Чёрное вечернее Платье от «Диор» повело кружевными плечиками и запричитало:

– Я так больше не могу! Я достойно лучшей жизни! Она вообще про меня забыла… Моя красота совершенно несовместима с этим тесным душным шкафом, мне просто нечем дышать!

– Да замолчи ты уже, кусок непонятного кружева, вечно ты ноешь, выкинуть бы тебя навсегда отсюда. Тебя хоть в отпуск возят, по театрам выгуливают, по ресторанам, а вот кто совсем никому не нужен, так это точно я, – обиженно всхлипнул красивый белый Сарафан с вышитыми по подолу нежно-голубыми незабудками. – Скоро совсем из моды выйду. А помню, раньше Она как меня наденет – все вокруг аж замирали от восторга. Мы с ней и на солнце грелись, и там ещё было что-то такое непонятное, Она его «морем» называла, красиво, цветы вокруг, чайки…

– Да кому вы оба вообще нужны! Вчера Она телик включила, пока на кухне кофе пила, так говорили, что самолёты больше на юг не летают. Теперь Джинсы рулят! – послышалось с соседней полки. – Она теперь в новую религию подалась, у нас полная гармония и любовь.

– И не стыдно вам сочинять такое? Мы с Ней тоже гуляем, куда Ей без меня? – презрительно фыркнул офисный брючный Костюм из натуральной английской шерсти хорошо поставленным голосом откуда-то из-под защитного чехла.

– Гуляете вы… два раза в год на общественных мероприятиях… Джинсы рулят! – не унимался хулиганский голос с соседней полки.

– А главное, Она постоянно притаскивает всё новых и новых жильцов, а тут и так уже не повернуться, зачем мы ей все нужны?! – печалилось вечернее Платье. – У меня уже всё кружево болит, скоро стану похожа на дешёвую тряпку.

– Да ладно, тесно, видите ли, им! Посмотрите, что у нас внизу делается, – раздался жалобный писк из коробки откуда-то в дальнем углу. – Натолкала и забыла, только Кроссовкам повезло, каждый день прогуливаются!

– Потому что Джинсы рулят! – победно раздалось сверху.

– А мне всю душу наизнанку вывернула, – донеслось из другой коробки. – Раньше каждый день гуляли, вокруг нами восхищались! У нас с Ней такая была любовь!

– Это кто там рыдает так жалостно? – поинтересовался Сарафан. – Вы кто там, такие убогие?

– Мы Лабутены… Совсем Она нас забросила… А последний раз надела – каблук расшатала, а потом долго ругалась. А такая была любовь, Она предала нас, забросила, променяла на какие-то Кроссовки!

– Потому что Джинсы рулят!

– Вот увидишь, вас тоже скоро забудут, – кокетливо обратилась к Джинсам шёлковая Блузка. – Вон уже протёртые все, старенькие…

– Что бы ты понимала! Джинсы бессмертны!

– И Кроссовки, – раздался басок с соседней полки. – Ишь ты, «какие-то», сами вы такие! И вообще, уймитесь наконец, дайте поспать. Она скоро опять куда-нибудь соберётся, а нам шлёпай по мокрому снегу. Дайте отдохнуть спокойно!

– Хорошо тебе, гулять ходишь, воздухом дышишь, а мы тут в темноте всеми позабытые, – уже в голос рыдало вечернее Платье.

– И каблук так ноет расшатанный, – подвывали Лабутены.

– Потому что Джинсы рулят!

– Всем тихо! – на правах старшего прикрикнул сверху Костюм. – Вон Она идёт, сейчас опять дверь откроет, уставится, а потом будет причитать: «Что бы мне сегодня надеть?»

– А Джинсы рулят! Ура, пойдём гулять!

– Опять не дали отдохнуть, чтоб вас всех… – вздохнули уставшие Кроссовки.

Женщина сидела на кухне с чашкой дымящегося ароматного кофе.

«Поехать бы к морю, а не вот это вот всё…»

За окном шёл снег. Первый в этом году, он ещё не лёг ровным покровом, и то там, то тут выглядывали чёрные грязные пятна. Листья совсем облетели, и пейзаж выглядел грустным и унылым.

«А два года назад в Таиланде… я в любимом сарафане… Море, солнце, фрукты…»

«Точно! Надо сходить в “Магнит” за фруктами, говорят, что бананы поднимают настроение! И шоколадку надо купить. Пойду, немного пройдусь, прогуляюсь…»

Допив кофе, женщина пошла одеваться. Открыв огромный шкаф, битком набитый самой разнообразной одеждой, она какое-то время пристально разглядывала его содержимое.

