– Хочешь за руль?

На точеных скулах моего гонщика появляются очаровательные ямочки.

Сердце колотится от такого предложения, мышцы сжимаются от волнения и разжимаются, когда я скромно произношу «да».

В его глазах радуга эмоций. Нечитаемых, но это снова делает меня не такой уж неинтересной для него.

Мы меняемся местами. Сажусь в его «Ферру», хватаюсь за ремень и пристегиваюсь. Руки подрагивают, и я не сразу попадаю в пазы.

Адреналиновая волна прокатывается от макушки до основания позвоночника, как ливень.

– Помнишь, какая где педаль? – в его голосе звучит неприкрытый сарказм.

Стараюсь сконцентрироваться на дороге, на новой машине. Как никак я никогда не сидела за рулем именно этой машины.

Взгляд тянется к Сафину, как тягучая жвачка.

– Покажешь, где руль? – смотрю все же в упор и жму на газ. Слегка, а зверь рычит и рвется вперед.

Глубокий сексуальный смех льется из его мощной грудной клетки. Отвлекает и заставляет возвращаться к своим чувствам.

Еще немного, и я буду считать свою замороженную любовь к Тимуру восьмым смертным грехом. Бежать бы от Сафина на край света, а я сижу за рулем его серого хищника, посмеиваюсь, выжимая неполные шестьдесят и перемещаясь между рядами.

– Не страшно? – подкалываю.

На самом деле страшно мне. Не из-за того, что я за рулем, а потому что Тим сидит рядом. Он редко, но упорно сверлит меня взглядом светлых глаз.

Не комментирует. Иногда хмыкает.

Ну что, Тимур Сафин, за такую езду ты поставишь мне лайк?

– Ты сильно на меня обижаешься? – тон гонщика меняется с озорного на серьезный.

Резко выворачиваю руль вправо в попытке перестроиться. Задерживаю дыхание и даже не моргаю. Зависаю в этом моменте, успокаивая свои эмоции, которые он поджег не задумываясь.

– За что? – сглатываю прогорклость на языке.

Тим не торопится отвечать. Лишь хмурится, когда я быстро скольжу по нему взглядом.

Задыхаюсь от набранного сердцем темпа.

– Ты больше не центр моей Вселенной, Тимур, – вкладываю все равнодушие мира в свои слова. Они пахнут бензином и грушевым ароматизатором, который висит под зеркалом заднего вида.

– Это хорошо. Я… Рад.

Он и правда рад. Откинулся на кресло. Может, прикрыл глаза и размеренно дышит. Не знаю. Я упрямо уставилась на дорогу, ни на градус не отклоняюсь.

Стараюсь не замечать спазмы в животе, в солнечном сплетении, в сердце. Раздавливают изнутри до сбитого, хриплого вдоха.

Чувствую себя раненой из охотничьего ружья птицей. Еще машу крыльями, за небо хватаюсь, но падаю… Падаю…

Бездвижный взгляд прикован к светофору.

– Не против, если я доеду до автосалона папы?

– Нет, конечно.

Его машина классная. Плавный ход, мощный движок, который в городе практически не удалось оценить. Кожаная оплетка ласкает ладони.

Но мне нужно добраться до своего цыпленка.

Когда до офиса отца остается несколько кварталов, даю по газам, нарушая скоростной режим. Проезжаю по проспекту и сворачиваю налево. В салоне душно и хочется свободы.

На улице дождь.

– Спасибо за поездку, – сверкая ямочками, говорит.

Обоняние раздражает запах салона и туалетная вода Сафина. Я хочу разучиться дышать.

Нужно срочно уходить.

По радио тихо играет старая композиция А’Студио «Нелюбимая». Как символично, хоть хлопай.

– Еще никогда не была водителем у настоящего гонщика, – сверкая зубами, парирую.

Мне хочется смеяться и улыбаться в противовес тому, что творится за ребрами.

– А как же Глеб? Неужели он не проверял твои навыки после сданного экзамена в автошколе?

– Это не считается. Я возила не гонщика, а нудного мужчину – отца, – закатываю глаза.

Сафин издает что-то вроде смешка. Мы вообще с ним как бы на одной волне. Только волны эти из разных океанов. Мой – Тихий. Самый глубокий и большой. Он хранит в себе тысячи тайн. Нет, миллионы.

