— Да ты не понимаешь… — морщится Минхо: — если ты с кем-то учишься или общаешься вместе — рано или поздно вы вместе идете в туалет, так же? Особенно если пива перебрали там… ну и… ты что — никогда не заглядывал через плечо? Ну… в смысле — не сравнивал размеры? Толщину, цвет? Это же нормально…

— Что за… да никогда!

— Вот прямо и не любопытно? Странно. — Минхо пожал плечами: — но я не об этом. Я о том, что мы с Тиеном почти неделю каждый день в кафе встречаемся и сидим и я ни разу с ним в туалете не был. Это подозрительно.

— Что подозрительно? То, что он в туалет не ходит?

— То что он — к писсуару не подходит, понимаешь? В общем я считаю, что Тиен на самом деле — девушка. — ставит точку Минхо. Бон Хва смотрит на него, снова пытаясь изобразить бровями сложносочиненное сомнение в происходящем.

— Чего? — говорит он: — с чего ты взял? Ну, да, он довольно милый и…

— Милый? — Минхо издает смешок и откидывается на спинку сиденья: — милый? Да он милее вообще всех девушек вокруг! Какой парень может быть таким милым⁈ Ты вон на себя посмотри или на Хана того же! У вас рожи как будто мокрой паклей на асфальте нарисовали, в темном переулке встретишь — испугаешься… и чего девушки в вас находят?

— Но, но… ты того. На себя посмотри, герой-любовник. — ворчит в ответ Бон Хва: — рожа вся подранная и шрам над бровью.

— Вот именно! — щелкает пальцами Минхо: — мы — страшные! В смысле — не милые. Некоторые считают меня красивым…

— Они наверное слепые.

— … но такой особенной, мужественной красотой. Я как лев — царственный владыка зверей. А ты — как гиена, жадный и озабоченный Бон Хва, хихикающий в ночи и готовый пожирать девушек за царем зверей… видел я как ты на грудь Со Ни в моей квартире пялился…

— Отвали. — бурчит Бон Хва, отводя взгляд в сторону. Действительно, девушка, которая играла на приставке и сидела в одной расстегнутой на груди рубашке — поразила его воображение. Вроде бы ничего особенного, но сама ситуация… ее реакция на него, а вернее — полное отсутствие реакции…

— Ты и сам на Чон Джа слюни пускал, не помнишь? — находится он: — и кто тут гиена после такого?

— Чон Джа у тебя — ого. — уважительно кивает Минхо: — такая красотка и с таким как ты… определенно у нее проблемы со вкусом. Тут ты, конечно, меня уел. Хочешь я тебя с Лизой познакомлю? А ты за меня пару словечек перед Чон Джа замолвишь?

— Нет, спасибо. — твердо говорит Бон Хва: — не нужно меня знакомить, у меня и без тебя… проблем хватает. А с Чон Джа сам разбирайся, и если у тебя получится — я первый тебе соболезнования принесу. В конверте из плотной рисовой бумаги, как и положено на поминках.

— Жаль. Она такая зрелая и уверенная в себе женщина, что ух! И, кстати — я тебе точно говорю, что Тиен — девушка!

— Да с чего ты взял⁈ Ну милый и что? Разве не бывают милые парни? — закатывает глаза Бон Хва. Мысленно он еще раз представляет себе Тиена, мысленно же раздевает его и… выкидывает зрелище из головы! Вот только голых мужиков он бы себе не представлял!

— Милые парни? Назови хоть одного из нашей школы. — Минхо скрещивает руки на груди и откидывается назад: — ну же. Давай.

— Э… — чешет в затылке Бон Хва: — ну… например Тиен?

— Вот именно. Не назовешь. Парни, наверное, могут быть красивыми, но не милыми. Никогда. И… — Минхо доверительно наклоняется к Бон Хва и понижает голос до шепота: — самое главное! У меня на него стрелка барометра реагирует! Знаешь, как реагирует! А я — нормальный!

— Стрелка барометра? — не понимает Бон Хва, но в этот момент к ним возвращается Тиен. Он садится за столик и придвигает к себе свой большой молочный коктейль.

— Я позвонил. — говорит он: — Хан… ну он рядом оказывается был. Сейчас сюда подойдет, вот вы с ним и поговорите. Все же правильно сделал, да? — он смотрит на Бон Хва своими огромными глазами с длинными ресницами, словно ожидая одобрения.

— Д-да, конечно. — соглашается с ним Бон Хва. Стрелка барометра⁈

Глава 19

Интерлюдия Чон Джа, помощник адвоката и психотерапевт-волонтер

— Юна, ну ты скоро там? — сказала Чон Джа, открыв дверь в офис. Небольшое помещение, которое они смогли снять в торговом центре «KTG», буквально несколько квадратных метров, с двумя столами, шкафом для бумаг, принтером и небольшим диванчиком из кожзаменителя — для посетителей. Сейчас же на этом диванчике, на двух столах и даже на полу — были разложены какие-то бумаги, а дипломированный адвокат Юна Юн — ползала на карачках, уткнувшись головой вниз.

— Они же только сегодня пришли… — качает головой Чон Джа: — да еще и после обеда. Пятница же. Никто вечером в пятницу не работает. Даже государственные служащие выпить идут. Хватит над бумагами зависать, нас ждет путешествие по ночным заведениям столицы!

