Его последние слова были встречены бурными аплодисментами собравшихся, но только не доктора Монардеса и мистера Фрэмптона. Я поискал их глазами. Разумеется, доктор Монардес снова сморкался, а мистер Фрэмптон аплодировал своим необычным способом. Я рисовал на листе разные каракули, делая вид, что записываю, пока не заметил, что Исаак Уэйк исподтишка наблюдает за мной. Тогда я быстро нарисовал звезду Давида.
Уэйк тут же отвел взгляд. Но какой-то замухрышка, сидевший с другой стороны от меня, тут же вытаращился на нарисованную звезду. Я быстро зачеркнул ее и перехватил перо так, чтобы мой средний палец, вроде как невольно, был направлен прямо на него. Таким образом я избавился от внимания их обоих.
— Что такое курение табака, — продолжил король, — или, как некоторые в последнее время выражаются, сочетая два слова в одном самым абсурдным образом, — табакокурение? Словно можно сказать нососморкание (уж не заметил ли он случайно доктора Монардеса? Наши взгляды с доктором на секунду пересеклись). А может быть, туалетохождение или книгочтение — совсем как у темных германских народов, которые сочетают столько слов в одном, что паломническое путешествие в Иерусалим, как мне доводилось слышать, может у них называться одним-единственным словом.
— Итак, ipso facto, что мы можем сказать о привычке курить? — продолжил король. — Ученые джентльмены, я бы назвал эту привычку отталкивающей для глаз, отвратительной для носа, вредной для мозга, опасной для легких, а черный, смрадный дым напоминает ужасный туман, стелющийся над Стигийскими болотами.
Зал снова взорвался аплодисментами. На этот раз доктор Монардес присоединился к аплодирующим, мистер Фрэмптон своей манеры хлопать не изменил. «Сразу видно опытного человека, — подумал я. — Опыт — это когда делаешь одно и то же, хотя все вокруг меняется. Если же перемен не случится, вдруг понимаешь, что никакого опыта у тебя нет».
— И как отражается на наших подданных эта отвратительная привычка курить табак? — продолжил король. — Она отражается безусловно и однозначно плохо. Ибо табачный дым весьма опасен для их здоровья, он опустошает их кошельки и угрожает общественному благополучию. Эта привычка бесконечно вредит славному имени нашей гордой нации. Но может быть, сказанное мною есть ipse dixit? «Сам сказал!» и нет фактов для доказательства этого? Джентльмены, меня потрясло до глубины души высказывание французского путешественника Сорбьера, посетившего нашу прекрасную столицу Лондон (главным образом, для того чтобы вести шпионскую деятельность, о чем мы делали вид, что не знаем и добродушно закрывали глаза, дабы не портить отношения с нашими французскими «кузенами»), о том, что англичане по своей природе ленивы и у них уходит много времени на курение табака. И если вы попытаетесь мне возразить, мол, чего же еще ждать от французского шпиона, да и вообще от французов — представителей нации, известной своей беззаботностью и легкомыслием, — то я вам отвечу: такое же впечатление, а может, даже еще более страшное, производят слова нашего соотечественника и друга сэра Грея Пальмса, который с тревогой заявил, что если табак не будет запрещен, то он погубит в Англии не менее ста тысяч человек, ибо стал настолько популярен, что, по наблюдениям сэра Грея, уже и крестьяне курят на пашне.
По залу прокатилось приглушенное «о-о-о», но я не понял, что вызвало такую реакцию, — то ли сообщение, что крестьяне курят, идя за плугом, то ли косвенная угроза, что табак может быть запрещен. Скорее всего, оба эти момента, во всяком случае, мне показалось, что шокированы были все без исключения.
— Да, да, джентльмены, — продолжил король. — Табаком балуются не только представители нашего ученого сословия. Наоборот, он глубоко проник и угнездился в среде простонародья, он превратился в истинную заразу. Сейчас я имею честь, — и он повернул голову, — представить вам ученого мужа Джошуа Сильвестра, который может привести еще более чудовищные примеры. Его имя, возможно, знакомо нашей досточтимой публике благодаря созданному им сочинению — тут король заглянул в лежащий перед ним листок и сделал длинную паузу — его сочинению «Табак под обстрелом и разбитые трубки». Впрочем, я уверен, что он сам представит свое сочинение, которое я горячо рекомендую. Прошу, джентльмены, давайте поприветствуем ученого сэра Джошуа Сильвестра.
