Через четыре дня после передачи рукописи, когда Франсуаза Саган получила пробный экземпляр, она обнаружила, что как по волшебству ее двадцать страниц превратились в восемьдесят восемь. Затем она начала протестовать против оформления обложки: ее имя написано вверху крупным шрифтом, тогда как имя Ботеро внизу, мелкими буквами, под репродукцией картины. И наконец, играя словами, издатель написал: «Это воображаемое произведение по мотивам картины Фернандо Ботеро». Несмотря на то что Саган отказалась подписать разрешение на распечатку, книга все-таки была издана. Получив несколько экземпляров, проданных за 45 франков, она констатировала, что в контракте не соблюдено ни одно из ее требований. Через несколько часов после торжественного открытия пятого Книжного салона романистка послала официальное заявление в агентство Франс Пресс, требуя конфисковать все экземпляры этого произведения: «Помимо морального унижения, нанесенного господину Ботеро и издательству «Галлимар», которое публикует в мае мой следующий роман, я считаю недопустимым, если хотя бы один из моих потенциальных читателей, посмотрев на обложку этой книги, истратит 45 франков на псевдороман, состоящий из 21 страницы. Для меня одна лишь возможность подобной ситуации является настоящим позором». Йоахим Виталь, директор издательства «Виталь», возражал: «У нас есть контракт, подписанный по всем правилам. Нет и речи о том, чтобы отложить публикацию книги: то, что Франсуаза Саган не сочла нужным предупредить свое издательство «Галлимар», нас не касается. Просто она попыталась для достижения своей цели действовать непозволительными методами и оказать давление на моего поверенного Гарри Янковичи». Он тут же вызвал своего адвоката, мэтра Девинтера, и подал жалобу на Франсуазу Саган и Марка Франселе за «незаконное проникновение в жилище, нанесение ударов и ран и требование подписи под угрозой избиения».
Марк Франселе постоянно общался с Джонни Холидеем, Жан-Полем Бельмондо и с Франсуазой Саган. С тех пор как он увлекся автором романа «Здравствуй, грусть!», этот красивый сорокалетний мужчина, о котором писали то там, то здесь как о рецидивисте, посчитал за честь всегда защищать романистку. Поэтому он и отомстил Гарри Янковичи. Несколько лет спустя он рассказал, каким образом, ему удалось проучить этого издателя: «Однажды поздно вечером, в половине первого, мне позвонила Франсуаза Верни и заговорила со мной сладким голоском. Вот что она мне сказала слово в слово: «Ты знаешь, твоя подружка Франсуаза Саган настоящая дрянь… Она лишила меня прибыли в 300 тысяч франков. У меня в руках ее последняя книга, вышедшая в издательстве «Дифферанс»!» И она передала трубку Франсуазе, которая сказала мне, что ее адвокат желает со мной переговорить. Мэтр Жан-Клод Зильберштейн потребовал, чтобы я незамедлительно приехал на улицу Шерш-Миди, так как полагал, что репутация Саган может серьезно пострадать. Я приехал, вижу, что все они сильно, расстроены. Мне объяснили, что Янковичи приготовил западню для Саган. Увеличив объем ее книги в типографии, он сделал из тридцати страниц, предназначенных для предисловия, новый роман Саган. Здесь я оправдываю действия Верни. Франсуаза легкомысленно подписала с ним контракт на скромную сумму и на премию «в наличных». Мне дали текст письма, в котором Гарри Янковичи сознался в своем мошенничестве. Мне осталось лишь заставить подписать его. Поскольку Саган знала, где он живет, мы тут же пошли к нему вдвоем. Не знаю как, но мне удалось чудом разгадать код входной двери… Короче, мы поднялись на второй этаж. Позвонили. Никто не ответил. Несколько минут провозившись с замком, я открыл дверь, мы вошли и решили дождаться его возвращения. Он появился в 3 часа ночи со своей приятельницей. Ну и удивился же он, увидев нас у себя в квартире! Разговор длился не долго, так как я заметил, что имею дело с настоящим нахалом. Я нанес ему удар в лицо, естественно, его подруга кинулась на меня, я вынужден был дать и ей пару оплеух, чтобы она успокоилась. Франсуаза практически ничего не говорила и пыталась успокоить женщину. Все произошло очень быстро. Он подписал письмо, и мы ушли. Однако Саган была вынуждена возвратиться и позвонить в дверь: она забыла свою сумочку!»
