— Так тебе нужен старьевщик? — даже через хриплый голос пробилась нотка интереса. — Зачем?

— Это мое дело, зачем, — спокойно ответил я, чуть прижав ледоруб к его горлу. — Не твое.

— Я думал, ты из тех мажоров-недоучек! Почему сразу не сказал, что ты свой?

— Во-первых, вы не спрашивали, сразу полезли кулаками махать. Во-вторых, я тебе такой же свой, как генерал-майор морского флота, — начал я перечислять. — А в-третьих, я действительно из мажоров-недоучек. Только не такой, как те, кого вы привыкли ловить в переулках. Впрочем, ты это и так уже понял. Так как же мне пройти к старьевщику?

— Выйдешь из переулка, два квартала прямо, потом направо, — прохрипел бандит, и я чуть ослабил нажим, чтобы он не задохнулся. — Здание с красной кляксой на двери, как будто краской брызнули.

— Надеюсь, ты не обманываешь меня, — доброжелательно сказал я. — И что там не будет никакой засады или группы таких же гопников, как вы. Я ведь тогда вернусь сюда и буду очень недоволен, что пришлось дважды ходить ни за чем.

— Никакой подставы! — замотал головой бандит. — Все по чесноку!

— Ну смотри у меня, — сказал я и отступил на шаг, убирая ледоруб от его шеи. Тот сразу схватился за горло и закашлялся.

— Кто ты вообще такой? — наконец выдавил он свой вопрос, ради которого так мучился.

— Я Оникс, — задумчиво ответил я, переворачивая ледоруб обухом вверх. — Но ты этого не запомнишь.

И я быстро ударил его обухом по затылку. Бандит потерял сознание, обмяк и упал на бок, став последним штрихом в картине «Переулочное побоище».

Я забрал свои деньги у бандитов, и направился к старьевщику, не забывая осматриваться по сторонам, и особенно — вверх.

Эй, кошкоглазая! Если ты еще сама не поняла, сейчас лучший момент для нового нападения!

Я без проблем добрался до магазина старьевщика. Просто пошел по тому пути, что указал мне спящий на асфальте бедолага, и через пять минут оказался в еще менее благополучном районе, чем тот, в котором я только что был. Разрухи здесь, конечно, еще не царило, но выбитые, а то и заколоченные крест-накрест окна, уже присутствовали.

Люди тоже попадались… разные. К счастью, никто не пытался ко мне прицепиться и не обращал на меня внимания. Тут явно действовало правило «Здесь чужие не ходят», и это отлично, потому что тратить лишнее время на очередной мордобой не хотелось. В этот раз я ничего полезного от него не получу.

Я дошел до нужного здания и быстро нашел то, что искал — дверь с ярким красным пятном. Действительно похоже на то, как будто бы кто-то плеснул краской из бутылки наотмашь.

Я взялся за тяжелую медную ручку, от холода которой заныли пальцы, и открыл дверь. Она скрипнула, и на меня дохнуло стариной. Древней, как сама планета.

Это был запах из прошлого, из предыдущей жизни, когда я равнодушно относился к байкам о магии. Запах заброшенных пещер, в которых много десятилетий не было ни единого живого существа. Запах древних свитков, в которых загогулинами и клинышками было написано, как миновать ловушки и куда пойти на очередном перекрестке.

Я полной грудью втянул этот привычный запах и шагнул в магазинчик.

Я окунулся в ветхую полутьму. Она тепло обняла меня, как старого знакомого, как доброго друга, и вежливо пригласила пройти подальше, в комнату, которая худо-бедно, но освещалось теплыми желтыми лампами, висящими по периметру.

Хотя назвать это комнатой было бы неправильно. Это был архив прошлого. Кладовая воспоминаний. Сокровищница ветхости. Даже не знаю, как еще это описать.

Единственным предметом мебели здесь был огромный, как вертолетная площадка, и тяжелый, как линкор, стол из темного дуба. Все остальное пространство занимали товары — ветхие книги с железными уголками обложек, части доспехов, а то и доспехи целиком, старинный граммофон с пластинками, пара глобусов, один из которых изображал луну, и непонятный прибор, который при ближайшем рассмотрении оказался астролябией.

