– Еще несколько умываний со скрабом, – ответила я, пожав плечом, – и все вернется к норме. Ну, насколько мою внешность вообще можно назвать «нормой».

Появился официант с водой, сообщил, что вернется через пару минут и примет заказ, и снова исчез. Когда он ушел, Марко улыбнулся мне и спросил:

– Уже решили, что хотите заказать?

В меню я пока не заглядывала.

– Нет еще.

Некоторое время мы молча изучали меню – каждый свое, – и наконец я призналась:

– Этот ресторан совсем не такой, как я ожидала.

– А чего вы ожидали? – спросил он, словно уже знал ответ.

– Чего-то дорогого, пафосного и с порциями, которыми и птичка не наестся. А тут так… уютно. – Определенно, мне здесь нравится!

– Просто захотелось пиццы, – объяснил он. Вот тоже удивительно: судя по виду, в Марко нет ни унции жира! Трудно поверить, что он вообще потребляет какие-то углеводы, не говоря уж о пицце. – Хотите со мной напополам?

– У меня непереносимость лактозы, а таблеток я с собой не взяла, – объяснила я.

– Здесь есть пицца без сыра.

– То есть, по сути, просто лепешка с соусом? Ну хорошо.

– Можем добавить пепперони, – весело предложил он.

Как будто это решит проблему!

– Да, может быть…

Но вряд ли я стану заказывать пиццу с пепперони. Мне известно по опыту (и по ожогу первой степени на руке), что эти горячие колбасные ломтики запросто соскальзывают с пиццы и разлетаются во всех направлениях.

– Еще у них здесь огромные порции салатов. Можем взять салат на двоих. Хотите?

Кажется, только что говорил, что пришел сюда поесть пиццы!

– Салат я закажу в одном случае: если наступит конец света и в мире не останется никакой другой еды.

– Не любите салаты?

– И есть вдвоем из одной тарелки тоже не люблю. – Что он ко мне пристал, в конце концов, почему ему так не терпится меня накормить? – А чему вы удивляетесь?

Он покачал головой.

– Просто встречался со множеством женщин, которые ничего, кроме салатов, не едят.

Честно сказать, меня это ни капельки не шокировало. Теперь понятно, откуда у него привычка делиться едой!

– Как видите, я не похожа на тех, с кем вы обычно обедаете. Предпочитаю нездоровую пищу. Наверное, лучше сразу предупредить: на фитнес тоже не хожу.

– Принято, – ответил он, весело блеснув глазами. – Учту, что на пятикилометровую прогулку по пересеченной местности вас лучше не приглашать. – Взглянув на меня, он от души рассмеялся. – Шучу! Так что же вам заказать? Веганскую пиццу?

– Хорошо, пусть будет веганская. Но только потому, что она без сыра! Здоровой пищей вы меня не соблазните.

– Знаете, что самое сложное в приготовлении веганской пиццы? – Этот вопрос Марко задал самым серьезным тоном, и я не совсем поняла, какого ответа он ждет.

Я несколько раз моргнула.

– Мм… ровно ничего?

Он покачал головой.

– Освежевать вегана.

Эта шутка напомнила мне папу, и я вдруг остро ощутила, как мне его не хватает.

– Хм, мне казалось, у них тонкая кожа.

Марко ухмыльнулся в ответ, и я добавила:

– Я ведь тоже могла бы стать веганкой.

– Вот как?

– Но не стала. И не возражаю над ними подшутить – главное, чтобы шутки были не кровожадные!

В ответ на это он рассмеялся глубоким бархатистым смехом, к которому хотелось присоединиться. Очень давно уже мне не случалось вот так сидеть и обмениваться с кем-то дурацкими шуточками. С Марко очень тепло, уютно… и смех его, пожалуй, нравится мне больше, чем следует. Бога ради, он ведь просто знакомый!

Да, я изливала перед ним душу в пьяном виде, но это ровно ничего не значит. На самом деле мы едва друг друга знаем.

– Ладно, с едой разобрались – а что будете пить? – спросил он.

Что это, Марко собирается сделать заказ за меня? Я вообще-то умею говорить и способна сама сообщить официанту, что мне нужно. Или просто старается поддержать беседу? Мне показалось вдруг – не знаю почему, – что он нервничает и так справляется с тревогой.

– Что-нибудь покрепче? Собачью шерстинку? – продолжал он.

