– Во вторник в двенадцать ноль-ноль…

Просторный, душноватый затенённый зал. Плотно закрытые тяжёлыми парчовыми портьерами окна, прогорклая бронза статуй в стенных нишах, хрустальные канделябры с голографическими свечами в зеркальных простенках. Горечь мастики и старого дерева в воздухе, ароматы экзотических цветов, расставленных в напольных яшмовых вазах. Приглушённое золото света на матовой поверхности стеклянных столиков, приглушённый гул голосов – размеренный и негромкий, словно жужжание множества маленьких механизмов.

Здесь не принято было говорить громко, не принято было мешать друг другу, не принято было вмешиваться в чужие беседы, не получив приглашения.

Не принято было слишком долго смотреть собеседникам в глаза.

В проёмах полукруглых сводчатых арок маячили секьюрити с прозрачными полосками виртуальных информаторов на лицах. Расторопные официанты бесшумными тенями скользили по мягким коврам и по вылизанному до блеска паркетному полу. Шёлковые рубашки, чёрные фартуки, форменные жилеты с галстуками-бабочками… и почти невидимые волновые стимуляторы, вживлённые в мочки ушей, – у всех, даже у сидящей на трёхногом табурете посреди зала девушки, которая безучастно скользила пальцами обеих рук по струнам огромного криза́лиса.

«Какая всё же хорошая штука – эти волновики, – в очередной раз подумалось Консулу. – Якобы облегчают персоналу его напряжённую работу, а на самом деле отлично обеспечивают безопасность. К завтрашнему утру никто из обслуги не вспомнит о том, что они здесь случайно увидели или услышали…»

Глаза у перебиравшей струны девушки были закрыты, и вращающиеся диски её громоздкой музыкальной машины (чёрт его знает, когда эта странная помесь арфы с древней прялкой успела войти в моду в высшем свете) звенели тихонько и немножечко тревожно – именно так, как надо, не отвлекая, а как-то исподволь настраивая на рабочий лад.

– Значит, завтра, в двенадцать ноль-ноль… – медленно повторил Консул. – И все они будут вооружены?

Сидящая напротив него женщина молча кивнула, и в её затейливо уложенной причёске заискрилось кружево тонкой изумрудной диадемы.

– В этот раз там соберутся уже не безобидные студенты, – добавил мужчина рядом с ней, одетый в накидку с жёсткими плечами поверх тёмно-синего, явно очень дорогого кимоно. – Тебе стоит помнить об этом, если не хочешь ошибиться.

Этого немолодого японца с длинной косой на затылке, пронзительными чёрными глазами и бесстрастным, словно восковая маска, лицом Консул не видел здесь ещё ни разу. Вот с женщиной им уже приходилось время от времени разговаривать, и всякий раз ему бросались в глаза её странно экстравагантные наряды, неуловимо вызывавшие в памяти что-то средневековое: вроде бы строгие атласные платья в пол, но непременно – с какими-нибудь фигурными валиками на плечах, или со змейками жаккардовой шнуровки по боковым швам, или с расшитыми жемчужным бисером корсетами…

Правда, как раз одеждой эти двое не особенно выделялись на фоне остальных присутствующих. В зале хватало и женщин в изысканных вечерних туалетах и в строгих брючных костюмах, и мужчин не только в пиджаках или смокингах, но и таких, что щеголяли в белых платьях – с перехваченными толстыми обручами клетчатыми гутрами на головах – или в длинных африканских туниках и шапочках-куфи, или в хлопковых тюрбанах…

Люди стояли группами по двое и по трое или сидели друг напротив друга в мягких креслах, неспешно обмениваясь негромкими, безукоризненно вежливыми репликами.

Здесь никто никогда не спешил и не суетился.

Здесь просто делали свою работу, неслышную и незаметную, на которой держался весь мир. Работу, которая потом – дни, недели и месяцы спустя – обернётся громкими заявлениями на межконтинентальных саммитах и в диппредставительствах, нотами протеста или патриотическими речами, банкротством или триумфальным взлётом влиятельных корпораций, объявлением смешных локальных войн или, напротив, подписанием капитуляций.