И заведовал всем этим богатством старьевщик, сидящий за столом. Теперь я понимаю, почему его так называют, и даже не особенно важно, это род деятельности, или его «кликуха». Это и то и то. Очевидно же.

Старьевщик был низеньким плотным человечком с длинными седыми волосами, зачесанными назад, и такое же длинной седой бородой, сросшейся с усами. На морщинистом носу сидели маленькие очки-половинки, а в руках хозяин лавки держал самое настоящее перо для письма. Он шустро бегал им по листу бумаги (или пергамента? Не удивлюсь!) перед собой, но, когда я вошел в лавку, тут же бросил перо в чернильницу, и поднял на меня взгляд:

Здравствуйте, молодой человек! — радушно поприветствовал он меня. — Вот уж ни за что бы не подумал, что такие молодые люди могут заинтересоваться моей скромной… Барахолкой.

Несмотря на то, что он улыбался и прямо-таки лучился радушием, я ему не поверил. Я достаточно общался со всякими проходимцами, и сейчас безошибочно распознал фальшь в его голосе. Он не был рад меня видеть. Он бы с большим удовольствием предпочел бы продолжить корпеть над своими бумажками, нежели отвечать на вопросы какого-то пацана, которому лет меньше, чем любому товару из ассортимента лавки.

— Молодой человек молодому человеку рознь, — заметил я, подходя ближе к астролябии. — Интересная вещь. Красивая.

— О, очень интересная! — улыбнулся он, уже не скрывая фальши. — В древние века ее использовали для того, чтобы отражать солнечные лучи и подавать сигналы другим людям! Видите, какая она блестящая и отражающая?

— Действительно, нужная штука. — согласился я, протянул руку и перевернул астролябию, которая стояла вверх ногами, в правильное положение. — А если расположить ее правильно, то можно еще и высоту Солнца над горизонтом узнать. А через это — узнать собственную широту. Не так ли, уважаемый?..

Я посмотрел на продавца и вопросительно поднял брови.

Поняв, что меня на кривуле не объедешь, он резко перестал корчить радушного дядюшку, и нахмурился:

— Так-так… А молодой человек и правда не промах. Что ж, зовите меня Старьевщик. Можно Стар. С кем имею честь?

— Оникс. — коротко представился я.

— Отлично. Итак, господин Оникс, что привело вас ко мне? Судя по тому, что вы разбираетесь в старье, вы здесь не из-за него. Ведь у меня нет ничего такого, чего не было бы у других продавцов.

— Верно, — кивнул я. — Раритет мне не нужен. Мне нужен… особый товар.

— Особый? — Стар поднял брови. — Могу предложить шестопер тринадцатого века. Говорят, он заколдован самим…

Я не стал дослушивать — мне не хотелось. Я просто залез в сумку, вытащил кристалл манолита и положил его на стол.

Стар заткнулся на полуслове. Он внимательно посмотрел на кристалл, потом на меня, и проникновенно спросил:

— Это что?

— Это манолит. И вы это знаете лучше меня, — вздохнул я. — Уважаемый Стар, я не люблю терять время. Давайте определимся — будет сделка или я пойду в другое место, где продавец более сговорчивый.

Стар немного подумал, потом сказал:

— Ладно, Оникс! Уговорили!

Он полез под стол и, судя по щелчку, нажал там какую-то скрытую кнопку. В тот же момент столешница приподнялась, разделилась на две половины, и они разъехались в стороны, демонстрируя, что под ними лежит.

А там, под бронированным стеклом, чего только не лежало. И манолит, уложенный ровной кучкой, и горошины какого-то ярко-красного металла, и кристаллы, лучащиеся слабым светом, настолько одинаковые, словно их отксерили, и даже какой-то артефакт…

Последнее меня заинтересовало больше всего. Артефактбыл всего один, но зато такой, какой я совершенно точно не видел раньше — ни в Виварии, ни тем более на занятиях. Надо будет спросить про них у Стара… Но сначала — манолит.

— Сколько? — спросил я, пальцем толкая кристалл манолита к Стару.

— За пять граммов — двадцать тысяч, — быстро ответил он.

— Двадцать пять, — покачал я головой.