…А дальше был пир. Радовались все без исключения. Кушанья на золочёных блюдах свейской, славянской и заморской работы, в кубках плескались меды, вина, пиво, брага, но все были веселы и без хмеля. Боян пел, как никогда ещё на моей памяти. Надо же, до чего все обрадовались, что Сигню приняла Сигурда как жениха. Будто дождаться не могли. Но, должно быть, так и было.

Свадьбу, как водится, назначили на Зимний Солнцеворот. Когда ещё и жениться конунгам… Меньше двух месяцев. А потом Медовый месяц на озере Луны, там все Торбранды трёх последних поколений проводят месяц после свадьбы. А после возвращения мы примем короны Брандстана и Сонборга, объединим наши йорды. За несколько дней до коронования, нас татуируют. Это значит, что мне и Сигурду нанесут на спину рисунок с помощью игл и чернил из сажи, огромный во всю спину орёл, раскрывший крылья, навеки отмечающий избранных повелителей. Только настоящие конунги и дочери конунгов, вступающие на трон, имеют право на таких орлов. Бывает, простым смертным татуируют иногда руны, как награду за особенную доблесть.

Но орёл во всю спину это не просто честь, конунг не может скрыться среди смердов, его всегда найдут. Корону можно бросить, можно бросить меч, но орёл на спине покажет людям, кто ты. Поэтому конунг не может перестать быть конунгом. Орёл на спине – это стойкость до конца, взял однажды, несёшь до смерти, ответственность навсегда.

Но это впереди. Теперь в двух йордах закипит работа, подготовка не только к свадьбе, но и к передаче власти, к объединению земель… а сегодня все празднуют нашу помолвку.

Охота, назначенная на утро, выехала, как положено, на рассвете. Холодный туман клубился за нашими конями, не заплутать бы. Надежда только, что солнце скоро развеет его. Кони ржали и, потряхивая гривами, рыли копытами землю, в предвкушении скачки, собачья свора нетерпеливо перебрехивалась. Нас, охотников, немного, надо не потерять друг друга в лесу и тумане.

Эту ночь я почти не спал. Такое было со мной впервые. Такое счастье, такое волнение. Я взволнован тем, что я влюблён без памяти в совершенно незнакомую женщину, о которой я знаю всё. Всё о ней, но не какая она…

Эта сегодняшняя охота, хороший способ узнать её немного ближе. Что я узнал за вчерашний вечер, что она мало ест и почти не пьёт, но это может быть от волнения, я сам почти не ел во время пира, в отличие от моих алаев. Что она весело смеётся шуткам и с удовольствием шутит сама, что выходит смешно. Что в серьёзном, вдруг затеявшемся за столом разговоре об образовании девиц, она внимательно слушала и не спорила, а потом спросила меня напрямик, неужели я верю, что девицы старше шестнадцати лет захотят продолжить образование.

– К этому возрасту большинство просватаны, а кто и замужем, какая тут учёба, – сказала она, внимательно глядя на меня. – У женщин слишком много обязанностей в доме, чтобы найти время и силы на учёбу.

– Но позволить им надо! – настойчиво возразил я.

– В Сонборге позволено и давно, только кроме меня никто пока не воспользовался, даже Агнета не хочет.

Агнета… это должно быть хорошенькая белокурая девушка, на равных с алаями сидевшая за столом, её наперсница и подруга.

– Обычай недавний, найдутся те, кто захотят, – сказал я.

– Для чего же? – вступил Бьорнхард в наш разговор. – Зачем образование девушкам? Ладно линьялен, но даже за дроттнинг думает её муж, конунг.

Я посмотрел на Сигню, мне было интересно, что она скажет на это. Она усмехнулась легко, не желая, очевидно всерьёз спорить с дядей и проговорила:

– Ну, одна голова хорошо, а две лучше!

Бьорнхард улыбнулся, посмотрел на меня:

– А ты что скажешь, Сигурд?

– Скажу, что Боги не зря создали человека мужчиной и женщиной, где не додумает один, сможет другой.

