— … ну да. — он вспоминает что в средней школе он не помог той девочке, которую травили всем классом. Но что он мог поделать? Один против всего класса⁈ Ничего.

— И конечно же у тебя есть оправдывающие тебя обстоятельства, не так ли? Можешь не отвечать. — она смотрит в потолок и моргает: — так уж устроена человеческая психика. Она — гибкая. Она предназначена для того, чтобы мы — выжили и оставили потомство. Помнишь, я говорила, что нация состоит из женщин, которые оказались достаточно сильными чтобы выжить? Это про нашу страну, Бон Хва. Корея — никогда не была сильной военной державой, нас всегда кто-то завоевывал. Китайцы, монголы, японцы… все кто угодно. Знаешь с чего начался военный конфликт с империей Юань в одна тысяча двести тридцать первом году? Монгольский посол Чо Гоё не просто явился ко двору с требованием дани, но пожелал себе в жены дочерей знатных чиновников, а своим воинам — корейских девушек, а после того, как получил отказ — изнасиловал их. Его казнили, а потом началась война. Которая закончилась поражением нашей страны и практически официальным указанием монгольского хана к обязательному изнасилованию каждой женщины. И так было всегда, каждый завоеватель поступал таким вот образом. Я не демонизирую монголов, японцев или китайцев, тогда так поступали все. Но наша маленькая страна раз за разом была завоевана захватчиками, наши мужчины убиты, а наши женщины — изнасилованы. И если бы все эти женщины после такого шли бы и топились в реке как принцессы королевского дома — то страны не осталось бы вовсе. Нация сохранилась благодаря тому, что женщины — выживали. Оставив прошлое за плечами. Я — знаю это. Я тоже могла бы жить прошлым и обвинять своего дядю в том, что произошло, но я отказываюсь быть жертвой. Тогда — я не могла сопротивляться, даже не знала, что происходит, но… даже в этом есть свои плюсы.

— Какие плюсы могут быть в таком ужасном событии⁈

— Например я знаю, что это такое и изо всех сил постараюсь впредь такое не допустить. — переводит взгляд на него Оби, привстает, тоже садится напротив него на футон по-турецки: — например я знаю какие люди сволочи и что никому не следует доверять. По-моему, это ценный урок. Твой Старший должен знать Ницше и про то, что нас не убивает — делает нас сильнее. Я — сильная. В чем-то. Правда — неуклюжая и не умею готовить. — по ее губам пробегает извиняющаяся улыбка: — но зато у меня есть другие таланты.

— Это… неправильно.

— Вот смотри, сейчас у Юны есть ее первая любовь, есть воспоминания, есть вера в людей и в себя. Рассказав ей о том, как все было на самом деле — мы лишим ее этой веры и этих светлых воспоминаний. А еще — лишим поддержки со стороны родственников. Она сейчас в деле держится потому, что партнер своей фирмы, пусть даже и отделилась. Но если скандал разразится, если выяснится вся эта грязь… вряд ли она сможет практиковать.

— Как-то это все неубедительно. — Бон Хва отводит взгляд в сторону, стараясь не смотреть на грудь Оби, на ее белую кожу. Он сглатывает. И так он уже натворил дел, но что ему было делать? Оттолкнуть девушку? Он бы ее точно обидел.

— Неубедительно? Знаешь, я думаю, что Юна все знала. Ну или как минимум — догадывалась. Вот мы с тобой сейчас в одной постели спим, так? Если меня на другую девушку заменить — ты же заметишь? Даже если мы будем в масках, в одинаковых таких, знаешь, черных латексных на всю голову, когда только рот открыт? Погоди… вот у тебя есть карты дома? Игральные?

— Есть. — недоумевает Бон Хва. Он оглядывается в поисках колоды Чон Джа, которую та любит раскладывать по вечерам после ужина, под очередной сериал на кабельном ТВ.

— Давай сюда. Сейчас. — она принимает от него колоду карт и тасует ее, при этом ее небольшая грудь — подрагивает в такт движениям, и он чувствует, что снова возбуждается. Нельзя, думает он, нельзя возбуждаться. У него есть девушка и Су Хи — не заслужила такого вот отношения. Это что же получается, просто любую девушку к нему в постель бросить, и он тут же изменять начинает? Неправильно. Хорошо хоть Оби не требует от него «взять ответственность на себя» и даже наоборот — убеждает его что все в порядке, и он может… продолжать. Что это нормально, что друзья с привилегиями могут оставаться друзьями и заниматься сексом, но… он все равно чувствовал глухую вину перед Су Хи.

