- С чего я должна сердиться, интересно? Говорю, песня-то понравилась? - все разом оживились, закивали и наперебой стали просить разрешение её выучить. Я махнула рукой.
- Песни они для всех, и я буду очень счастлива, если вы её будете петь.
Дальше разговор потёк в том же русле, я обещала ещё несколько песен принести в массы. Оказалось, что кто-то из нанятых на обучение воинов хорошо играет на лютне, и мне завтра его обязательно покажут. За разговором я совсем не заметила, как уплела все ватрушки, что были на столе, и меня резко потянуло в сон. Попрощавшись со слугами, попросила Молли проводить меня до моей спальни, и по дороге договорились, что она приготовит отвары, которые делала при ранении господ. Утром пораньше она должна меня разбудить и после завтрака мы с ней вместе отправимся на ферму.
Добравшись до опочивальни и отклонив её предложение помощи, я пожелал ей спокойной ночи и, едва достигнув ложа, мгновенно погрузился в сон.
— Ледушка, доброе утро, пора вставать, — ласково окликнула меня Молли.
— Молли, ты с ума сошла? Я только легла, — проворчала я, переворачиваясь на другой бок.
— Госпожа, так ведь утро уже, посмотрите, я вам взварчику горяченького принесла, — сказала она, подсовывая мне под нос чашку.
Мгновенная волна тошноты подступила к моему горлу, и я, вскочив и прикрывая рот рукой, помчалась в уборную.
Первая мысль была, что кто-то много ест. Отдышавшись, присела на пол: «Молли, дай попить, пожалуйста», и стоило мне поднести взвар к лицу, как запах вновь ударил в нос, неся с собой очередной приступ тошноты.
Когда мой желудок прекратил очередное извержение, Молли помогла мне присесть на скамеечку возле лохани и подала мне влажное полотенце.
— Ох, Молли, я, наверное, чем-то отравилась, — еле выговаривая слова, в изнеможении прошептала я. Служанка молчала, я подняла на неё глаза, она стояла и сияла, как начищенный самовар.
— Ты чего лыбишься, хозяйка тут чуть не померла, а она... — договорить я не успела, так как новая мысль о моём состоянии ввергла меня в шок.
Я уставилась на Молли удивлёнными глазами. «Да ладно», — прошептала я. «Да быть такого не может».
Молли, продолжая улыбаться во все тридцать два зуба, закивала утвердительно головой, потом радостно завизжала и кинулась меня обнимать.
Я нахожусь в положении, и мой разум совершенно не готов принять это. Если я ещё как-то могла представить себя в роли невесты, то дальше свадьбы моё воображение отказывалось работать. А роль матери представлялась мне чисто теоретически, то есть, конечно, дети будут, но когда-то. И вот это когда-то наступило именно сейчас, когда было столько планов, и в эти планы, как я ни старалась, впихнуть свою беременность у меня совершенно не получалось. Мои мозги напрочь отвергали эту новость.
Тошнота и сонливость стали моими постоянными спутниками. Ночь, день слились в какой-то бесконечный поток кошмара, в котором я пребывала вот уже неделю. Смит, узнавший, что скоро станет отцом, был на седьмом небе от счастья, мне моментально запретили ездить верхом, купаться в озере, носить тяжелое, и вообще все новости, которые хоть как-то могли меня потревожить, обходили меня стороной. Если честно, я вообще ничего не соображала. От бесконечной тошноты я старалась не выходить из комнаты, на еду я вообще не могла смотреть, ела только одни лимоны и пила воду. То злилась на всех, то рыдала, что меня никто не любит, потом опять тошнило, опять спала, опять ревела и опять, и опять по кругу.
Проспала приезд священника, венчание и застолье проходили с одной мыслью: «Оставьте меня в покое, я хочу спать и меня тошнит, уйдите все». Казалось, что все вокруг счастливы, что мы поженились что я ношу ребёнка, все, кроме меня.
Смит собирался в дорогу, отплытие было намечено на завтра. Меня как громом поразила мысль, что его не будет очень долго и в дороге может произойти всё что угодно. У меня это осознание вызвало поток новой истерики.
— Тори, любовь моя, мы попрощаемся дома, не надо меня провожать. — Он поцеловал меня и прижал к себе. Я согласно кивала и ревела.
