ainsi passent les ans les rires et les socs

passent les amours l’angoisse de leur survivre

passez chapelets d’informes animaux

fleurs beautés maîtresses de la terre

passez mortes mémoires au son des tambourins de grêle

qui parlent de tristesse qu’ils parlent des bonheurs

les enfants ont grandi d’autres pas viennent sur la neige

coudre pas à pas l’amour à l’allégresse

bâtisseurs de villes immémoriales

hautes frondaisons vous bâtisseurs d’été

rayonnantes figures aux fronts de plénitude

comme les fruits intacts de l’humaine mesure

invraisemblables présences des quatre coins du monde

bâtisseurs de silence au recommencement du monde

vous êtes là quatre points cardinaux de la vérité du feu

transparences retrouvées aux sources du romarin

et sous la robe des fêtes cachette de la cigale

tu es là tu marches avec la forêt humaine

(—)

так годы проходят и смех, и лемех плуга,

проходит любовь вопреки желанию выжить;

проходят пусть скотов немыслимые рыла,

цветы и красота – любовницы земные;

проходит пусть мертвая память под дробь барабанную

градин,

кто говорит о печали, пусть говорит о добре! —

выросли дети: другие по снегу шаги

стежки вышивают из любви к ликованию;

строители града извечного,

кроны высокие – вы, строители лета,

блики лучей на челе изобилия,

зрелых плодов человечности мера;

невероятна реальность четырех сторон света;

строители тишины при обновлении мира20,

вы здесь, четыре опоры правдивой силы огня21;

прозрачность истоков у корней розмарина;

под праздничной фатой – укрытье стрекозы,

ступаешь ты, скользишь людского леса вдоль22

à la cadence des faits dont nous sommes les maîtres

chaque face jaillissant au détour de l’éclair

soudée à la joie qui tient lieu de mémoire

or soeurs égarées soeurs attendues les myrtilles

vont aux champs secouer des brises acides

к мелодии вершин – мы одолели их;

и каждый лик, искрясь при вспышке молний,

как слиток радости, что подменила память;

только напрасно сестры, сестры черникой мчатся,

чтобы резвиться в поле, где хлещет ветер

coeur défendu abrège la chaîne de cerbère

aux portes de plomb l’écho des vies douloureuses s’arrête

et la dérision sonne parmi les morsures de porcelaine

mépris j’ai capté le dur apaisement de ton souffle

ce n’est qu’un moment et je sais qu’il est de fer

dans la soie aimantée de sa corolle vit le feu

comme la flamme lucide ma joie je la joue pour de l’air

et de la fine enfance bientôt il ne reste que le goût du remords

enfance mensongère je hais la couronne de soufre

l’or de ton désir fondu dans l’univers

qui m’a porté vers toi voile désemparée

les deux mains de ma vie liées à la racine de ton souvenir

сердце в кольчуге прочной! – Цербера цепь подбери1:

у врат свинцовых в печали эхо жизни застыло;

насмешливый отзвук фарфоровых стука зубов:

презрение! дыхание твое тупое уловил я;

это лишь доля мгновенья, но знаю: его острие

намагничено в ножнах, огнем ослепляет внезапным;

всплески молний, и радости вспышка играет – гроза;

но с раннего детства во мне только совести привкус;

лицемерное детство! ненавижу страданий венец2,

позолоту желаний твоих, оплавляющих мир,

что меня подтолкнул под твой парус обвислый;

руки жизни моей оплело корневище твоей памяти

цепкой;

à l’endroit de ta perte s’est figée la boussole

aucune herbe aucune sur le sourire de l’horizon

et sans face comme sans rire tombe le raisin de vie

de la vie défaite par la lèpre de tes doigts

qu’importe vienne la mort clameur brisée au quai

il n’y a pas de port pour ceux que ronge le large

chiens de ce monde affamés de repos

les yeux pleins du bonheur promis et volé sous les yeux

nuit j’appelle ton mal et c’est encore du bien

ce que j’attends du vide n’a pas de nom plus tendre

le coeur va s’égrenant sur l’eau de mon regard

que les noyés traversent par flaques chantantes de sang

et c’est une longue musique qu’on aime et que l’on craint

celui qui a goûté à son destin secret

figure de statue ascète indomptable

a vu mourir d’attente le doute en son âme

rivé à l’attente d’une éternelle tendresse

et ne franchir le bord de l’enchanteur appel

(—)

в этой гибельной дали магнитная стрелка недвижна,

ни единой травинки у насмешливых губ горизонта,

и без глаз, без улыбки в гроздьях жизнь угасает,

жизнь стекает вдоль пальцев твоих прокаженных;

ну и пусть! смерти медь у причалов звенит:

нет порта приписки для тех, кто в просторы вгрызаясь,

как псы, о покое тоскуют на свете:

глаза их полны посулами счастья, что отнято нагло;

ночь! зловещий твой мрак призываю во благо:

от пустоты слов нежнее уже я не жду;

дрогнуло сердце под всплески влажного взора,

тень облаков приглушает луж песню в крови;

протяжное это пенье возлюбит и проклянет,

кто пригубить успел судьбы неведомой чашу,

чтобы застыть, как мрамор, неукротимо

и разглядеть в душе сомнений долгую смерть;

быть скованным ожиданием ласки извечной

и за борт не мочь ступить за манящим зовом3: