Обнаружь она комбезы для техномира, рухнула бы в обморок. Либо решила бы, что я легкомысленная особа.

Что есть, то есть, но лучше это открыто не демонстрировать.

На девушку и без того произвело неизгладимое впечатление извлеченное мною белье. Кружевное боди она рассматривала с полчаса, не меньше, прикладывая к себе и пытаясь определить опытным путем, какой из треугольничков куда идет.

Пышные многослойные юбки я отмела сразу. Они красивые, конечно, и впечатляют — но у нас испытание вроде как.

Ох, надо еще конкурсы…

— Не понимаю, ты все это придумала? Ну, инициацию и прочее, — наконец дошло до моей соседки, когда я поделилась проблемой и потребовала ее посильного участия.

— Конечно! — отмахнулась я. — Мне нужно стать старостой, а для этого необходимы голоса. Как думаешь, девчонкам понравится?

— Не знаю, — неуверенно протянула Эрида.

Я села, где стояла, сминая подвернувшиеся корсажи и подъюбники.

— Тебе такое не интересно? — упавшим голосом переспросила я.

Вот дура! Привыкла полагаться только на себя, а могла бы посоветоваться с представителем молодежи!

— Очень интересно! — поспешно заверила меня соседка. — Особенно то, что там будет… будут мальчики.

Она привычно покраснела и потупилась.

Я немного приободрилась.

— Вот, думаю, остальным тоже будет весело! — с преувеличенным энтузиазмом заявила я и вскочила снова. — Надо бы еще собственно испытания продумать. И задания. И призы. Нужны же призы, да?

— Ленточки хватит! — отмахнулась девушка. — Или заколку какую. Главное — азарт! Борьба!

Щеки нежданной активистки раскраснелись, но уже не от стыда, а от энтузиазма.

— Нужно что-то сложное, чтобы не все справились. Может, в пруд нырнуть? — увлеченно предложила Эрида.

— Погоди, опасные для жизни и здоровья испытания лучше не проводить. Помнишь, что ректор нам говорил? Легонькое надо, веселое, — попыталась я притормозить разгулявшийся поток фантазии соседки, но ее было не остановить.

И меня называют авантюристкой!

Они не видели юных девиц, что жаждут выделиться перед понравившимся парнем…

От заплывов в платьях я Эриду все же отговорила.

Но перед нами встала другая проблема.

Я не учла одной маленькой, но очень важной детали.

Кроме первого курса меня услышали и все остальные.

Разумеется, им стало любопытно, что это за церемония посвящения такая, которой они сами не проходили.

Так что после заката народ начал подтягиваться прямо-таки массово.

Толпой.

У пруда резко стало тесновато. И многолюдно.

И очень, очень шумно.

Утаить такое вряд ли удастся. Жаль, пока не получилось разобрать утащенный из столовой артефакт. Можно было бы увеличить радиус действия и стыдливо прикрыть беспорядки. Но увы. Поздно сокрушаться.

— Нам не влетит? — резонно поинтересовалась Эрида, глядя на веселящихся студентов постарше.

Они притащили с собой закуски и какое-то сомнительное пойло, хотя я четко выразилась — ничего нелегального!

— Если и влетит, я все беру на себя! — решительно отрезала я и подтолкнула сообщницу в спину: — Иди, развлекайся!

Тайное сборище давно перестало быть таковым. Огоньки, которые мы с соседкой любовно развешивали на деревьях, тщательно выверяя, чтобы их не было видно со стороны академии, потерялись за переносными фонарями и светильниками. На площадке стало светло как днем.

Ситуацию не спас и отбой. Увлеченные студенты проигнорировали колокольный перезвон с одной из башен, сигнализировавший о том, что пора спать.

Кажется, и о теме сборища все успели позабыть напрочь. Какое испытание, зачем? Ведь можно просто болтать и танцевать — да-да, музыкальный артефакт кто-то особо умный тоже притащил. Первые мелодии слышно было плохо, потому Блюфрос попросил прибавить громкости…

Дальше я просто села на пенечек и пригорюнилась.

Не заладилась у меня студенческая жизнь. Старостой после такого оглушительного фиаско мне не быть, свободы передвижения не видать. Вообще, чем учеба в этой самой академии от заключения отличается? Наличием парка и качеством кормежки разве что. Ну, еще и занятия довеском. Вот радости-то!

