— Как вам вид столицы сверху, господин Коржов? Отсюда она кажется ещё более величественной, не так ли? — завёл разговор Венедикт.

Он сидел впереди и твёрдо прокладывал маршрут к Свято-Егорьевскому переулку.

— Вы бы, барин, представились, — отозвался расстроенный Миша из-за спины.

— Называйте меня Венедикт.

— А по-батюшке?

— Без отчества.

— Вы, стало быть, поляк? — спросил «Коржов».

— Ну что предрассудки?! «Поляк», «барин», «по батюшке»... Двадцатый век, сударь мой, на носу!

«При социализме это всё неважно станет», — хотел, было, продолжить Венедикт, но удержался: незачем пока было пугать царя своей политической программой.

— Мне всё равно, какой век, — сказал Миша. — Я там пять рублей потерял. И одежду. Видали вы, как эта сволочь всё в окно-то повыкидывала?

— Если вы будете держаться заодно с нами, то вскорости эта потеря будет казаться вам смехотворной, — загадочно отозвался социалист.

— Это почему это?

— Потому что в вашем распоряжении будут гораздо большие суммы... Кстати, Михаил, а что бы вы сделали, окажись у вас в руках случайно, скажем... ну... миллион?

— Будет вам чушь городить, барин. Едем куда, хоть скажите!

— Мы едем ко мне на квартиру. Там вы сможете отныне ночевать и укрываться от особ, пытающихся подстроить для вас несчастный случай на стройке выставки.

— А про это вы откуда знаете?! — тон «Коржова» сменился с тоскливо-нервозного на перепуганный.

— Мы следили за вами. Помните, у больницы я дал вам адрес, чтобы вы сами явились к нам? Послушай вы тогда, этих неприятностей с идолом не случилось бы. Но теперь вы понимаете, что вам грозит опасность. Мы — ваши друзья. Мы вас спрячем. И мы знаем, кто и почему желает зла вам.

Михаил замолчал на какое-то время. А следом сказал:

— Это всё бред какой-то. Я знать вас не знаю.

— Так что же? Узнаете.

— И жить у вас на квартире я вовсе даже не собираюсь.

— Сейчас, среди ночи, вам всё равно будет некуда больше податься.

— Послушайте! Как вас бишь там... Венедикт! Где мне жить, я сам уж как-нибудь решу! Просто оставьте меня в покое!

— Михаил, не скандальте. Крутите педали.

— Не стану.

— В таком случае, мы с вами упадём и разобьёмся. Я смерти давно не боюсь, а вот вам, полагаю, не улыбается испустить дух, расшибшись о мостовую, в куче конского навоза. У вас мать, невеста... Я прав? Вы же вроде как жениться собираетесь?

— Вы сумасшедший.

— Я часто слыхал это слово. Смею, вас заверить, на самом деле, я нормальнее многих так называемых приличных людей!

— Мне плевать, какой вы есть! Просто приземлите эту дьявольскую штуковину и дайте мне сойти с неё!

— Как, Михаил?! Вы не знаете? Велодирижабли не приземляются. Если посадить такую штуку, она больше не взлетит. Велодирижабли путешествуют от крыши к крыше здания.

— Прекрасно. В таком случае, причальте к ближайшей крыше, и я сойду.

— Вам не терпится попасть в лапы к жандармам?

Вот таким манером, пикируясь с Михаилом, заставляя его удивляться, слегка развлекая, слегка насмешничая, немножечко интригуя, Венедикт привёл «их» велодирижабль к Свято-Егорьевскому. Причалил он в паре кварталов от нужного дома, чтобы внимания соседей не привлекать. Спускаясь по чёрной лестнице с крыши, они с царём всё ещё продолжали скандалить, но, оказавшись на земле, «Коржов» был вынужден признать, что этой части города он не знает и среди ночи идти ему некуда.

— Будет вам уже, — мирно сказал Венедикт. — Что за смысл вести себя как барышня? Придёте, пообщаемтесь, один разок у нас переночуете. Мы расскажем вам, что мы хотим. Ну, а там разберёмся. Поймите, господин Коржов, ведь мы же вас в покое не оставим! Не сейчас, так потом, так какой смысл вам убегать?

Уставший царь сдался и согласился.

Они вместе прошли полверсты до конспиративного дома. Когда до него оставалось рукой подать, вдруг Венедикт ощутил запах гари, услышал какие-то голоса. Он почуял неладное. Кинулся к дому — и понял, что худшие подозрения подтвердились. Даже на фикус в окне смотреть было не нужно — случилось ужасное.

Дом их горел.

Верхний этаж, где располагалась конспиративная квартира, был объят пламенем. Медиум из столовращательного кружка, Валентина Архиповна, дворник и масса знакомых и незнакомых соседей носились по двору, выкидывали из окон свои пожитки. Несколько жандармов сновали тут же, не обращая внимания на погорельцев. Их взгляды были обращены на крышу здания, где металась Вера Николаевна. Лицо её, блузка и юбка все были в саже, но сдаваться она не намеревалась. В руке у соратницы был пистолет.

— Ваши дни сочтены! — прокричала она из ловушки. — Нас много! Не надейтесь! Долой самодержавие! Да здравствует партия народников-марксистов!!!

— Батюшки, — промямлил Михаил, увидев всё это. — Бедная бабушка! Со страху умом тронулась, кажись!

— Она не бабушка, ей сорок восемь лет, — ответил, не задумываясь, Венедикт. Его голос дрожал. — Это моя... Моя тётка...

Коржов ахнул.

— Вера Николаевна, держитесь, мы вас выручим!!! — воскликнул Венедикт, совсем забыв о конспирации, в которой, вероятно, уже не было и смысла.

— Мы спасём вас, мамаша! — добавил ему в тон Коржов.

— Как вы думаете, если я вернусь к велодирижаблю, а потом... — стало судорожно планировать Венедикт. — Ах, нет! Чёрт! Силами одного его не поднять, а троих он не унесёт... Михаил, а что, если мы с вами залетим дирижаблем на эту крышу, потом я сойду, она сядет на моё место и вы улетите вдвоём с ней как можно дальше?..

— А вы что ж?

— Её жизнь ценнее моей!

— Ерунду говорите, — ответил Коржов. — Это будет самоубийство. А самоубийство — грех великий.

— Но как же... Но что же... О Господи, Боже! Неужто я слаб, не смогу?.. — Венедикт стал метаться туда-сюда.

Он пытался перебирать в голове разные способы спасения Веры Николаевны, но в голову не шло ничего путного. Это он виноват, это он! После дела Синюгина надо им было и в самом деле разъехаться в разные города, ликвидировать эту квартиру, а не сидеть тут с запасами динамита!.. А что Роза? Должно быть, погибла. Видимо, нагрянули жандармы, и она, чтобы не даться им живой, привела в действие запас из-под кровати! Он должен был это предвидеть! Болван! Нет, не должна ещё и Вера Николаевна погибнуть из-за его глупости, из-за его нелепого прожекта с этим царём!..

— Михаил! Послушайте! Бежимте к дирижаблю! Я всё-таки должен! Заменим её на меня!

— Прекратите, — ответил Коржов. — Я сейчас. Я придумал.

С этими словами царь умчался в направлении проезжей части.

Венедикт ещё пару мгновений метался по двору, а затем услышал выстрел и увидел, как один из голубых мундиров упал наземь. Вера Николаевна действительно была одним из ценнейших товарищей в их организации! Она не теряла боевых качеств ни днём, ни ночью, ни в огне, ни в дыму, ни в смертельной опасности. Два оставшихся жандарма принялись палить по крыше, но достать Веру Николаевну не могли: та пригнулась, так что снизу её видно больше не было.

А в следующую секунду к их дому на полной скорости подкатил паромобиль Охранного отделения. Венедикт подумал было, что жандармы получили подкрепление, но через мгновение уже понял, что ошибся: машина неслась так, словно за рулём её находился безумец. Разделявшие такое мнение сатрапы бросились в разные стороны с воплями о похищении государевого имущества. Словом, видимо, это был один из тех паромобилей, на которых прибыли незваные гости, и которые дожидались их неподалёку. Исторгая клубы пара и дыма от работающего на максимуме котла, он сделал пару оборотов мимо дома, разогрелся окончательно, а затем врезался со всей дури в фонарный столб.

Светящийся шар на верхушке столба отключился, а сам столб повалился, словно срубленное дерево, на горящий дом.

«Да он просто гений! — подумалось Венедикту. — Может, в царской крови в самом деле особая мудрость?!»

Упав на дом, столб образовал нечто вроде наклонной горки. Верхняя его часть почти доходила до крыши. Тот аршин, который отделял их, помехой для Веры Николаевны не оказался: она смело прыгнула на столб и изящно, по-дамски, бочком, не позволив задраться ни верхней, ни нижней юбкам, скатилась на землю. Второго жандарма она застрелила, спускаясь. Третий получил свою пулю, едва ботинки Веры Николаевны коснулись земли.