Со своей стороны, Йоахим Виталь опубликовал в газете «Матен де Пари» «Открытое письмо Клоду Галлимару», в котором изложил свою собственную версию событий: «Когда я получил текст от мадам Саган, то послал его в набор. Пробный экземпляр отдал автору, она вернула мне его с исправлениями. Второй экземпляр, уже набранный и пронумерованный с 1-й по 88-ю страницу, был также исправлен мадам Саган». Он добавил, что позднее заезжал к Франсуазе Саган, где встретил Франсуазу Верни, которая сказала: «Ничего не получится. Новый роман Саган должен выйти в мае в издательстве «Галлимар». Я не хочу, чтобы пресса пронюхала что-то раньше времени. Вам также необходимо изменить обложку. Во всяком случае, если книга выйдет, мои критики о ней говорить не будут. И ни об одной из ваших книг не будет напечатано ни строчки в газетах». В остальном ее рассказ совпадал с версией Марка Франселе: в тот вечер, возвращаясь из кино со своей спутницей мадемуазель Ватен, Гарри Янковичи обнаружил Франселе и Саган в своей квартире. Франселе протянул ему документ, отпечатанный на машинке, где было сказано, что мсье Гарри Янковичи обязуется от имени издательства «Дифферанс» отказаться от публикации книги мадам Саган. Поскольку издатель не стал подписывать этот документ, Франселе начал его избивать. Мадемуазель Ватен кричала, а Саган ее успокаивала, уверяя, что ему не сделают больно. Создалось впечатление, что Марк Франселе схватил свою жертву за волосы и хотел ударить об стол. В конце концов Янковичи поставил свою подпись: Франселе пообещал ему вернуться («Теперь я знаю, где ты живешь!»), и они ушли. Доктор Эмуз констатировал наличие ран. «Разрешите мне в заключение, мсье и дорогой собрат по перу, спросить вас, собираетесь ли вы покрывать, используя ваше влияние, эти бандитские действия? — писал он в своем письме. — Можно ли считать, что мсье Франселе своими неординарными действиями защищает интересы издательства «Галлимар»?» Мэтр Жан-Клод Зильберштейн, со слов романистки, отрицал все факты: «Франсуаза Саган опровергла все обвинения, с помощью которых издательство «Дифферанс» стремится ее дискредитировать, используя при этом связи с человеком, который заплатил ее прежние долги издательскому дому и с которым она остается в дружеских отношениях. Она тотчас решает вспомнить о статье 373 Уголовного кодекса, который санкционирует клеветнические заявления». Для адвоката эти жалобы на нанесение ударов и ран всего лишь уловка, чтобы отсрочить судебный процесс.
Процесс начался в четверг, 21 марта. Франсуаза Саган потребовала изъятия книги «Дом Ракель Веги» из-за «морального ущерба». 22 марта мэтр Жан-Клод Зильберштейн готовился произнести защитительную речь «о серьезном нанесении морального ущерба автору книги». Мэтр Паскаль Девинтер, адвокат издательства «Дифферанс», подал жалобу на «нанесение ударов и ран». 24 марта в издательстве «Дифферанс» все были удивлены тем, что никто не пришел изымать книги. Правда, их осталось всего несколько штук — на стенде Книжного салона. Конфискация произошла лишь на следующий день. Тотчас мэтр Паскаль Девинтер, адвокат издательского дома, потребовал срочно вернуть книги, конфискованные 25 марта у издателя и распространителя по просьбе романистки. По его словам, речь идет о «злоумышленной конфискации», поскольку автор «полностью согласна» с условиями контракта. Вследствие срочного требования мэтра Жан-Клода Зиль-берштейна участники процесса встретились 29 марта 1985 года у мэтра Жан-Мишеля Гюта, заместителя президента суда высшей инстанции Парижа. Это Йоахим Виталь, литературный директор издательства «Дифферанс», Гарри Янковичи, тематический директор, и их адвокат, мэтр Паскаль Девинтер.
Мэтр Зильберштейн изложил свою позицию, основные пункты которой сводились к следующему: «Истица утверждает, что вразрез с подписанным соглашением обложка книги появилась с именами художника и писательницы, набранными одинаковым шрифтом; текст автора был назван «Фантазия» вопреки пункту 21 контракта, подписанного с издательством», кроме того, писательница возмущена, «что публике предлагают за 45 франков текст в 20 страниц, напечатанный на машинке, с ее исправлениями в качестве комментариев к картине, которые были увеличены издателем до 88 страниц…»