А засветло в день отъезда я уже сидела в телеге с Молли. Смит посмотрел на меня как на маленького глупого ребёнка, а Джон, вздохнув, пошел брать с собой ещё двух охранников. Они все стойко мирились с моими капризами.
Эван, как и было ранее условлено, несмотря на все печальные события, уезжал вместе с Смитом. Всю дорогу, если я не спала, отыгрывалась на нём.
— Что, Эван, посмотри на меня, хороша ведьма, да? Разве ведьм тошнит? Смотри, кого ты хотел лишить жизни? Совесть не мучает? - И это было самое безобидное, что я ему говорила, в конце концов он не выдержал и ускакал далеко вперёд.
На пристани я безудержно рыдала и умоляла Смита взять меня с собой, но затем меня охватывали сомнения, и я вновь предавалась слезам. Виконт же, не прощаясь, поспешно взошёл на корабль и больше не попадался мне на глаза.
Судно уже скрылось за горизонтом, а я всё стояла, не в силах сдержать рыдания, и не внимала увещеваниям ни Молли, ни Джона, которые призывали меня вернуться домой.
В конце концов Джону надоело, и он, подхватив меня на руки, отнёс в телегу, в которой я ещё некоторое время поплакала и провалилась в сон.
Пробудили меня крики Молли и звон оружия. Не в силах осознать спросонья, что происходит, я вскочила в телеге. Джон дрался на мечах с нашими двумя охранниками. Я застыла в недоумении. Один из охранников сделал выпад и ранил Джона, его рубашка моментально окрасилась кровью, и он, пошатнувшись, рухнул на землю.
— Джон! — вскричала я в отчаянии, и в тот же миг мир вокруг меня померк.
Очнулась я от умиротворяющего покачивания и периодически подступающих волн тошноты. Открыла глаза: небо, чайки, шум океана. Моя голова покоилась на коленях Молли, которая дремала.
Мы находились на каком-то баркасе. Судно шло под парусом.
Я приподнялась, чтобы оглядеться, и услышала голос:
— О, смотри, Гарри, наша припадочная баронесса очнулась. — И мужчины громко заржали.
- Где господин Джон? - спросила подошедшего ко мне охранника, тот криво усмехнулся.
- Мы ему помогли отправиться к праотцам, он долго сопротивлялся, но мы его уговорили. - И они опять засмеялись.
- Вы, вы его убили? - пролепетала я, борясь с подступившей тошнотой. - Зачем? - Слёзы покатились у меня по щекам.
- Затем, дорогуша, он нам мешал. А мы, знаешь ли, не любим менять свои планы, тем более рыбка сама попалась к нам в сети.
-Вы нас убьёте? И я в страхе прижала руку к своему животу.
— Вот дура баба, — он заржал. — Мы тебя с твоим ублюдком продадим, беременная аристократка у тётки Клавдии большая редкость, а охотников на такую диковинку много. Она нам за тебя столько денег отвалит, что мы у твоего барончика и вдвоём за год бы столько не заработали.
За моей спиной раздался сдавленный всхлип Молли. Я обернулась и увидела, что служанка сидит с широко раскрытыми глазами, зажав рот рукой от ужаса. Под правым глазом у неё был внушительный синяк, и по всему лицу была размазана запёкшаяся кровь.
Мою гормональную дурость, которая длилась почти две недели, как рукой сняло, даже практически прекратило тошнить. Мысли стали ясные, и мозг наконец-то заработал в моём прежнем режиме.
Я сделала кислое лицо и включила дуру. Присела рядом с Молли.
— У вас поесть есть чего, есть хочу, — сказала я им, не сводя с них взгляд. — И пить тоже.
— А что ещё изволит наша госпожа? — ехидно спросил Гарри.
— Пока то, что сказала, а там видно будет, и давайте побыстрее, если хотите свой товар до своей тётки довести в приличном виде и деньги свои получить. Ну!
— Слушай, Гарри, она и вправду с приветом. Детка, ты должна сидеть и бояться, а то, — и он замахнулся на меня. Я вскочила, зло посмотрела ему в глаза, сжала кулаки и сказала: «Ну давай, попробуй, ударь". И мы в немом молчании уставились друг на друга.
- Брайан, да брось ты, не заводись, дай девкам воды и хлеба. Она права, не стоит товар портить, тётка этого не любит.
