– Что это такое… ты говоришь?!.. – задыхаясь от непонимания и нахлынувшей в сердце боли, всё ещё не веря, всё ещё надеясь проснуться и понять, что всё это всего лишь кошмар, проговорила я. Но… в сердце втекала боль. Эта боль, переполнив моё сердце, вот-вот разорвёт его навсегда…

– Прости меня, Рангхильда, – тихо проговорил он, садясь напротив, дальше от железной чаши жаровни – он не мёрзнет, у Торбрандов горячая кровь.

– А свадьба?.. – я цеплялась за то, чего уже нет… Или не было никогда

– Будет свадьба в Сонборге, как была уже там, на Восточном берегу Нашего моря.

– Но как ты мог жениться на другой? На какой-то… славянке, не зная её, не любя? Как ты мог, если обещал мне?! – бессмысленно восклицала я, дрожа от холода и гнева и понимания, как глупы мои возражения сейчас.

– Я люблю её, Рангхильда. Я бы лгал душой и телом, если бы женился на тебе, – он не оправдывается, он даже не чувствовал себя виноватым?

– Ты любишь её?! – я почти задыхаюсь… – За что?! Неужели она прекраснее меня? – продолжаю я, будто пытаюсь уцепиться хотя бы за что-нибудь…

– Мало найдётся женщин, превосходящих тебя красотою, – холодно говорит Эйнар, качнув головой, и я почувствовала, как обесценилась моя красота, которой я так гордилась.

– Но я люблю тебя! – почти вскрикнула я.

Наконец, Эйнар посмотрел на меня.

– Разве ты меня любишь? – он так улыбнулся, что у меня похолодело внутри окончательно.

Он не верил в мою любовь и не верит, потому что он сам не любил меня, вот и не чувствовал, как я люблю его. Не мог этого почувствовать.

– Я беременная, Эйнар! – наконец выдохнула я свою правду в обмен на его.

Лицо его дрогнуло, улыбки не было больше.

После долгого молчания, Эйнар встал и подошёл, положил мне руку на плечо.

– Выходи замуж, Рангхильда.

Это… было уж как удар. Я задохнулась. Эйнар! Как ты можешь говорить такое мне?!

– Замуж?!.. Как ты можешь… Я ждала тебя столько лет!

– Разве я виноват в этом? Но… Видимо, Боги распорядились так. Горе было бы, если бы мы поженились… А теперь… Выходи замуж. Любой будет счастлив, взять тебя.

Моё сознание запылало.

– Любой… А ты взял ту, что сумела прикинуться, что любит тебя?!

Он покачал головой, чуть ли не с жалостью глядя на меня и произнёс очень тихо:

– Я это чувствую здесь, – он положил ладонь себе на сердце…

– Здесь… Что ты говоришь, Эйнар?! О чём?! – о чём он говорит? Чувствует её любовь в своей груди?.. Она опоила, околдовала, заворожила тебя, чем? Чем? Чем?! Проклятая колдунья…

Он смотрел на меня с грустным сожалением.

Вот этого… Вот этого взгляда, этой жалости я никогда не прощу ни ему, ни ей, ни его потомкам! Под этим взглядом появилась на свет новая Рангхильда. Рангхильда Орле (Змея).

Я смотрела в раскрытое окно на моего сына, который гонялся по двору за петухом, незадолго до этого важно вышагивавшим перед своими курами. Пятилетний ловкий и быстроногий мальчик легко сбил спесь с куриного предводителя, превратив его в мечущегося по траве дурака. Я улыбнулась этому зрелищу: мой маленький Сигурд был моя гордость, настоящее воплощение материнской мечты. Мальчик, которым, вероятно, хотела бы быть я сама…

Я взглянула на гонца, позволив ему говорить дальше. Он приехал ко мне с новостью, которой я ждала почти шесть лет. Дроттнинг (королева) Сонборга Лада, прозванная Рутеной, наконец-то умерла. И наконец-то Эйнар свободен от её проклятой липкой паутины, которой она опутала его и оторвала от меня.

Шесть лет без нескольких месяцев я делала всё, чтобы это произошло. Моя гро (знахарка) Лодинн готовила самые изысканные заговоры и яды, чтобы извести её, эту проклятую ведьму, так околдовавшую Эйнара, что он бросил меня. Меня, ту, что родила его сына, крепкого молодца и редкого умницу. Эйнар приезжал повидать его, когда умер их с Ладой второй ребёнок, их второй сын, не прожив и месяца, к смерти которого, как и к смерти первенца, приложила руку Лодинн. Вот тогда Эйнар вспомнил, что сын у него всё же есть.

