— Варя! — Перебила её раненая.

— А? Что?

— Варя... — прошептала Ольга Саввишна, бледнея. — Я обязана открыть Мише одну тайну... Никак не решалась сказать... Дура старая... Откладывала... Всё, теперь конец уж... Передай ему, пожалуйста, что он...

Варя наклонилась над свекровью, не замечая того, как её единственная рабочая юбка пропитывается кровью. Она не верила своим ушам...

В июне световой день долгий, а полностью в столице не темнеет даже ночью. Поэтому когда в девять вечера Миша Коржов со своим напарником Ваней Проскуряковым закончил укладку паркета в будущем Нефтяном павильоне на Голодае, у него возникло ощущение, что день ещё в разгаре, а он будто освободился досрочно и может позволить себе провести ещё пару часов в своё удовольствие.

— Может, на колесе покатаемся? — предложил Миша, имея в виду здоровенное колесо обозрения, установленное по случаю грядущей выставки около строящихся павильонов. — Дядя Яша рабочих бесплатно пускает, пока не открылось. Говорят, оттуда даже Зимний видно...

— Видал я тот Зимний сто раз, — махнул Ваня рукой. — Нет, давай домой, на боковую! Ты, что, не устал? Спать не хочешь?

— Устал, — признал Миша. — А спать я не очень люблю.

— Это как-так?

— Да дрянь часто всякая снится... Знаешь, будто бы пожар кругом, взрывы, стрельба, люди гибнут, а я слабый, маленький, даже бежать не могу...

— Как будто на войне, что ль?

— Ну наверно. Я там не был, я не знаю.

— Я тоже не был. Дед сказывал. Надеюсь, и не придётся! В газете, вон пишут, что в новом столетии люди без войн будут жить...

— Это если англичане в Африке уймутся к новому году. Да если китайцев утихомирят, — заметил не особо уважающий газетные предсказания, но интересующийся мировой обстановкой Михаил.

— Африка с Китаем не считаются, — ответил Проскуряков.

— А! Ну ежели так, то, пожалуй, и правда без войн обойтись может, — не стал спорить Миша. —А что, у тебя таких снов не бывает?

— Про пожар, стрельбу и взрывы? Нет, Бог миловал...

— Ну вот... А мне мать говорит, что у всех так бывает. Жалеет, видать, полоумного...

Миша вспомнил, что накануне, кроме привычных кошмаров, ему снилась Варя, невеста: как будто бы и она тоже с ним вместе попала в эту не то битву, не то просто перестрелку, не то бедствие стихийное. В эти личные подробности он решил Ивана не посвещать: и без того слишком разоткровенничался. Впрочем, Миша частенько делился со знакомыми, полузнакомыми и даже практически незнакомыми людьми подробностями этой своей, как он называл её, «болезни». Хотелось бы встретить товарища по несчастью: ведь не могло же быть так, что подобным недугом из целого миллиарда людей, населявших Землю, страдал лишь один он, Коржов Михаил!.. Но пока что ему не везло.

— Да ладно «полоумный», — сказал Ваня. — У меня вот сосед по казарме сказал, что царя надо свергнуть, а землю и баб сделать общими. Вот полоумный-то кто! А ты что? Ты нормальный. Вон и пол-то как мы ровно положили — прям ни щёлочки нигде! Это же надо: такая работа, такие деньги — и всё только лишь для выставки какой-то...

— Это да, — сказал Миша. — Тут деньги немалые вложены.

Он взглянул на плод своих трудов. Пол и вправду получился на заглядение. Сейчас, в лучах заката, на нём очень интересно отражались витражи, по новой моде украшавшие полукруглые, напоминавшие крылья бабочки, окна Нефтяного павильона. Один витраж изображал нефтеперегонный куб, другой — портрет его знаменитого изобретателя Менделеева, третий — виды Кавказа, четвертый — пейзаж городка в тех краях... Что за город это был, Миша не знал, и про себя именовал его Тифлисом, поскольку других поселений Кавказского края всё равно не мог припомнить. Оставалось только представлять, как великолепно будет выглядеть павильон, когда инженеры наладят здесь ток, и зажгутся электрические свечи в потолке!

— Ну что, по домам? — спросил Ваня.

