Вчера я получила новую должность – помощница Купидона. Да, знаю, звучит безумно и глупо. Попала сюда совершенно случайно. Хотя сейчас полагаю, что это судьба.

Представляете, я шла устраиваться на должность помощницы руководителя в одну небольшую компанию, которая занимается разработкой сайтов. Но перепутала номер офиса. Захожу, а секретарь мне с порога: «Вы помощница? Мы вас заждались!» – с такой улыбкой говорила, что у меня не возникло никаких сомнений: ждут именно меня. А она всё говорит и говорит. Про людей, про любовь, про Купидона, про то, какая нынче молодёжь. Я была уверена, что она мне на сайты знакомств намекает. А потом она меня повела к тому самому Купидону. Я обомлела.

Стоит мужчина, роста небольшого, волосы светлые, кудрявые, красивый – слов нет. А за спиной виднеются небольшие крылья. У меня даже голова закружилась. Долго он со мной церемониться не стал. Сообщил, что завтра мне выдадут розовые крылья и другие инструменты. Сегодня же разрешил погулять по городу и понаблюдать за потенциальными влюблёнными.

Вышла из офиса я как во сне. Мне очень хотелось верить, что это правда, а не глупый розыгрыш. Поэтому пренебречь заданием было нельзя. Я почему-то сразу решила, что нужно ехать в парк. Романтичнее места в нашем городе не найдёшь. Но раз на такси я пока не заработала, поеду на автобусе.

Ждать пришлось недолго. Автобус пришёл почти пустой. Идеально. Я села и поначалу уставилась в окно. Но потом моё внимание привлекла пожилая пара. Они сидели так спокойно, так уютно прикасаясь друг к другу. И тут я задумалась: «Сколько же людских судеб вершится в автобусах, магазинах и прочих совсем неромантичных местах». Я начала разглядывать пассажиров. Пока ничего выдающегося.

Вот в автобус зашла молодая женщина. Светло-русые волосы собраны в тугой пучок. Лицо симпатичное, но уж очень усталое. В руках большая дамская сумка и явно тяжёлый пакет. По очертаниям можно понять, что в пакете тетради. Видимо, учительница. Догадку подтверждает и тёмный брючный костюм, рукав которого слегка испачкан мелом. Возраст определить сложно. Я думаю, лет тридцать пять. Скорее всего, одинока. Вполне может подойти.

Следом за учительницей вошёл старик, девочка с пекинесом на руках и тучная женщина в ядовито-жёлтом платье. Впрочем, в них я не вижу ничего примечательного. Разве что в пекинесе, который то и дело тянет свою морду к тучной женщине. Не знаю, чем она его так привлекла, наверное, от неё пахнет колбасой.

Автобус закрывает двери, трогается с места, но тут же останавливается. Двери вновь открываются, и в них влетает мужчина. Он немного отдышался, привёл волосы в порядок и встал рядом с учительницей. А вот это уже интересно.

Учительница тут же приосанилась, голову повернула в сторону окна. Так она украдкой сможет осмотреть своего попутчика. Я тоже с интересом начала его рассматривать.

Волосы с лёгкой проседью, кожа тёмная, сложён хорошо. На нём белая рубашка и синие брюки. В руках кожаный портфель. Предполагаю, что он работает в офисе или в банке. Однако должность невысокая. Выглядит достаточно молодо, хоть и седой. Я бы не дала больше сорока.

Они стоят на передней площадке автобуса, хотя в салоне ещё есть свободные места. Она уже третий раз проводит рукой по волосам, несмотря на то что те зачёсаны безупречно. Он отодвигает ворот рубашки и шумно вздыхает. Она старательно смотрит в окно. Он разглядывает табличку с ценой за проезд. Оба украдкой поглядывают друг на друга. Выглядят как провинившиеся школьники. Нужно что-то делать.

Автобус тем временем уже набрал скорость. Я тихонько пробираюсь в конец салона и дёргаю рычаг аварийной остановки. Затем так же юрко занимаю свободное место. Все пассажиры резко летят вперёд, затем назад. В салоне слышно недовольное ворчание тучной дамы. Пекинес отчаянно лает. Я делаю вид, что тоже возмущена. Смотрю на парочку: мужчина держит учительницу за локоть. Оба улыбаются. Невольно улыбаюсь вместе с ними.