Спустя миг на подиум вышел странный человечек — низкого роста, весь в черном и, по сути, настолько невзрачный, что его невозможно описать. Если бы не злобно сверкающие глаза, его можно было бы сравнить с пятном, непрерывно меняющим свои очертания. Он поклонился королю, после чего обратился к публике:
— Сочинение, которое Его Величество столь любезно упомянул в своей речи, высокоуважаемые джентльмены, называется так: «Табак под обстрелом священного орудия с горы Геликон и разбитые трубки — специально для ушей тех, кто бесцельно возводит в культ столь мерзкий, варварский сорняк, или слишком любит отвратительную суету».
Не поручусь, что я правильно записал сказанное.
— В каком смысле? — послышался голос из зала.
В том смысле, что табак был обстрелян, а трубки разбиты в результате священного орудийного залпа, прогремевшего с горы Геликон. И это предназначено для ушей тех, кто бесцельно возводит в культ столь мерзкий, варварский сорняк и прочее, прочее.
— Ага, — послышался голос моего соседа Исаака Уэйка, который кивал головой, записывая что-то на листке, лежавшем перед ним.
— Мне, ученые джентльмены, приходилось видеть гораздо более шокирующие картины, чем пахарь с трубкой в зубах. В свое время я служил помощником священника в Линкольншире, и он имел привычку перед литургией прятаться в ризнице и выкуривать трубочку, пока прихожане пели псалом, обычно 21-й. Однажды он не смог устоять перед искушением и выкурил вторую трубку. Но поскольку в этот момент богомольцы стали роптать, я вошел к нему и предупредил, что людей охватило нетерпение. И знаете, что он мне ответил? «Пусть споют еще один псалом». «Они уже спели, сэр», — ответил я. Тогда он недовольно загасил трубку и вышел к пастве, которой прочитал проповедь, как важно делать все быстро и вовремя, не откладывая на завтра. И как бы для того, чтобы дать прихожанам пример, он прекратил службу, распустил всех, а сам вернулся в ризницу и докурил трубку.
В зале раздался ропот и приглушенный смех. Даже мой сосед Исаак слегка усмехнулся.
— Поразительный пример лености, охватившей в последнее время некоторых представителей нашего духовенства, — послышался голос короля. — А также свидетельство того, что они способны пренебречь святыми обязанностями ради варварского растения.
— Именно, — кивнул головой Джошуа. — И все ради вонючего, чадящего и не только бесполезного, но и откровенно вредного сорняка. Именно вредного. Наши ученые врачи, которые превозносят до небес его лечебные свойства, явно искренне заблуждаются. Впрочем, не знаю, насколько искренне, — добавил Джошуа, — но что заблуждаются — нет никаких сомнений. Джентльмены, вопреки их словам, табак обладает вредным и ядовитым влиянием. Попав в тело человека, он принимается его мучить и приводит к разного рода расстройствам, ставя под удар со всех сторон. Табак вызывает душевное смятение, а также омертвение органов чувств и конечностей. Эти свойства хорошо заметны, если вдыхать дым через рот, потому что именно тогда наступает головокружение, как у пьяниц, а если количество вдыхаемого дыма будет большим — то и торможение всех органов чувств и конечностей возрастет.
Что за чушь он нес? Я заглянул в записки Исаака, чтобы увидеть, правильно ли я понял, — ну да, он записал то же самое! Какая нелепость! Лично у меня никогда не немеют конечности и не затуманивается голова после выкуренной сигариллы. Скорее наоборот!
— Я хочу остановиться на одном возражении наших безнравственных любителей табака, — продолжил Джошуа, словно прочитав мои мысли, — которым они опровергают его вредные качества, при этом я настаиваю, что таковые табаку присущи. Они говорят, что не испытывают никаких беспокойств, употребляя табак, и не наблюдают каких-либо изменений в организме. Таким людям я могу сказать, что употребление табака сделало их бесчувственными, то есть лишило чувств. А как иначе можно объяснить тот факт, что наши распущенные курильщики бессмысленно тратят не только время, но и здоровье, деньги и умственные способности, вдыхая отвратительный, вредный дым. Несмотря на то, что сейчас они выглядят хорошо — в силу ли своей молодости, отменного здоровья или физической формы, бессмысленное курение быстро разрушит их тело, отравит желудок и нарушит пищеварение, наполнив их организм грубыми и вредными нечистотами. Ведь помимо того, что они нарушают природные механизмы, они сильно раздражают легкие, смущают духовные энергии, нарушают дыхание и кроветворную деятельность печени. Я и вправду удивляюсь сумасшествию этих людей. Ибо что там есть — в этом дыму — что может им доставлять такое удовольствие? Наверняка не запах, потому что он отвратителен, но еще меньше — вкус, потому что он противный и вяжет рот.
