Лиза подняла вверх руку и каким-то жестом подозвала к ним свечи – все поспешили на зов и слетевшись, словно стая, начали водить хороводы над головой. А в ярком их свете Анна, наконец, увидела…

Конечно, в мире много разных свадебных традиций и вариантов свадебных платьев. Но такого она не видела никогда.

– Ты уверена, что это платье невесты? – напряжённо спросила Анна.

– Да, - огорчённо вздохнула Лиза. – И завтра у неё свадьба. И так невовремя! Так невовремя!

– Что невовремя? – покосилась Анна, разглядывая перед собой ужасное поделье, которое не то, что нарядом невесты – даже половой тряпкой назвать язык бы заплёлся!

– Сломалось, - сокрушённо вздохнула Лиза.

Анна нахмурилась.

Уже привыкла за свою трудовую жизнь, что воля клиента - закон и даже если распальцованная толстуха хочет влезть в шелковый «русалочий хвост», то вынь да выложь это сделать, а после, спрятав брезгливость за гримасой профессионального спокойствия, молчи, когда все подруги богатой дурынды вокруг ахают и щебечут, что ей идёт, и пара дней в фитнесс-центре спасут её от лишнего центнера и сделают звездой вечеринки в этом образе… Только эта профессиональная черта и позволяла ей при заказчиках всегда держать рот на замке. Но рядом была Лиза, её Лизонька, её солнечный ангелочек и весточка из молодых лет! Анна покачала головой и вздохнула:

– Говоря честно, Лиз, я бы эту тряпку просто выбросила. Ну, что это за платье? Ткань грубая, местами истёртая – только полы протирать и пойдёт! Пошив ужасный – вон, смотри, там везде ручной шов! Нитки… Боже, это вообще зашквар какой-то! Это не применяется для пошива уж лет двести как! А модель? Божечкижмоиж! Это же просто ночная сорочка с фартуком!

Покосилась.

Лиза выслушивала всё это спокойно, склонив голову и особо не раздражаясь. И это радовало.

– Я, конечно, помогу, Лиз, - вздохнула Анна. – Но по мне так тут просто нужно другое платье. В такое невесту наряжать ну… скотство какое-то.

– А это, мадам, не вашего носа дело! – раздался внезапно тонкий голос.

Нет, не просто тонкий! А режуще-тончайший! Прямо какой-то раскройный нож для слуха, а не голос!

И раздался он прямо из-под грязного паршивого бедняцкого платья невесты. Из-под самого его подола, изгвазданного в грязи разной расцветки и порванного в нескольких местах.

– Это… кто? – Анна вытаращилась под подол платья.

Но существо не выползло из-под него, а вальяжно вышло из-за стойки манекена, словно стойка до этого момента могла его скрыть. Или там находился какой-то пространственный портал!

Втиснутый в стильный костюм серый с искрой и короткополое классическое пальто непропорциональный карлик с длинным телом и маленькими ручками-ножками, сжимающими ломоть тыквы, отрезанный на манер арбузной дольки. Размера карлик был удивительного малого – едва до колена! А узкое лицо, длиннющий нос и подвижные губы, которые постоянно гримасничали, словно отдельно от остальной мимики, создавали ощущение неестественной вытянутости.

– Крыс в пальто, - оскалилось существо, и Анна с ужасом увидела нечеловеческие острые и узкие зубы. – Или вы ожидали видеть коня? Так кони, мадам, ещё не пойманы. Господин загонщик пока почивать изволит.

И вонзил острейшие зубы в тыкву, смачно откусывая сырую мякоть.

– Это Генрих Норуш, верховный конюший её высочества, - представила Лиза, делая лёгкий реверанс в сторону «крыса». – А это… - она показала на Анну, но карлик досадливо махнул рукой с покусанным ломтём:

– Знаю, - скривился он. – Очередная наследница, – и снова вонзил зубы в тыкву, смачно обгрызая корочку.

– Лиза? – сквозь зубы тихо прошипела Анна, подступая ближе к подруге и не отрывая взгляда от карлика. – Что здесь происходит? Где мы? Что за… ?

Лиза ответить не успела.

«Крыс», быстро дожевав, взмахнул рукой, вооружённой изрядно похудевшим куском, и пафосно воскликнул:

– Где я? Кто я? Что я? Что за ЗА!? Вот извечные вопросы человека! Тварь я дрожащая или право имею? Быть или не быть? Тубю или не тубю? Вот в этом всём и виден Человек! Существо вопрошающее, а не действующее! – и, заметив в своей крохотной ладошке недоеденный кусок тыквы, отшвырнул его в сторону. И, ковыляя, спустился с помоста.