Следующая остановка – «Рынок». Двери открываются, и в салон врывается поток пряных запахов. Раздаётся звонкий гомон разносортных голосов. Толпа, неся с собой рыночную атмосферу, заполняет автобус. Свободных мест не остаётся. Последней заходит женщина с ребёнком. Она бесцеремонно ставит коляску между моими потенциальными влюблёнными. Моему возмущению нет предела. Женщина отвернулась в сторону, а мужчина пытается протиснуться назад, освобождая место мамаше.

У меня в голове кружатся отвратительные мысли: «Ну куда ты лезешь? Ты-то уже нашла мужика, вон и ребёнок есть. Ну что тебе надо?» Вслух же говорю:

– Женщина, садитесь с ребёнком на моё место. Коляску я подержу, – улыбаюсь в этот момент самой приветливой улыбкой.

– Нам выходить на следующей, – отвечает мамаша.

«Могла бы и пешком дойти», – гневно думаю я.

На следующей остановке мамаша действительно выходит, а вместе с ней ещё человек пять. В салоне становится просторнее. Учительница поворачивается к мужчине. «Ну же!» – ору я про себя. Она улыбается ему, словно извиняясь. А после направляется к дверям и произносит:

– На следующей, пожалуйста.

Моё сердце было упало, но тут же подскочило. Потому что мужчина тоже подошёл к выходу. В моей груди всё затрепетало. Я уже безо всякой утайки пялюсь на своих влюблённых. Вот автобус останавливается, двери открываются, мужчина помогает учительнице выйти и…

Они идут в разные стороны.

Я подскочила с места и прям-таки вылупилась в ещё открытую дверь. «Вот чёрт!» – со злостью думала я.

– Девушка, вы выходить будете? – голос водителя подействовал отрезвляюще.

Я опустилась на сидение и подумала уже без раздражения, а даже с удовольствием: «Без Купидона тут не обойтись».

– Муж ты мне или не муж? – спросила Василина Петровна Симкина своего супруга, плюхнув на стол пакеты с покупками. Прямо перед самым его носом, поскольку Николай Львович мирно попивал в это время чаёк на кухне, уткнувшись в газету.

– Ну, муж, – недовольно ответил муж, отпихивая пакеты подальше.

– А если муж, иди, наконец, и поговори по-мужски с этим козлом Балябиным.

– А чего мне с ним говорить? – искренне удивился Николай Львович. – Утром виделись, разговаривали уже.

– Да меня его собака постоянно облаивает! – заявила Василина Петровна. – Вот и сейчас иду из магазина, а Балябин выгуливает своего кабысдоха. Я ему сделала замечание, почему он ходит без совка и пакета, чтобы подбирать за своим шелудивым псом его «добро». А они меня облаяли.

– Оба? – снова удивился Николай Львович. – Выходит, крепко ты их обидела, раз даже Балябин залаял.

– Да ничего я такого им не говорила, а просто высказала законное требование о соблюдении гигиены во дворе, – продолжала возмущаться Василина Петровна. – А они… А он… И уже не в первый раз. В общем, иди и разберись с ними. Или ты мне не муж?

Николай Львович вздохнул и отложил газету. Он примерно представлял, как могло прозвучать «замечание», в сердцах высказанное его темпераментной половиной: «скотина» и «тварь подзаборная» в такие моменты были одними из самых мягких ругательств в её лексиконе, значительно обогащённом за годы работы нормировщиком в стройуправлении.

А если ещё учесть, что Василина Петровна недолюбливала Балябина за то, что Николай Львович иногда позволял себе выпить с ним по стопке-другой, то внушающую силу её замечания следовало многократно умножить. Ну и ответ со стороны Балябина, вероятно, прозвучал соответствующий. Тут, как ни крути, всё по-честному. Но если сейчас не выполнить требование жены, она потом надуется на него так, что того и гляди лопнет от обиды. А это в расчёт Николая Львовича пока не входило.

– А что я ему скажу? – неуверенно спросил он, втыкая ноги в шлёпанцы.

– Ты не тапочки, а ботинки надень, он ещё во дворе гуляет со своим крокодилом, – потребовала Василина Петровна. – Что он ему скажет?! А то и скажи, что у вас, мужиков, принято. Ну, там типа: «Ещё раз гавкнешь на мою жену – зубов недосчитаешься!» И пусть мне больше во дворе со своим поганым барбосом не попадается! Ну, иди уже, иди! Мужик ты или не мужик? Постой. На-ка вот, возьми на всякий случай скалку.