Сейчас как набегут преподаватели, как разгонят сборище, как влепят всем штрафы — или что тут бывает за нарушение порядка? В карцер посадят? Боюсь, столько камер в академии не найдется.

— А вы почему не веселитесь? — раздался над моей головой голос, который я меньше всего ожидала сейчас услышать.

Хотя, собственно, почему бы и нет?

Кто еще явится выдавать санкции, если не глава всея академии?

— А что, если не веселюсь — не интересно будет наказывать? — вздохнула я и подперла кулаком подбородок. Подождала, и побудительно повертела в воздухе запястьем: — Давайте, ругайтесь уже.

— Никто не собирается никого наказывать, — фыркнул мистер Айзенхарт. — Студенческая вечеринка, драк нет, относительно тихо…

В этот момент мимо нас три боевика со старшего курса проволокли на руках четвертого и с воплями и гиканьем сбросили бедолагу в пруд.

Тот всплыл, отплевался, вылез и потребовал выпить.

А потом повторить купание.

Я опасливо подняла глаза на ректора. Вроде и правда не злится. Портить веселье не собирается.

— Вы же не думали, что я не в курсе происходящего? — выгнул бровь мужчина. — Или, может, вы решили, что первая устраиваете подобное? Конечно, испытанием студенческую вечеринку до вас еще никто не называл…

Ближайшие парочки завертели головами, услышав знакомый голос.  

Я вскочила и поспешно затолкала ректора поглубже в кусты.

К чести мистера Айзенхарта, возражать и сопротивляться он не стал. Но на лице был явственно написан вопрос, потому я соизволила пояснить:

— Вы мне всех тут перепугаете сейчас! Дети развлекаются, а тут раз и ректор! Если не собираетесь мешать, так и не мешайте!

— Дети… а вы кто? — хмыкнув, уточнил он, наклоняясь ближе.

Прикрыл глаза, потянул носом воздух. Я запоздало вспомнила про духи. Но не отмахиваться же теперь! Пусть нюхает. Говорят, цветочные ароматы успокаивают.

А что руки на талию положил — это чтобы я не упала ненароком. Кусты вокруг, земля влажная, испачкаюсь еще.

Заботливый.

— Как давно вы стали ректором? — поинтересовалась я невпопад.

Очень уж занимал меня этот вопрос.

Если давно, значит, мои выводы не верны. И этих двоих не поставили указом сверху надзирать за голодным существом в подвале и закрытым флигелем.

Если же я права… лучше бы я оказалась неправа.

Ладони на моей талии дрогнули, словно их обладатель хотел сжать кулаки и забыл, что они заняты девушкой.

— Не слишком давно, — подтвердил мои худшие опасения ректор. — А что? Плохо справляюсь, по-вашему?

— Прекрасно справляетесь! — горячо заверила я, раздумывая как бы вывести разговор на сокрытое нечто, не спалив моих шпиончиков.

— Рад, что вам нравится.

Руки со спины украдкой передвинулись чуть выше и коснулись обнаженной кожи. Я сглотнула. Прикосновение отзывалось тягучей дрожью во всем теле. Будто я действительно первокурсница-недотрога и впервые нахожусь в мужских объятиях.  

Разговор принимал странноватый оборот.

Не знаю, как принято в Траумфельде, но обычно отношения студенток и преподавателей строго осуждались обществом. Особенно в отсталых мирках вроде этого, где честь девушки превыше всего.

— Так зачем вы затеяли это сборище? — тем временем продолжал светскую беседу ректор, делая вид, что ничего особенного не происходит и это не мы с ним обжимаемся в кустах. — Не похожи вы на жадную до внимания особу.

— Старостой хочу стать, — не стала скрывать очевидное. — Кстати, мне пора пройтись с опросным листом по однокурсницам. Надеюсь, они оценят мою жертву и поставят галочку с подписью. Позже, боюсь, они будут уже не в состоянии трезво мыслить и сделать осознанный выбор…

Подтверждая мою гипотезу, с пруда донесся пронзительный женский визг. Не «спасите-помогите-убивают», а «ой, какой вы сильный, ну поставьте меня на место, охальник».