— … еще чуть-чуть… — отозвалась Юна, продолжая стоять на четвереньках и изучать какую-то бумагу: — понимаешь, никто экспертизу не проводил… есть только результаты вскрытия и протокол с места происшествия. Ага, вот…

— Разве подобает уважаемому адвокату стоять вот так — на коленках, попа кверху? — задает Чон Джа риторический вопрос: — так ты себе никогда парня не найдешь. Пошли погуляем, развеемся, да поболтаем о том, о сем?

— Сейчас, сейчас… — Юна вынула еще одну бумагу, села на пятки, в позицию «сейдза» и поднесла ее к лицу. Чон Джа присела на подлокотник дивана, потому что сам диван был занят разложенными документами. Присела и вздохнула. Когда Юна вот так погружалась в документы, то вытащить ее оттуда было делом очень сложным, практически — невозможным. Может быть, она с трудом различала людей, но когда дело касалось документов, то тут ей не было равных.

— Между прочим сегодня день скидки на острые куриные крылышки и первые две кружки пива по цене одной! — произносит Чон Джа, якобы в пространство. Она знала, что Юна очень любила посидеть вечерком в баре и пропустить кружку-другую легкого светлого и горьковатого «Сеул Соул Эль» или там «Намсан Маунтин». В конце концов на предыдущей работе, да и в университете у нее не было так уж много друзей — в силу ее заболевания. Однако Чон Джа она доверяла и с удовольствием проводила время за неформальным общением. За это время они довольно близко сошлись, и сама Чон Джа искренне называла Юну своей подружкой. Не просто приятельницей или коллегой по работе, тем более что формально Юна была ее боссом. Но у них установились странные отношения — там, где Юна знала больше, во всех юридических вопросах — она была главной. Но как только дело касалось бытовых проблем, личных взаимоотношений или там просто вопроса «что будем пить сегодня вечером?» — тут она оставляла все на откуп Чон Джа. Так что обычно Юна реагировала на «пойдем вечерком пропустим парочку светлого» — с намного большим энтузиазмом. Но сейчас она только пробурчала что-то себе под нос.

— Мда… — вздохнула Чон Джа, глядя как Юна — поднимает юбку и садится на пол по-турецки, скрестив ноги. Мысленно она вознесла хвалу небесам за то, что у них в офисе стены не стеклянные и проходящие по пятому этажу торгового центра посетители не могут увидеть, как она тут сидит — все нараспашку. А еще Чон Джа задумалась о том, что у Юны — довольно неплохое тело, как для офисной работницы. Крепкие ноги… а ведь спортом в жизни не занималась. Хорошая генетика, наверное. Хотя, природа всегда так делает — где-то дано, а где-то — отобрано. Заболевание то у нее тоже врожденное… вот тебе и генетика. На секунду Чон Джа попыталась представить себе каково это — жить, не распознавая лиц. Когда вместо лиц… ну скажем такие размытые пятна, как в порнороликах, когда личности участников скрывают. Ведь это только в аниме персонажи в одной и той же одежде и с одними и теми же прическами ходят, а в жизни — вот переоделся человек, волосы в другую сторону зачесал или покрасился — и все. Юна тебя уже не узнает. И тогда… Чон Джа сразу же стала неуютно. Она поняла, что если ты не отличаешь одних людей от других, то для тебя весь мир становится единым целым. Безликой массой. Если для нормальных людей есть разделение на личности, для них есть люди, которые сделали им хорошо и есть люди, которые сделали плохо… а для Юны — все эти люди — одно целое. Чон Джа вздохнула, думая, что только такой человек как Юна мог бы не озлобится на весь свет, будучи в таком положении. Даже после того, как этот ее «Ю Джин» сделал ей больно — она все равно его любит, дурочка такая. А ведь ей еще предстоит все узнать… потому что нельзя такое скрывать. Хотя эта инопланетянка считает, что не стоит ворошить прошлое, достаточно отнять у ее родственников фирму и пустить их по миру… вручить все Юне как приз и возможно — найти ей «Ю Джина». Сделать так, чтобы ее розовые очки остались на лице, а не разбились вдрезбезги об асфальт гнусной реальности, лжи и предательства. Но кто такая эта Оби вообще и с какого момента они стали ее мнение учитывать? Мистер Хайд сказал, что «пусть сама выбирает», а на резонный вопрос «но для этого ей все же придется все рассказать» — только плечами пожал. Сказал, что человеческая память — штука гибкая и мягкая. Как пластилин. Наша задача — рассказать ей правду, открыть факты. А уж что с ними делать — пусть сама решает. Захочет забыть все и продолжать «Ю Джина» искать — поможем и поддержим. Захочет отомстить тем, кто с ней так поступил — поможем, поддержим и отнимем. Захочет вообще все забыть и дел с ними не иметь — тоже поможем и поддержим. Потому что на то и друзья, чтобы помочь и поддержать, а не решения за нее принимать. Если мы решения за нее принимать будем, то чем мы лучше этого самого «Ю Джина»? Ей будет больно? Значит — нужно помочь пережить эту боль, облегчить ее. Даже если раскрытие этих фактов приведет к тому, что она нас — возненавидит и разорвет все отношения… а у нас на ней — и фирма и перспективы развития, и даже иск к корпорации… даже несмотря на это — все равно нужно сказать правду. А ты не скажешь — так я скажу. Чон Джа только головой помотала, вспоминая взгляд мистера Хайда. Таким она его побаивалась… хотя обычно она ни черта ни бога не боится. Хуже этого только холодный бетонный раствор поздней ночью на фундаменте новостройки… она сглотнула.