«Что бы мне такое сегодня надеть?»

С грустью посмотрела на вечерние платья, провела ухоженной рукой по деревянным вешалкам с костюмами, любимыми изящными юбками, брюками, блузками…

«Не сегодня, друзья мои, не сегодня…»

«Но придёт день – и всё изменится, ничего не длится вечно…»

Наконец, видимо, решившись, уверенным движением вытащила с полки джинсы, старенький, но такой любимый уютный джемпер и пару заслуженных кроссовок.

Демон сидел напротив меня. Увидев, что я проснулся, подмигнул красным глазом и улыбнулся:

– Вставай, чувак, опохмеляться пора.

Я недоверчиво посмотрел на него и, еле ворочая сухим от сушняка языком, прошептал:

– Ты кто?

– Сам не видишь? Демон я, откомандирован тебе в помощь. Все сроки-то твои вышли, уже месяц как, а ты всё живой.

– Да пошёл ты, – прохрипел я, морщась от нахлынувшей головной боли.

– Да рад бы, – парировал незваный гость, – но служба, сам должен понимать! Пока задание не выполню, не могу. Терпи, брат, надеюсь, недолго тебе осталось, – он обнажил ряд жёлтых острых зубов, – так что давай похмеляться, не дай Бог, тьфу ты, дьявол, ещё из запоя выйдешь.

– Так, может, сгоняешь за бухлом? – с надеждой в голосе прошептал я, глазами выглядывая куртку, где вроде должны были остаться деньги.

– Э, не, брат, я к тебе не для принеси-подай поставлен. Да и не видит меня никто, кроме тебя. Так что сам уж как-нибудь, соберись с силами. Мужик ты или нет, в конце концов! А я тебя, так сказать, морально поддержу ради этого святого, тьфу ты опять, дьявольского дела!

День выдался хмурым и промозглым, под стать моему мерзопакостному состоянию. Слегка пошатываясь, я брёл вдоль улицы. В кармане моём была лишь мелочь, так что не разгуляться.

Демон шёл рядом и радостно предлагал:

– Может, вот там, – он кивнул на с высоким забором дом, – у Федорихи возьмём? Спирт у неё отменный, шибает с первого глотка. А накатишь по полной – так потом могут и не откачать. И прикончим с тобой это дело, а?

Но я шёл дальше, а демон не унимался:

– Во, гляди, там на точке, в пятом подъезде, помнишь, ты остаканился всего-то граммов сто, и рука у тебя отсохла на две недели, верное дело, пошли уже, а? – попыхивая дымком, уговаривал демон.

Но я всё не останавливался, а Демон, удивительно осведомлённый о моих былых «подвигах», не отставал.

– Во, там, гляди, между гаражами, тебя отмудохали двое и обобрали подчистую, а‐а, так ты же и не помнишь даже, болезный, поскольку был уже в никаком состоянии.

Я слегка поморщился и потрогал оставшийся с того времени шрам на голове.

– Слышь, ты чо такой смурной? Надо уже меры принимать, не грусти, жизнь продолжается, тьфу ты, заканчивается, – пытался ободрить меня Демон, весело шлёпая по лужам своим чешуйчатым хвостом.

– А как там в аду у вас? – поинтересовался я. – Сильно жарко?

– Эх, нынче совсем похолодало, черти обленились, гады, больше всё в гаджетах зависают, в «Инста точка ад» и прочих адсетях. А ты как, брат, думал, нас ведь тоже прогресс затрагивает. Всё самое худшее к нам перемещается, а мы это тестим, доводим до совершенства и обратно к вам закидываем. Нам ведь кадры новые нужны. Чем больше плохих людей у вас тут, тем меньше в раю, простая арифметика, брат!

– Не брат я тебе, – пытался парировать я.

– Это пока не брат, – усмехнулся Демон, и из его ушей вылетели лёгкие облачка дыма, – на сковородке ты меня и братом, и сватом назовёшь. Не таких ломали! Вот, смотри, двое твоих собратьев по разуму у ларька пивного толкутся, наверняка опивки собирают, ты чо, хуже них? Смелее надо быть! Увереннее! Решил похмелиться – похмеляйся! Не дай себе засохнуть, – сострил Демон и заржал так, что кончики пламени полетели из ноздрей. Я отмахнулся от летящих искр.