После долгого месяца разлуки Пьер вернулся в Каор, но ненадолго. Бывший директор парижского отделения электротехнических мастерских в Делле, принадлежавших «Компани женераль д’электрисите», был переведен в департамент Изер, в Сен-Марселен, с особым заданием: создать автомобиль с электрическим приводом. Именно на такой ужасной машине Франсуаза научится водить. Она полюбила автомобили с тех пор, как восьмилетней девочкой сидела на коленях у отца, воображая, что изо всех сил крутит черный руль. С тех пор, по ее словам, она любит автомобиль просто за то, что он существует, и за то удовольствие, которое он ей доставляет. Она любит его касаться, садиться в кабину, вдыхать его запах… Ей кажется, что он немного похож на лошадь, которая все понимает и выполняет все желания. До 1950 года Пьер Куарез будет возглавлять один из филиалов «Компани женераль д’электрисите» и свой завод в Пон-ан-Руаян. Вместе с семьей он переехал в свободную зону — в Лион. У них квартира на Кур Моран, причем такая огромная, что каждый ребенок получает по комнате с видом на Рону. Здесь можно было бы чувствовать себя в безопасности, если бы не бомбардировки, которые то и дело сотрясали квартал. В такие моменты Мари не спешила спуститься в убежище, в отличие от других семей из этого дома — запах подземелья ей был отвратителен. Тем не менее Франсуаза вспоминает, что как-то в один день бомбардировки стали очень массивными, и мать приказала всем спуститься вниз. Дети воспользовались этим случаем, чтобы сыграть партию в карты, хотя поблизости рыдали соседи и осыпались стены. В этом апокалиптическом подземелье Мари упала в обморок при одном только виде маленькой мышки.
В Лионе время шло медленно, Здесь было даже немного скучно. Пьер занимался своими заводами, Мари, которая любила застолье, регулярно приглашала к себе коллег мужа и компанию парижан, также приехавших искать убежища в Лионе. Жак продолжал учебу в школе иезуитов. Сюзанну приняли в художественную академию, она начала посещать танцевальные вечера. Вскоре состоялась ее помолвка с Жаком Деффоре, за которого она и вышла замуж в Сен-Мар — селене в 1946 году. Что до Кики, то она проводила вторую половину дня с Жюлией Лафон, которая водила ее гулять в парк Тет-д’ор, так же как и перед войной, когда они ходили по утопающим в зелени аллеям парка Монсо.
Но вот маленькой Франсуазе пора начать свой первый учебный год. Эта девочка, влюбленная в свободу и совершенно естественная во всех своих проявлениях, окажется непослушной ученицей. Тем не менее время, проведенное в небольшой католической школе Питра, расположенной в бывшем монастыре и известной царящей там свободой духа, скажется на ней благотворно. «Уроки в школе Питра были замечательными: то и дело звучал сигнал тревоги, и нас разводили по домам. Учились мы мало. И пели, как все: «Маршал, мы перед тобой, спаситель Франции». Нам давали печенье с витаминами и маленькие шоколадки в розовой обертке. А остальное время я проводила в деревне, потому что у меня была анемия и мне нужно было есть мясо». Деревня, о которой говорит Франсуаза Саган, находилась в департаменте Изер, где Пьер и Мари сняли чудесный домик посреди парка. Семья приезжала сюда на выходные и летние каникулы. Городок Сен-Марселен — памятное место эпохи Сопротивления — стал прибежищем для многих еврейских семей. В военные годы здесь жила Моник Сер, более известная под псевдонимом Барбара, высокая брюнетка, исполняющая эстрадные песни. Писательница и певица подружились лишь много лет спустя, когда обе стали знамениты.
Здесь, как и в Кажарке, Франсуаза розовела на свежем воздухе и без труда находила себе новых друзей. Марион Ги сохранил яркое воспоминание о своей молоденькой подруге: «Мой отец поставлял древесину «Компани женераль д’электрисите», они с мсье Куарезом много общались. Так я познакомился с Франсуазой, которую в то время все звали Франсет. Она была хорошим партнером в играх. Поскольку мой дед был оружейным мастером, а отец владел лесопильней, я делал ружья из деревянных дощечек, чтобы играть в войну. Когда мы бывали в гостях у Франсет, то катались на лошадях. Я помню, она говорила очень быстро, и отец просил ее четко произносить слова». Франсуаза дружит также с Брюно, сыном Шарля Мореля, промышленника из Пон-ан-Руаян, приятеля семьи Куарез. Его родители жили в роскошном замке на Саоне, где часто устраивали большие приемы. Здесь Саган познакомилась с Луи Нейтоном, который был старше ее на десять лет. Она поразила его живостью ума и оригинальным взглядом на многие вещи.