Тим – Атлантический. Где самые высокие приливы и самая соленая вода.

Я выбираюсь из машины, когда песня заканчивается. Тимур отчего-то медлит. Капли дождя вовсю садятся на плечи, придавливая к земле.

Огибаю машину, планируя просто помахать гонщику. Он угостил меня вкусной пиццей и дал прокатиться на этой красавице. Но скромного «спасибо» будет достаточно.

Вселенная внутри меня взрывается на тысячи опасных звезд.

– Варя! – окликает.

Затем Сафин развязывает одну фенечку со своей руки, темную, с тремя бусинками, и надевает ее мне на запястье.

Никогда не была суеверной, в отличие от гонщиков, но сейчас я воспринимаю аксессуар как амулет на удачу. Хочется покрутить деревянные бусины, почувствовать их тепло. Они наверняка сохранили еще и запах Тима.

– Зачем? – спрашиваю коротко.

Сафин пальцами задевает мою ладонь, а я, как загипнотизированная, слежу, как Тимур фиксирует ширину браслета.

– Кусочек Вселенной.

– З-зачем? – повторяю вопрос. На этот раз волнуюсь и чуть заикаюсь. Краска заливает шею и щеки, глаза поднять не могу и посмотреть на Тима.

Волоски на предплечьях встают дыбом от близкого дыхания, нечаянных касаний. Слов.

Для него они пустые, для меня же – лишние удары сердца.

– Да просто на память, Варь, – говорит мучительно легко.

Просто. На память.

Обвожу взглядом завязанную фенечку на запястье. Она единственная на мне, потому что больше не ношу ничего.

Тепло распределяется от нее вдоль по телу, смывая мурашки.

– Ну, пока? – разводит руки в стороны.

– Пока.

Сафин подмигивает, улыбается. Невозмутимо уверенной походкой идет к водительской двери. Затем садится и уезжает.

Кладу вторую руку поверх фенечки, прикрывая ту от дождя.

5-ый этап. Апрель.

Гран-при Китая. Гонка.

На этот раз в Шанхае дождь. Трасса невозможно мокрая на старте. Говорят, впереди много луж. Сейчас без вариантов – только дождевые шины.

Ситуация выглядит не лучшим образом.

Разгоняюсь с трудом. Преодолеваю повороты, сохраняя свою позицию. Я был третьим на стартовой решетке.

На десятом круге в четвертом повороте прорываюсь на второе место. Васкес остается позади. Он зачем-то ехал на промежуточных шинах. Дождевые сейчас явно работают лучше.

Пока у Эдера лучший круг в гонке. Он и лидирует. Сучонок перед стартом давал разгромное интервью одному из местных каналов, где называл себя будущим чемпионом. «Бесспорно» – его цитата.

На шестом повороте двадцатого круга мой напарник Марино жестко вылетает с трассы. Заднее крыло полностью уничтожено. Пока ехал до боксов, оставлял ошметки. От команды «Феррари» в этой гонке остаюсь я один.

Трасса просыхает. И вот сейчас бы сменить шины.

Меня вызывают на пит-стоп, где ставят промежуточные. Асфальт кое-где все еще влажный. В некоторых местах сохраняются лужи, и риск дождя все еще велик.

В гонку возвращаюсь третьим. Догоняю Васкеса. Между нами менее секунды. Ко мне активно приближается Фишер.

С усилием прорываюсь на свое второе место, оставляя Васкеса и Фишера делить третье место в пелотоне.

Румын Санду вылетает в стену, глохнет. На трассу выезжает автомобиль безопасности.

К этому времени асфальт почти полностью просох. Брызг из-под колес нет.

Отставание Васкеса от меня – какая-то секунда.

На тридцать шестом круге сохраняются боевые условия между мной, испанцем и немцем. Это не дает мне возможности сменить шины на «медиум». Они были бы сейчас как нельзя кстати.

Васкес касается обочины и отстает от меня на еще две секунды. Разрыв между мной и лидером гонки Эдером – чертовы пять с половиной секунды. Почти нереальные.

Мы проезжаем пятидесятый круг из пятидесяти шести.

Испанец переходит к атаке на задней прямой с помощью DRS (Прим. автора: регулируемое заднее антикрыло, которым управляет пилот. Система снижения лобового сопротивления).