— Вот, сними верхнюю карту. Ага. Вот, запомни эту карту. Запомнил? А теперь… — она кладет карту в колоду, но Бон Хва замечает, как она — прижимает ее большим пальцем.

— И… — она перетасовывает колоду, складывает три равные кучки на одеяле, достает верхнюю карту. Туз пик.

— Это твоя карта? — спрашивает она у него и он — кивает.

— Да. — говорит он.

— Хорошо. А теперь скажи мне — почему ты меня не остановил? — задает она вопрос.

— Что?

— Ты же видел, как я — мухлюю. Как я — отжала карту пальцем в сторону. Видел, я специально все медленно и даже демонстративно делала. Видел же?

— Ну… да. — признается он: — видел. Ты большим пальцем ее в сторону прижала, а потом вытащила.

— Хорошо, ты не слепой. Ты — видел. Но ничего не сказал. Почему?

— Почему… ну не знаю. Неловко как-то… ты стараешься, фокус показываешь, а я тут пальцем тыкать буду… — говорит он, пытаясь разобраться в своих чувствах.

— Ты знаешь, что люди подсознательно — стопроцентно распознают мошенников? Что люди — видят когда им врут? Встроенный механизм подсознания обмануть невозможно, каждый из нас — выверенный эволюцией детектор лжи. По мельчайшим признакам подсознание распознает ложь и истинные намерения… однако мошенников меньше не становится, не так ли? Это потому, что мы сами обманываем себя. Подсознание может кричать «мошенник», а высшим мозгом мы не хотим этого видеть и слышать. Еще раз повторяю вопрос — если бы в твоей постели сейчас оказалась другая девушка, при этом ты не можешь распознавать лица — неужели ты бы не понял? Конечно же понял бы. По размеру груди, форме сосков, родимым пятнам, запаху, движениям… уж отличить что ты занимаешься любовью с кем-то другим — можно по чему угодно. Но… ты бы тоже промолчал, верно? Промолчал бы, по глазам вижу. Не стал бы поднимать шум… тоже было бы неловко. И я не думаю, что Юна — совсем уж слепая и глухонемая. В конце концов у разных людей разные размеры. Даже если бы она была слепая — неужели она бы не отличила один член от другого, или они там все одного размера были? Вот прямо государственный стандарт корейских гениталий? Все как один? — Оби мотает головой, убирая карты в коробку: — она чувствовала, подсознательно знала что именно с ней происходит, но загнала это знание глубоко-глубоко вниз, в темноту. Иначе это бы грозило ей разрушением личности. Так что… когда вы с Чон Джа тут разоряетесь на тему «она должна знать» — имейте в виду что один раз она уже выбрала не знать. И приложила усилия к тому, чтобы заменить одни воспоминания другими. Это бывает даже с обычными воспоминаниями, что уж говорить о травмирующих.

— То, что ты говоришь… — Бон Хва задумывается. В свое время он не подошел и не помог той девочке в средней школе именно потому, что… он вдруг вспоминает почему именно. И ему становится больно, очень больно. Он хватается за грудь, сжимая пальцы. Да, все так и было… сперва это он был парией, объектом для травли в младшей школе… и перейдя в среднюю — он решил приложить все усилия, чтобы такого больше не повторилось. Сделать все, что угодно. И потому, когда кто-то стал над ним насмехаться — он замер, испугавшись что все повториться вновь и он снова станет парией, только уже в средней школе. Он просто замер и из ступора его вывела только та девочка, которая — он сейчас вспомнил! — заступилась за него. Только тогда он смог что-то сделать… а над девочкой, которая вступилась за него — уже издевались другие. И он — испугавшись что снова будет парией — присоединился к общему хору ребят, которые обзывали ее. Назвал ее круглоглазой тупицей. И… как он мог забыть ее взгляд! Сейчас, даже сейчас, вспоминая его — ему становилось тесно и больно в груди. Так вот почему он так остро вспоминал эту девочку из средней школы! Потому что он сам и был причиной, по которой травили именно ее. Чон Джа называет его смелым и добрым, а он — не такой! Он — слабак и трус… такая же сволочь, как и кузен Юны… боже как стыдно и как больно…