Но, без сомнения, лучшим другом Кики был в то время большой, светлый ленивый бедолага, прозванный Пулу, это старый конь, которого Пьер Куарез взял к себе, чтобы спасти от бойни. Франсуаза, дождавшись момента, когда конь принимался щипать траву, ловко взбиралась ему на загривок. Затем, когда Пулу поднимал голову, она сползала на середину его спины и крепко цеплялась за него руками. Жеребец и его маленькая хозяйка пускались в путь по близлежащим полям и лесам, сопровождаемые завистливыми взглядами деревенских мальчишек. Только Бобби, безродному псу, разрешено было их сопровождать. Франсуаза Саган увековечит своего четвероногого друга в одной из книг-воспоминаний. Он заставил ее полюбить лошадей. «Он был такой же, как я, безразличный к солнцу, — напишет она; — С непокрытой головой мы поднимались и спускались с холмов, пересекали луга, и так — бесконечно. А потом погружались в леса. Леса, пропитанные запахом акации, где Пулу давил грибы тяжелыми подковами, позвякивая на камнях.
К концу дня я падала от усталости. Наступал вечер. Трава становилась серо-стального, тревожного цвета, и это заставляло коня неожиданно перейти на галоп и мчаться к своему корму, к дому, в укрытие». Время от времени Франсет приходит на работу к отцу в «Компани женераль д’электрисите», где секретарь Мадлен Габен учит ее печатать на машинке. Также она ходила к одной бедной вдове — та преподавала ей азы игры на фортепьяно. Клавиши с диезами были нарисованы на бумаге тушью. Франсуаза должна была тренироваться, не слыша звуков. Таким образом, от сольфеджио пришлось отказаться. Как видно, каникулы в Сен-Мар-селен не ограничивались купанием в местном пруду, партиями в теннис, играми в парке и обедами на террасе.
Но нельзя забывать о войне… Лето 1941 года. Франсете было шесть лет, когда Германия напала на Россию. В семье Куарез появились надежда и радость — Пьер предсказывал, что немцев наконец-то остановят. За это время Пьер и Мари Куарез сильно изменились, но они по-прежнему остались идеальной парой. С риском для жизни они прятали у себя мсье и мадам Гольдберг, еврейскую чету, спасавшуюся от преследований. Пьер Куарез, узнав, что в переводе их фамилия означает «Золотая гора» («Mont d’or» по-французски), предложил поменять местами слоги и называться мсье и мадам Дормон (Dormont), чтобы перехитрить преследователей. Когда немцы пришли в дом в поисках беглецов, Мари отлично разыграла сцену. Отец Франсуазы также не боялся защищать евреев и у себя на заводе. «Мсье Куарез, — рассказывает Андре Коллено, бывший мастер, — был как-то вызван в Лион, где офицер вермахта потребовал у него объяснений относительно некоторых работников-евреев. «У вас работают евреи!» — кричал он. Мсье Бертье, один из начальников отдела, присутствовавший при этой сцене, уверял меня, что никогда не видел такого проявления ненависти. Мсье Куарез с невозмутимым видом все отрицал. «Как вы осмеливаетесь утверждать, что у вас нет евреев, а этот Шнайдер с завода в Пон-ан-Руаян?» Дело принимало серьезный оборот. По счастью, ему не дали хода: Самуил Шнайдер ушел к партизанам, а Пьер Куарез из-за бравады заменил его другим евреем, Жаном Давидом».
В середине июня 1944 года многие партизаны ушли в подполье в Веркор, где 3 июля была восстановлена Французская Республика и отменены декреты, введенные режимом «Виши». Это сделал комиссар республики Ив Фарж, член Национального фронта — организации, близкой к коммунистической партии. Район Сен-Марселем стал опасной зоной. Однажды Мари и ее две дочери чуть было не поплатились жизнью. Во время наступления американцев и немецких бомбардировок они купались в пруду и оказались между двух огней. Немецкий военный самолет расстреливал их с воздуха. Франсуаза вспоминает, что они с сестрой бежали как сумасшедшие по дымящейся от пуль траве, а Мари беспрестанно повторяла: «Сюзанна, умоляю тебя, одевайся! Ты же не можешь идти в таком виде!»
