Рамстана била дрожь, и он ненавидел себя за такое проявление нервозности. Он свирепо посмотрел на Нуоли, положившую ладонь на его руку.

Было ли это прикосновение намеком на смерть? Прикосновение. Смерть. Опять странная мысль. Странная? Мысли не бывают странными, они только кажутся такими сознанию, если оказываются непривычными или с трудом воспринимаемыми.

Прикосновение.

— Там, внизу, что-то есть, — сообщил наблюдатель. — Выглядит как большая дыра. Она между двумя корнями.

Рамстан проверил сообщение. На экране показался затененный равносторонний треугольник, и строчка данных гласила, что длина каждой стороны — шестьдесят четыре метра. Другая строчка сообщала, что треугольник содержит прозрачную жидкость. Дно колодца, возможно, каменное, находится в шестидесяти четырех метрах от поверхности.

Челнок без всяких приказов со стороны Рамстана миновал изрытый морщинами ствол дерева и по прошествии, казалось, очень долгого времени — хотя Рамстан по-прежнему чувствовал себя в безвременье: любопытный парадокс, но разве не все парадоксы любопытны? — опустился около ближайшего к дереву края колодца.

Ничто не обозначало границы колодца, не было никакой ограды, только голая земля, воздух и вода. Границы всех трех сторон колодца были необычайно прямыми и гладкими, словно пыль, разровненная лопатой.

Челнок замер, светясь изнутри желтым светом; отблеск этого света словно наполнил колодец медом.

Не то по поверхности колодца, не то под нею двигались три существа.

— Это не вода, — сказал наблюдатель, показывая на столбик цифр внизу экрана: — Видите, сэр, это жидкость, но она тяжелее воды. Удельный вес — 1, 6. Так, секунду, сэр. Далее. Спектрографический анализ… Господи Иисусе! Ничего похожего в банке данных нет!

Нуоли, смотревшая через борт челнока, произнесла:

— Одно из этих существ поднялось над поверхностью… того, что в этом колодце.

Рамстан приказал пилоту остановить челнок на высоте в десять метров над колодцем. Тем временем наблюдатель сканировал окрестности в поисках «старого дома», упоминавшегося в песне Вассрусс. Пока он не обнаружил ничего, но здание могло скрываться за одним из невероятной величины наростов на стволе дерева. Эти наросты, зарывавшиеся в почву подобно корням, в десять раз превышали диаметром туннель подземки.

Снизу, с поверхности колодца, к Рамстану обратилось лицо, ухмыляющееся лицо цикады. Рамстан вздрогнул от неожиданности и отвращения. Лицо принадлежало гуманоиду, но было, в отличие от человеческого, треугольным. Безволосая, покрытая глубокими складками верхняя часть кожистого черепа так сильно нависала над лицом, что казалась каким-то уродливым зонтиком. Череп пересекала толстая синяя вена, она пульсировала так медленно, как будто была наполнена не кровью, а колониями микробов или дрожжевых грибков.

Нависающий лоб обрывался резко, угол между ним и лицевой частью был прямым. Казалось, что лицо приклеено снизу к складчатому куполу. Глаза были темно-синего цвета. Они были огромными, в полтора раза больше человеческих. Экран перед наблюдателем сообщил, что рост существа достигает трех метров.

Прямо под глазами располагался… не нос, а округлый вырост, более темный, чем остальное лицо, которое было бледно-красного цвета. Ни с какой стороны этого отростка не было видно ни ноздрей, ни чего-либо на них похожего. И он тоже пульсировал, как вена на черепе.

Рот был более похож на человеческий, с сильно вывороченными губами. Нижняя челюсть выдавалась вперед, и подбородок напоминал мяч с глубоко вдавленной шестиконечной звездой.

— Экая ямочка на подбородке, — пробормотала Нуоли.

Уши существа — очень маленькие и плоские — располагались близко к лицу, и завитки ушной раковины были абсолютно нечеловеческими, напоминая скорее причудливый барельеф.

Рамстан приказал настроить экран на максимальное увеличение, чтобы заглянуть в широко открытый рот существа. Зубы у того были словно у свиньи, а пурпурный язык был покрыт шишковидными наростами.

