— Ты не обязан развлекать меня, милый.
Мы оба знали, что потерянного не вернуть и пропасть между нами невозможно заполнить.
— Я обещал жене от тебя не бегать.
Немного грустная, немного благодарная, но бесконечно теплая улыбка матери не могла оставить равнодушным сердце. Мы брели по открытому коридору вдоль сада, где кипела работа по приказу Ив, и оба не могли найти нужных слов, а потому больше молчали.
— Она хорошая, тебе очень повезло с ней. — тихо прошелестел голос госпожи Амаларис, и я не задумавшись ни нам миг ей ответил:
— Знаю. Она мой смысл, который я давно потерял. Безвозвратно потерял, так казалось.
Откровение слетело с моих губ, и только услышав его собственными ушам понял, сколь откровенный упрек был мной озвучен. Хотя намерений во мне таких не было, наши раны я снова вспорол.
— Милый, — она остановилась, осторожно разворачивая меня к себе. — Никакие слова не изменят моей вины, и все же я прошу прощения. За то, что оставила тебя, Аслахан, мне невыносимо жаль.
— Ты не должна, все в прошлом… — хотел было пресечь разговор, но матушка мне не позволила.
— Я знаю, ты не поймешь, ведь и я не до конца понимаю. — ее рука сжалась на моем предплечье, будто она боялась, что могу убежать. — Возможно, все дело в том, что ты мой сын, а может из-за слияния двух линий жизни. Твое будущее всегда просматривалось хуже всего. Все, что мне было дано — знать о твоем одиночестве. Я видела тебя одного на тропинках судьбы и знала, что мне нет рядом места.
— Матушка, я понимаю. — новая попытка остановить ее тоже не возымела успеха.
— Нет. — мотнула головой она, и алые пряди рассыпались по сутулым плечам огненным водопадом. — Я пыталась бороться. Пойти против видений, судьбы и намерений, коими наградили нас боги. Ты был слишком мал, должно быть не помнишь…
— Можно забыть что угодно, кроме материнского тепла.
Видел по глазам, мои слова не трогали душу, и в следующее мгновение, я понял почему.
— Ты умирал на моих руках. — сипло выдохнула госпожа Амаларис, и я видел как дрожащие ресницы тонут во влаге. — Медленно становился собственной тенью. Вокруг не было ни единого дракона, а маги ничего сделать не могли, даже ведьмы!.. Это не важно. Только среди своих ты мог обрести крылья. В этой жизни твой отец поддержал тебя частью своих сил, и я думаю в прошлом… должно быть он подавил огромную энергию истока, что была рождена в твоем теле, не дав ей сломить юное тело. Шадеус он… как он?..
Столь неожиданный вопрос обдал меня таким удивлением, что не находилось слов. Медленно, с огромным трудом мысли ворочались в сознании. Я видел, как дрожат плечи и матушка невольно обнимает себя руками. Видел, как она отводит взгляд и кусает сухие губы. Видел тоску, что окутывала ее даже рядом со мной. И не мог поверить в причину.
— Ты все еще любишь его?
Вопрос сам вырвался, и казался мне донельзя нелепым. Но стоило ей посмотреть на меня, как надобность в ответе отпала сама собой.
— Не о чем переживать, — отвернулся полубоком, делая глубокий вдох. — Отец в расцвете сил. Хотя… Ивелин говорила, что видела Маркуса в короне. Несмотря на любовь к нему отца, не думаю, что это была его воля.
— Он любит не только его, тебя тоже.
Гнев полыхнувший в моих глазах она выдержала достойно. А может это безрассудное упрямство говорило в ней.
— Ты не ведаешь, о чем говоришь, — продавил свою правду. — Те крохи заботы, что я получил…
— Крохи? Он отдал тебе свой гёнсем, когда мир не знал о Шиире! Прекрасно зная, что его сотня лет превратится в десяток!
Молча стиснув зубы, я думал о том, что не смогу сдержать обещания. Ивелин зря надеялась на наш с Амаларис хрупкий мир и трогательное воссоединение после стольких лет. Мы были чужими во всем.
— Отец был слишком честолюбив, чтобы позволить себе погубить последнего красного дракона с каплей золотой крови. — настаивал на своем. — Высшие не в силах погубить родных детей, по крайней мере своими руками. А потому было создано множество ситуаций, чтобы я сгинул сам.
— Аслахан!..