Я почувствовал взгляд Сигню на себе после этих слов, повернулся к ней, но не успел поймать её глаза своими. Но я увидел, как улыбка чуть-чуть тронула её губы, она качнула головой, будто удивилась…

…Конечно, я улыбнулась, Сигурд сказал то, что сказала бы я, даже теми же словами, будто прочитал мои мысли. Или я его. Похоже, мы думаем одинаково…

Но это было вчера. А сегодня все мы перед теремом ожидали, когда она выйдет из терема, чтобы со всеми вместе отправиться на охоту. Загонщики уже начали своё дело, скоро тронутся собаки, мы за ними: алаи мои и Сигню, Бьорнхард, Гагар, Легостай, вся верхушка Сонборга. И Агнета уже сидела на небольшой рыжей кобыле и Сольвейг вышла на крыльцо проводить нас, участвовать линьялен Сонборга отказалась:

– Нет, отяжелела я с годами, верхом скакать уже не хочу, – с удовольствием развела руками.

А вот и Сигню, появилась на крыльце, уверен, ей хотелось сбежать вниз, как любой девчонке, думаю, при своих она так и делает, но при всех брандстанцах пришлось ступать, не спеша, по ступенькам, знает, что ждали только её, и на неё все сейчас смотрели. Она была одета прелестно, меховая оторочка подчёркивала румяную белизну её кожи, на бегу она надевала перчатки, улыбнулась всем, взмахнув рукой, объявляя начало охоты.

Охотничьи горны взорвали тишину утра, пропитывая и наполняя гулом густой туман, им ответили издалека, из-за стен города, из леса. Сигню неожиданно ловко, как мальчишка вскочила в седло и с присвистом пришпорила своего коня, первая понеслась с площади прочь из города, уже не сдерживая задора. Демонстративное нахальство, ведь она ещё не правительница, незамужняя девица. Но кто накажет её? Даже дядя и тот только снисходительно улыбнулся, понукая своего каурого. Да, здесь в Сонборге, она правит, а вернее, главенствует, давно, пусть пока не называется ни линьялен, ни дроттнинг, но хозяйкой её все признают.

Радостная охотничья кавалькада выехала за пределы города, мы скакали мимо небольшого озера недалеко от стен города, пронеслись через луг за собаками, за их призывным лаем, за воем рогов. Под Сигню был красивый серый в яблоках высоконогий конь, лёгкий и резвый, но мой Вэн (друг) более мощный и куда более выносливый, конечно. Я старался нагнать Сигню, желая об руку с ней въехать под своды леса.

Но всё же в лес Сигню въехала первой, за ней, мелькая между деревьев, остальные. Поднявшееся холодное осеннее солнце не разогнало туман, а затерялось в нём, и здесь, в лесу он только гуще. Приглушает и топот копыт, и звуки собачьего лая и охотничьи горны, и голоса. Но, может быть, я просто уже слишком отстал? Скоро я остался один. Надо бы догнать охоту, странно, что я так отстал.

Наконец, я увидел между деревьев рыжую тужурку Сигню. Она ехала шагом. Пропустила всех вперёд и отстала? Может быть, поджидает меня?!.. Меня?! Сердце забилось быстрее. Я пришпорил коня…

Сигню улыбнулась, обернувшись. Взволнована она как я?

– Ты почему отстал? – спросила она.

– Да случайно, – я даже не знал, что говорить. Решит, что я глупый… – На туман не рассчитывал. А ты? Ты же первой скакала.

– Скакать люблю, а охотятся пусть другие, – она подняла плечико. – Я не очень…

– Охоту не любишь, значит?

– Не то чтобы… – похоже, она немного смутилась этим.

– Да я тоже не слишком люблю, – поспешил я ободрить её. – Одно дело, когда охотники наши для пищи в леса на промысел ходят. Другое – мы сейчас, разоделись, собак, загонщиков нагнали, в горны дуем, стараемся понравиться тебе, твоей подруге… – я наталкиваюсь на её удивлённо-насмешливый взгляд. – Ты что?

– Ты мои мысли читаешь? Или мы с тобой одинаково думаем на самом деле? – сказала она.

Не успел я ответить, даже обдумать её слова, как на нас выскочил из тумана Стирборн Нест.

– Вы что отстали – то? Догоняйте, загонщики зверя подняли, опасно одним. Ну! – крикнул он. И поддав коню под бока, возбуждённый скачкой, исчез за деревьями.

Мы с Сигню посмотрели друг на друга, никакого желания догонять остальных и нарушать наше уединение, не было у нас обоих. Мы впервые были вдвоём. Поэтому мы продолжили путь медленно, позволив коням идти, почти не трогая поводьев.