– Что?

Меня все это так сбило с толку – и больше всего сбил с толку его волшебный смех, – что я не могла понять, о чем он спрашивает.

– Ну, знаете эту поговорку о похмелье: примите шерстинку собаки, которая вас укусила. Мол, подобное лечится подобным.

– А-а! Мой дедушка всегда говорит «перышко птицы, которая тебя клюнула». Звучит логично: в нашем доме больше шансов, что тебя кто-нибудь клюнет.

– А меня никогда не клевали птицы.

– Если хотите пережить это ощущение, могу организовать, – предложила я.

– Спасибо, воздержусь, – ответил он так легко, словно я предложила ему какое-то блюдо. – Но все же… пить птичьи перья?

– Не сложнее, чем пить собачью шерсть, – парировала я.

– Мне кажется, проглотить волосок легче, чем птичье перо.

– Зависит от размеров пера, – ответила я, мысленно дивясь тому, что мы вообще обсуждаем. – Ладно, если коротко, мой ответ – нет, воздержусь от алкоголя до следующего столетия.

«Спасибо, но одного сеанса рыданий на полу в туалете в компании моего бывшего директора вполне достаточно», – мысленно добавила я.

– К тому же время сейчас обеденное, а я не привыкла пить в середине дня.

– Мне кажется, вы и вечером пить не привыкли, – заметил он, улыбнувшись так обаятельно, что я невольно подумала: должно быть, этому человеку в жизни не случалось попадать в неприятности. Стоит сверкнуть улыбкой – и тебе все всё простят!

Такую улыбку нужно регистрировать как особо опасное оружие.

Появился официант, и мы сделали заказ: диетическую колу и веганскую пиццу для меня, воду без газа и пиццу с мясом для Марко.

Когда официант ушел, Марко сложил руки на столе и серьезно взглянул на меня.

– Мое внимание привлекло заявление, что «Янки» отстой.

И снова неожиданный поворот беседы сбил меня с толку.

– Что?

– Я про вашего попугая. Того, что кричал: «Янки отстой!»

– Аа! Это Джоди Хвостер, жако. Раньше она жила в вольере, но там учила других попугаев ругаться матом, и ее отдали дедушке на реабилитацию. Попав к нам, она первым делом выучила материться Перрис Хилтон и Крылор Свифт. Но дедуля с ними работает. Приучает использовать эвфемизмы. «Янки отстой» – это детский сад в сравнении с тем, что она раньше говорила!

– Любопытно. Будь у меня говорящий попугай, я бы его выучил кричать: «Помогите! Меня превратили в попугая!»

Я невольно рассмеялась, и он ухмыльнулся в ответ.

– Сейчас она уже почти отучилась ругаться, но иногда отпускает словечки, от которых и матросы покраснеют.

– А откуда такая ненависть к «Янки»? Видимо, их не любит ваш дедушка. А что, если бы я за них болел?

– Мы всей семьей болеем за «Доджеров». Если вы за «Янки», берегитесь – дедуля бросит вам перчатку и вызовет на дуэль! Или натравит на вас птиц, как в фильме Хичкока.

– Любите Хичкока?

– Кто же его не любит?! – воскликнула я.

– Я уже знаю, что вы фанатка «Властелина колец», «Звездных войн» и романтических комедий; кажется, Хичкок выпадает из этого ряда. Не говорю уж о том, что большинство людей нашего с вами возраста о нем и не слышали.

– Знали бы они, что упускают!

– Согласен.

Появился официант с кока-колой; только тут я заметила, что на нем нет бейджика с именем, и вспомнила, что он не представился. Я поблагодарила, он пообещал, что скоро принесет пиццу, и снова исчез.

– Кстати, о попугаях: это не совсем то, чего я ожидал от вашего дома, – заметил Марко.

По спине у меня пробежал холодок.

– А чего вы ждали?

Котов, может быть? Вообразил меня типичной одинокой женщиной, находящей утешение в котиках? Но я велела себе успокоиться и не придумывать лишнего. Да, один парень однажды сказал, что мне пошли бы восемнадцать кошек – но это же не значит, что и Марко так думает!

– Вы все еще живете с родными. Это культурная особенность?

– Вы о чьей культуре? – поинтересовалась я. – Орнитологов, ученых или очкариков? Я живу дома, потому что не на что снимать квартиру.