Красноватое безволосое туловище напоминало тело кенгуру, но хвост оканчивался чем-то вроде широкого веера, а ступни были широкими, плоскими и перепончатыми, как у лягушки. При помощи хвоста и ступней существо и всплыло на поверхность странной жидкости.

Его верхние конечности были, однако, совершенно человеческими, с кистями рук и пальцами.

«Мудрый, который плавает» медленно двигался по кругу возле стены колодца. Он походил на древнего вымершего лосося, хотя длина его тела была по меньшей мере двенадцать метров, в шесть раз длиннее приготовленного к погребению человека среднего роста. Еще одна странная мысль, подумал Рамстан. И почему в голову приходят такие сравнения?

Рамстан был ошеломлен. Он предполагал, что трое, о которых говорится в песни, будут разумными. Было возможно, хотя маловероятно, что это существо разумно. Но рыба не может быть разумной.

Посмотрев прямо на другое появившееся существо — «холоднокровного, пьющего горячую кровь», Рамстан ощутил резь в глазах и почувствовал себя еще более сбитым с толку. Это было красноватое мерцание, обрамленное багровым светом. Светящееся тело растягивалось и сжималось — от десяти до девяти метров в длину и от двух до трех метров в толщину. Время от времени, без какой бы то ни было регулярности, мерцание угасало, и тогда Рамстан видел плоть существа сквозь свет. Сперва оно показалось ему помесью летучей мыши и осьминога. У существа была голова, но она располагалась посередине длинного тела, а не на конце. Черты лица и зубы — если это были зубы — вызвали воспоминание о южноамериканской летучей мыши-вампире. Но Рамстан отбросил это сравнение, когда при следующем угасании свечения увидел широкое лицо создания — наполовину львиное, наполовину человеческое, с примесью чего-то еще. Чего именно, он не мог понять. Нуоли воскликнула:

— Джумала! — и сказала уже на терранском: — Я посмотрела ему в глаза. Они были черными, совершенно черными. И… должно быть, это просто наваждение… мое воображение… Мне показалось, что я увидела в глубине их звезды. Созвездия… газовые туманности… сияние… белое…

Рамстан не ответил. Он отдал приказ опустить челнок на высоту метра над головой существа. Оно погрузилось по пояс, но теперь начало перебирать своими перепончатыми ступнями и руками. Стремительно поднявшись из жидкости, оно распласталось по поверхности, потом выпрямилось вертикально. И начало прыгать.

Рамстан велел технику вывести через транслятор несколько фраз на урзинте. Он не верил, что эти существа смогут понять, но урзинт был языком общения во всех обитаемых системах, где ему приходилось бывать, и он решил попытать счастья.

Прыгун остановился, стал погружаться в воду и захохотал. По крайней мере издал какие-то звуки, похожие на смех.

Огромная рыба легла на бок, так, что ее правый глаз остался над поверхностью жидкости и пристально уставился на челнок.

Мерцающее существо не пошевелилось.

Рамстан был не единственным, кто удивился, когда прыгун громко проквакал что-то на незнакомом языке, а потом перешел на урзинт:

— Иди к дому! Иди к дому! Иди к дому! Первой тишину в челноке нарушила Нуоли:

— То, что повторено три раза, — правда, — пробормотала она.

— Это не сообщение, это приказ, — ответил Рамстан. — И не имеет никакого отношения к правдивости.

— Ну, по крайней мере мы знаем, что оно разумно.

— Не обязательно, — возразил Рамстан. — Оно может быть чем-то вроде попугая. Обученным давать указания, когда к нему обращаются чужаки. Или…

— На урзинте?

Рамстан не ответил ничего. Очевидно, когда-то урзинты побывали и здесь. Или, быть может, прыгун встречал этих легендарных космопроходцев на других планетах.

Рамстан приказал направить челнок влево. С тем же успехом можно было пойти направо, хотя для избрания этого направления у него были психологические причины.

Дом, или то, что можно было назвать домом, было обнаружено за тремя древесными корнями-наростами. Расстояние от колодца было триста метров, и Рамстан никак не назвал бы это «около». «Дом» на самом деле был тремя сооружениями, установленными друг над другом, а может быть, это было единое целое, состоящее из трех частей. Если это было жилище, то Рамстан никогда прежде не видел таких жилищ.