— Что ты знаешь о нем, чтобы так защищать?! — мой рык заставлял слуг, что вдалеке копошились в саду, вздрагивать и опасливо поглядывать на нас.
— А ты сам? Многое знаешь об отце?
— Как-то не довелось вести беседы с тем, кто обращается ко мне — “ублюдок”. Он говорил, я слушал и подчинялся, и отработал его милость с полна. Милость о которой я не просил! Его гёнсем…
— Ты знаешь, что у вас одинокаовые глаза? — вдруг перебила меня Амаларис, вернув голосу твердость. — Золотые, словно расплавленное солнце.
— Что за?.. Бред… — выдохнул, растирая глаза ладонью. — У отца они выцветшие, белесые с зеленоватой дымкой. Даже у Маркуса цвет благородней и чище! Да и мне на это плевать!
— Зря. — преграждала она мне путь свои хрупким телом. — Я думаю это из-за нее. Из-за ведьмы…
— Боги! Мама! — вдруг вырвалось на эмоциях. — Чего ты хочешь этим добиться?! Зачем мне влезать в его шкуру? Искать оправдания лишениям, которым он меня подвергал? Это ничего не изменит! Он — король! И какая-то ведьма под боком…
— Сильнейшая пятисотлетняя ведьма! — вторила она мне, и теперь уже сад опустел, да и единичные слуги больше не сновали по коридору. — С ведениями о хранителях истока и с жаждой их заполучить! Она принесла в жертву тысячи жизней! И ничего ей не стоит поработить разум твоего отца! Неизвестно, сколь многое она повелела его устами!
— И что ты предлагаешь? Второй раз я не поверну время вспять, чтобы вовремя подтереть ему зад. — хмыкнул, задирая подбородок.
Матушка прожигала меня взглядом снизу вверх, и я видел, как она колеблется, прежде чем начать говорить.
— Аслахан. Тебе… нет, вам с Ивелин необходима любая помощь. Грядущее не будет простым. И если твоя жена сможет вернуть контроль над разумом твоему отцу…
Сощурился, нависая над матерью, открыто давая понять, что лучше ей замолчать.
— Сотвори она гёнсем из желтого алмаза и наполни хоть частью силы, как это сделала для тебя…
Шумно втянув носом воздух, я прикрыл веки и развернулся на пятках, желая броситься прочь. Не знал, что могу сделать, когда огонь моего зверя уже жёг грудину в беспамятной ярости. Но с новым вздохом до ушей донесся свист и два щелчка от хлыстов. Я снова был скован магией, которая теперь не могла удержать меня слишком долго, но Амаларис уже обошла меня, вновь встречаясь взглядом.
— Ты поэтому взяла ее руку? — вымученно усмехнулся. — Пришла сюда, чтобы спасти призрачный образ двадцатилетней давности за счет моей жены, ведь не в силах сама? Мама, как ты можешь снова…
— Аслахан Авалос деДраак, — вдруг она с силой обхватила мои щеки. — Все, что я делаю — для тебя. Из-за меня, из-за отца и несправедливости мира ты привык быть один, но в этот раз эта привычка тебя погубит. Ты не можешь сражаться со всем Золотым Королевством, выжигать свой собственный дом, а затем продираться в ледяные земли. Можешь ненавидеть нас, проклинать, но не позволяй этому множить ее силы. Чем больше потерь будет на нашей стороне, тем сильнее станет ведьма. Прошу, Аслан, послушай меня если не как презренную мать, то как обладательницу видений Шииры. Я все еще не вижу тебя, зато вижу появление золотого хранителя во льдах. Ты понимаешь, что это значит?
Магические путы исчезли, а я продолжал стоять на месте. Позволить забрать ведьме золотой исток мы не могли, и главной проблемой была та, кто носит его под сердцем.
— Шадеус должен заявить права на внука, пока белую драконницу не увезли на север.
— Что сказала Ивелин? — перебил ее я, не желая соглашаться из принципа.
— Я ничего не говорила ей об этом. — отошла на шаг от меня матушка. — Выбор за тобой, слушать ли меня, верить ли мне. И делиться ли с ней своими сомнениями.
Мотнул головой, хмурясь. Не мог довериться полностью и думал лишь о том, что она добилась своего — поселила в мою голову мысль, от которой я не смогу так легко отмахнуться. Буду метаться как запертый в клетку зверь, пока не втяну в это ту, которой безоговорочно верю.