Анна отшатнулась от подходящего, но Лиза ловко подставила плечо, не дав ни малодушно сбежать, ни навернуться, пятясь.

– Вы, мадам, - оскалился Генрих, - призваны не лясы точить и не по юбкам шариться! Вас, мадам, для действа призвали! Вот и действуйте! Время вас ждать не будет! У нас его мало осталось! И нужно ещё понять – а с того ли места у вас растут лапы или ваш удел – корявошитие, которое только в конюшнях лошадям под копыта кладут?!

Анна подобралась и вздёрнула подбородок:

– Вот вас ещё я не спрашивала, чем мне заниматься или не заниматься! И как я работаю – это всем известно. У меня, между прочим, у единственной такие очереди в городе! Меня по полгода ждут! О моих платьях, между прочим, даже в городском журнале писали! Я вам тут не с курсов кукиш пришла! А если вы не способны отличать искусство от ремесленного дела, то идите в магазин, покупайте себе китайский абибас и турецкую бурду!

Она честно сдерживалась. На самом деле хотелось либо просто орать бессмысленно-бессвязно, либо матерится и ругаться. Но профессионализм – это въедается в душу. Не зря её наставница, старушка баба Нюра, несколько лет передающая ей свою клиентуру, всегда наставляла: профессионал отличается от любителя тем, что умеет работать в плохих условиях! Вот поэтому Анна и стала профессионалом, научившись работать с теми, с кем любителям было некомфортно. И за долгие годы научилась держать язык за зубами, а своё мнение – при себе. И разговаривать с клиентами сдержано.

– Гым! – хмыкнул Генрих и полез в карман.

Из него он выудил самую обычную курительную трубку и взялся её смачно раскуривать. Выглядело это удивительно, словно старый фильм о Шерлоке Холмсе смотришь, ведь Анна уже привыкла к виду современных курильщиков с высокотехнологическими приспособами в руках. А тут – такая ламповая древность!

Наконец Генрих Норуш пыхнул дымом и оценивающе прищурился на Анну.

– А мне она нравится! – заявил он. – Да, грубовата. Да, простовата. И возраст – нда, нда... Но, однако, каков напор! Каков норов! Эго, конечно, пообтесать придётся, но… Явно тут есть с чем работать!

И, сунув крохотные ладошки в карманы, он развернулся и потопал куда-то во тьму. И Анна с ужасом увидела… хвост.

Длинный, мелкочешуйчатый. Он вылезал из разреза пальто и словно жил своей жизнью – на каждый шаг Генриха Норуша он вихлялся и изгибался, словно дразнился.

Когда верховный конюший её высочества скрылся в темноте, Анна медленно повернулась к Лизе.

– Да, - отводя взгляд вздохнула подруга. – Да, это не совсем обычный человек. Да, он в некотором роде даже не совсем человек... И не хочу тебя пугать, но, возможно, совсем не…

– Мне одно интересно, - самым спокойным голосом, на который была способна, произнесла Анна, прерывая подругу. - У него там просто пройма или нахлёстный гульфик?

Лиза вытаращилась, приоткрывая рот и с ужасом смотря в ответ:

– Что?

– Ну, для хвоста, - показала рукой Анна и задумалась: - Хм… интересно, а пояс тогда застёгивается спереди или сзади?

А в ответ раздался мерзкий тоненький смешок из темноты.

– Вот! Не работает, - вздохнула Лиза, аккуратно отодвигая из-под платья туфли.

Туфли были очаровательны. Да, Анна, конечно, никогда не занималась пошивом обуви и по жизни носила самую обычную классику для старых дев – на плоской подошве и с тупыми носами, но глядя на этот маленький шедевр, хотелось просто удавиться от зависти. Эдакая красота! Лакированный материал переливается, как перламутровая ракушка, а кусочек пушистого меха поверху совершенно удивительный – белый, с оттенками разных цветов, да ещё и трепещет, как живой! И видно, что не крашеный, а природный, но Анна понятия не имела, какое животное носит такую шкурку. Каблучок маленький – такой сама бы с удовольствием носила, но элегантный, словно шпилька! В общем – просто чудо, а не лодочки!