Никогда не забуду тот день! Как я ждала Эйнара!..

… Свадьба Эйнара и Лады, которую тут прозвали Рутена, состоялась тогда, когда должна была быть наша с ним свадьба. Тогда я впервые и увидела её.

Высокая и тонкая, белокожая, огромные в пол-лица прозрачные глаза, казалось, всё время улыбались, длинные к вискам брови, русые волосы, разложенные на пробор и заплетённые в косы, выбивающиеся из них крупные локоны… На щеках вспыхивал жаркий румянец, когда звучали заздравные тосты, когда она смотрела на своего теперь мужа, моего Эйнара. Моего, моего, моего! На моего Эйнара чужая женщина смотрит как на собственность…

У меня запылал лоб.

То, как он смотрел на неё, мне и во сне не снилось… Как зажигались его глаза, какой свет исходит из них, как он улыбается, скользя по всем остальным невидящим взглядом. Он видит только её! Со мной он никогда не был таким…

Моё сердце больно сжалось и заныло, останавливаясь.

Если бы я могла силой взгляда послать стрелы в сердце этой иноземки, она лежала бы мёртвой уже в тот день и час.

На этой свадьбе и я была уже с мужем. Я вышла замуж за несколько недель до этого, почти сразу после нашего с Эйнаром свидания. Я выбрала сына верного алая моего отца, которого знала с детства. Ингвар был влюблён в меня, сколько я его помню, всю жизнь, мы росли вместе, вместе играли, он был рядом, когда умерли мои родители и когда я, мечтая об Эйнаре, ждала год за годом, он тоже не женился и тоже ждал. Ждал меня и только меня.

И когда мой любимый Эйнар так вероломно предал меня, я вспомнила об Ингваре. Поэтому его я и выбрала себе в мужья. И ему было безразлично, сгораю я от страсти в его объятиях или нет, его собственной ему хватало. Уже за это одно я была благодарна ему и полюбила его, вознаградить верного человека это тоже счастье. Иной, конечно, любовью, но, думаю, он будет счастлив и ею.

И вот приехал Эйнар через несколько лет, взглянуть на Сигурда. Ингвар, встречал его по-дружески и с подобающим сдержанным уважением.

Имя Сигурду по обычаю дал Ингвар, считавший себя его отцом и не имевший и тени сомнения в этом. Именно Ингвар представил Сигурда конунгу Сонборга.

Эйнар, взяв на руки сына, с тоской и тайной гордостью смотрел на сильного и крепкого малыша, светившего на него такими же яркими синими глазами, как у него самого. Сигурд тряхнул кудрявой белокурой головой, вырываясь из незнакомых ему рук. Эйнар отпустил его, провожая взглядом. Сколько грусти и боли были было в этом взгляде!

Мстительная радость поднялась во мне. Я ещё больше порадовалась себе – моя рука не щадит. Гро Лодинн искусна – второй сын Эйнара, родившийся, как и их с Ладой первенец, здоровым и сильным, умер, не прожив и двух месяцев.

Я удивлялась, до чего крепка сама его жена, эта проклятая славянка, ничего её не берёт, её верные знахарки, привезённые ею сюда с родины, видимо следят, но детей всё же упустили. Гро Лодинн хитра и умна – не быть тебе, Эйнар, счастливым отцом с ней.

Вот он твой сын – Сигурд! Твой первенец!

Эйнар посмотрел на меня:

– Хороший малыш, – сказал он, тоскуя. – Настоящий молодец.

А дальше мы втроём, я, линьялен Брандстана, Ингвар, мой муж, и конунг Сонборга Эйнар за трапезой говорили об общих делах в отношении окрестных йордов, вдруг оживившихся в последнее время в захвате приграничных земель и сёл.

Ингвар не мог быть конунгом, только линьялом, то есть просто моим мужем. Только кровь от крови конунга может стать конунгом. Или избранный алаями, если конунг умер, не оставив потомков.

Ингвар не был ни тем, ни другим. Но я знала, что для него это и не было целью – он не стремился к власти и не был честолюбцем никогда. Поэтому во всех этих переговорах йофуров он участвовал почти номинально, не спорил с нами. Так мы и жили, изредка встречались как соседи, обсуждая дела йордов, и не говорили о нас, о нашем сыне, мы были просто соседями, пока я возвращала мою жизнь к прежнему.