Здесь договаривались о сотрудничестве, оценивали сценарии конфликтов и просчитывали риски. Дискутировали о том, кому в глазах большинства в скором времени предстояло из героя стать преступником, а кого из злодея пока выгоднее было на время сделать жертвой обстоятельств. Решали, превратится ли очередная кровавая неприятность в мире, по мнению правозащитников, на сей раз в трагедию международного масштаба, или ей суждено будет и дальше оставаться для общества безликой статистической сводкой, как и множеству других до неё.

Ничего особенного: международная безопасность никогда не была простым делом.

Консул взял с подноса склонившегося к нему официанта хрупкий узорчатый бокал и рассеянно пригубил. Шампанское было весьма недурным – изысканный купаж, лёгкие цветочные нотки, долгое послевкусие… организаторы Собраний, как обычно, старались держать сервис на уровне. Надо бы не забыть спросить, из какого оно дома…

– Вы же понимаете, что Альянс Независимых Сил не поверит вам на слово, верно?

Женщина сплела перед грудью усыпанные массивными перстнями холёные пальцы:

– Я пообещала, что мы поможем тебе уничтожить твоих врагов. Тебе будут помогать и дальше.

– Почему ваша организация идёт на это? – Консул нахмурил седые кустистые брови. – В чём ваша выгода?

– Считай, что ты нам по нраву. Нам по нраву те, кто жаждет справедливости, смертный, – ответила та.

Консул даже не поморщился от вычурности этой фразы. На Собраниях никогда не появляются случайные люди… а с опытом неизбежно начинаешь понимать, что теневая политика – это та ещё клоунада, особенно когда приходится иметь дело с представителями всяческих сект или с членами так называемых «тайных лож». Кругом у них вечно разнообразные кодовые слова, пароли, секретные знаки… Рано или поздно к этому привыкаешь. На свете не так уж и мало богатых и влиятельных сумасшедших – и большинство из них как будто соревнуются между собой в том, кто кого перещеголяет в оригинальности.

Полезные идиоты…

С другой стороны, в её словах о справедливости определённо был резон. Если рассказанное Консулу было правдой (а проверить это будет несложно), пора действительно заканчивать весь этот шабаш. Там, правда, почти наверняка будут и мирные демонстранты тоже… а впрочем, чёрт с ними. Им ведь наверняка платят, этим недоумкам, иначе сидели бы по домам и не высовывались, не рвались протестовать против Альянса. В конце концов, кто, если не Альянс, построил им аэродромы и дороги, кто спонсировал их школы, больницы и благотворительные центры? Да, не за бесплатно, а что в этом мире вообще делается бесплатно?

– Ничто в этом мире не делается бесплатно, – раздумчиво проговорил Консул вслух.

Его собеседники обменялись короткими взглядами, и по губам женщины зазмеилась слабая улыбка.

– Верно… – медленно произнесла она. – Верно, не делается.

Эта женщина всегда говорила кристально чисто и грамотно, и было совершенно невозможно понять, из какой именно страны она родом. Вполне возможно, что даже из какого-нибудь из тех маленьких государств, что мечтают однажды тоже стать частью Альянса…

Время от времени Консулу становилось любопытно, но задавать прямой вопрос было, конечно же, бессмысленно. Кроме того, он знал, что его люди работали над этим.

– Ты принесёшь нам клятву, – мужчина в кимоно посмотрел ему в глаза. – Принесёшь клятву и примешь наше покровительство.

Черты его лица в неверном свете от пылающего камина на секунду расплылись и будто бы преломились, неожиданно напомнив Консулу какую-то уродливую погребальную маску. Он торопливо сморгнул несколько раз, отгоняя морок.

К вечеру после напряжённого рабочего дня от усталости вечно начинают слезиться глаза…

– Всего лишь слова? – усмехнулся Консул.

– Раны от меча заживут, а от языка останутся, – кивнул японец. – Слова много значат.

Консул надменно хмыкнул.

До настоящих политиков этим двоим явно было ещё очень далеко…

Женщина неожиданно рассмеялась мелодичным хрустальным смехом, не отрывая от него взгляда.