Миша хотел сказать «да, по домам», но отвлёкся: с улицы послышались какие-то настойчивые, даже можно сказать, злые голоса. Высунувшись в последнее незастекленное окно, Коржов обнаружил идущих по стройке жандармов. Их было с десяток, и шли они быстро, уверенно — в сторону их павильона.

«Неужели на стройке скрывается какой-нибудь политический?» —успел подумать Миша про себя. Через секунду отряд был уже в Нефтяном павильоне.

— Проверка про приказу Министерства! —объявил один из них. —Тайников нет в полу?

— Каких ещё тайников? — обалдел Иван.

— Каких бы то ни было, — пояснил ему старший из синемундирных. — Сами не закладывали?

— Боже упаси! Зачем нам это?

— Ну, проверим. Так, ребята, начинайте!

После этих слов жандармы дружно начали отдирать свежеуложенные паркетные доски. Стамески и гвоздодёры они, как оказалось, принесли с собой.

— Вы что творите?! — Закричал Проскуряков. — С ума сошли?!

— Сказано: проверка! — Буркнул старший. — Велено изучить, не заложена ли где бомба жидами и нигилистами.

— Какими жидами?! Сатрапы! Мы только что пол уложили! — Ваня попытался налететь на предводителя жандармов, но Миша схватил его за рукав и не позволил наделать грозящих тюрьмою делов. — Представляете, сколько работы?!

— Вы тут на то и поставлены, чтобы работать, — ответил жандарм. — А нам от начальства задание дадено. Вам, мужичью, не понять, чай, какая тут важная стройка! На выставке сам Государь будет! Да гости ещё со всех стран! Да ещё изобретатель гениальный наш, который на весь мир всего один! Смутьяны такого повода Его Императорскому Величеству напакостить нипочём не упустят. Может, под паркет засунут бомбу, может, в стену, может в самый потолок даже... У вас тут потолок, как, разбирается?!

— Ничего не разбирается у нас тут! — крикнул Ваня, не переставая с ужасом смотреть, как идёт прахом его работа. — Прекратите сейчас же! Почти всё готово! Да мы из-за вас к сроку не успеем! Эй, Мишка, скажи ему!

— Это ты кончай орать, — сказал жандарм, не дав Коржову вставить слово. — Не то упеку за противодействие. Ты, что, заодно с террористами?!

— Чего?! — Только и сумел выдавить Ваня, поражённый столь абсурдным обвинением.

— Того. Я вас, шельму жидовскую, чую за десять саженей. Полиция царя православного защищает, а вы скандалите. Вон, —жандарм указал на Коржова, — мужик русский нормальный не спорит. Ему всё понятно.

— Ваня не жид и не террорист, — наконец, вставил Миша. — Вы работу нашу портите без толку, и ему это обидно.

Старший жандарм наградил его разочарованным взглядом, но от продолжения дискуссии воздержался. К этому времени его подопечные разломали уже около половины того, что было уложено, тайников на нашли и тем удовлетворились. Правда, в одном месте обнаружилась неровность вроде ямки, ни синемундирные пару минут обсуждали, не место ли это для схрона, совершенно игнорируя объяснения обоих рабочих, что это дефект, получившийся из-за спешки и привлечения необученных деревенских. Подозрительным жандармам показалось то, что ямка расположена точь-в-точь под той доской, на которую отражается борода Менделеева: в этом виделся им то ли знак, то ли просто удобный ориентир. В конце концов, они всё-таки пришли к выводу, обнаруженная ямка слишком мала, чтобы представлять опасность, и успокоились. На прощание старший велел Ване с Мишей и впредь воздерживаться от устройства под паркетом полостей, могущих стать резервуарами для бомб.

— И кругом смотрите, нет ли нигилистов! А то, вон, сегодня, опять взрыв на улице был! Их Сиятельство Министр Внутренних дел погибли. Да несколько прохожих ещё ранено. Вот так-то!

После этого жандармы удалились: видно, двинулись ломать павильон Хлеба.

— Ё-моё, — сказал Иван, когда они опять были вдвоём. — За весь день работа насмарку! Наделали дырок, сатрапы! Да сколько доски поломали! Придётся до конца всё разбирать, да снова класть... А что ты молчал-то, а, Мишка?!