поцелуев, ощущение победы дурманило. Ее сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда она увидела в глазах Коула желание и нежность, – как же она боялась, что больше никогда не увидит их! А еще в его глазах отражалось сомнение, укрощавшее его страсть. Вдруг Джулиана интуитивно догадалась, о чем он думает и что удерживает его.

– Меня не беспокоит завтрашний день, не думай о нем, – взмолилась она. – Пусть у нас будет эта ночь. Одна ночь для нас, Коул. Я люблю тебя. Пожалуйста, давай подарим себе эту ночь.

– Одной ночи будет мало, – с горячностью произнес он, и Джулиана затрепетала. Его жаркие губы приникли к ее шее. Она слышала его прерывистое дыхание, чувствовала учащенное биение сердца в груди. – Джулиана, перед тобой не устоит и святой! – Он рассмеялся. – А я отнюдь не святой.

«Я люблю тебя». Вот что она сказала. Он должен отправить ее назад, якобы чтобы собрать вещи, а тем временем уехать как можно дальше. Однако Коул только сильнее прижал ее к груди.

В лунном свете его глаза стали серебристо-голубыми. И горели желанием, как безошибочно определила Джулиана. Когда он смотрел на других, этого в его взгляде не было. «Я нужна ему, – догадалась она, – не меньше, чем он нужен мне». Ее накрыла волна любви и тепла, она таяла в его объятиях. Сжав руками его лицо, она неистово целовала его. Единственное, что имело значение, – это то, что он хочет обладать ею так же, как она им. И они одни, а вокруг них только звезды и темная ночь под небом Аризоны.

И никто им не нужен.

Жаркие поцелуи. Нежные слова.

В небе плыли облака, похожие на снежные сугробы, а внизу призрачными тенями высились горы. Воздух был напоен запахом сосны. Коул и Джулиана лежали на мягком травяном ковре и говорили на языке любви, продолжая бесконечную поэму, древнюю, как сама Земля.

Наступило утро, окрасив землю в золотистые и бледно-лиловые тона и застав влюбленных спящими в обнимку.

Почему-то мир выглядел по-другому.

Они проснулись, сели и уставились друг на друга. Джулиана отдала бы все, чтобы не наступал рассвет, чтобы прожить эту ночь заново. Она вспомнила свои вчерашние слова и закусила губу.

– Итак, – тихо, будто обращаясь к самой себе, произнесла она, – все кончено.

Коул сжал ее руку в своих.

– Что кончено?

– Наша ночь.

– Похоже на то. – Он посмотрел в светлеющее небо.

– Да, все кончено.

Он слишком поздно сообразил, какой смысл был заключен в ее словах. Джулиана уже вскочила на ноги. Ее щеки покрывал румянец, более яркий, чем занимающаяся заря.

– Я… я пойду…

Ее трясло. Она поставила себя в сложное положение. Нет, унизила. Что она наделала? Бросилась ему на шею, заверив, что последствия не имеют для нее значения. Она дала слово, что оставит его в покое и больше не будет докучать ему – не именно такими словами, но именно с таким подтекстом. Только одна ночь, сказала она. Ну разве можно быть большей дурой? Ведь ей же хотелось остаться с ним навсегда. Однако в ясном свете утра казалось маловероятным, что он желает того же.

Обнаженный, Коул был еще более красив, чем в одежде. Джулиана в восхищении рассматривала его мускулистую, поросшую темными волосками грудь. Нет! Она потянулась за сорочкой. Пора идти. Пора сохранить то, что осталось от ее гордости и достоинства.