– Полина? – уточнила Катя, когда Козырев, закончив разговор, вернулся.
– Ага. Очень извинялась, но подъехать не сможет.
– Что-то случилось?
– Не совсем по нашей части, но случилось.
– Поясни, – потребовал Смолов, вскрывая очередную банку.
– Вчера вечером им позвонили какие-то прикормленные зайцы из типографии и доложились, что в нескольких центральных городских газетах в понедельник должна выйти заказуха на Ладонина. Причем для вящей убедительности она сопровождается ксерокопией депутатского запроса, который некий народный избранник на днях одновременно зафигачил в Прокуратуру России, Федеральное Собрание и в Администрацию Президента.
– И что в этом запросе?
– В принципе, стандартный набор. Дескать, Ладонин пьет кровь христианских младенцев, участвует в рейдерских схемах, финансирует национал-патриотов, а в промежутках между этими занятиями ворует экспонаты из Эрмитажа.
– Согласен, неприятно. И что теперь?
– А теперь Полина вместе с их коммерческим директором мотается по редакциям и за наличку выкупает полосы, одновременно договариваясь о постановке блоков. В общем, работают с продажной прессой. С целью недопущения очернения светлого образа Игоря Ладонина. А после этого мотанется в больницу к Санычу.
– Как там у него дела?
– Да вот, наконец пришел в себя. И сразу затребовал Полину с отчетом.
– Паш, я поняла практически все, кроме одного. Постановка блоков – это что?
– Если честно, я и сам до конца не понял. Вроде бы есть возможность за деньги договориться, чтобы эти материалы не выходили не только завтра, но и в течение какого-то времени. То есть такая негласная запретка на выход любых негативных материалов об Игоре.
– Ни фига себе! Об этической стороне вопроса я, конечно, скромно умолчу, но ведь, чтобы провернуть такое, это ж какие деньжищи нужно заслать!
– Какая этика, Катюш, побойся Бога! – усмехнулся Смолов. – Технология воздействия на общественное сознание или на конкретных лиц стара, как мир. И уж кому не владеть ею в совершенстве, как представителям второй древнейшей? Кстати, ты какую этическую сторону имеешь в виду? То, что некрасиво за деньги размещать в прессе заказные материалы? Или что неприлично мочить человека в тот момент, когда он не имеет физической возможности адекватно ответить?
– И ту и другую.
– Ну-ну. Барышня ты наша тургеневская… Но насчет того, что тема безумно затратная, – здесь согласен. Если нападающая сторона заплатила свою цену за размещение материалов (а бесплатно у нас такие штуки не прокатывают, даром что депутатский запрос, – рынок, мать его ити!), то сторона вторая, защищающаяся, всяко должна эту цену перебить. Иначе какой смысл? При положительном исходе вопроса первый транш по-любому придется возвращать, дабы не нарушить хрупкого равновесия между темными и светлыми. Вот только, на мой взгляд, все равно не в коня корм. Да и денег жалко.
– А почему не в коня?…
– Ну, допустим, на некоторое время заткнут глотку местным газетам. Опять же их сейчас столько расплодилось, что договориться с каждой просто нереально. Но ведь есть еще газеты центральные, на которые длань ладонинская, при всем моем уважении, всяко не простирается. Наконец, как они собираются решать проблему Интернета? Эту плотину ничем не заткнешь. Ни пальцев рук, ни самых бешеных бабок не хватит. А ведь в Сети можно разместить буквально все: любые интриги, заговоры, скандалы. Причем, заметь, в отличие от тех же газет, хотя бы формально пытающихся декларировать некие нормы приличия, в Сети цензуры нет.
– А разве на Интернет-издания нельзя подать в суд?
– Подать можно. Но так как серверы в большинстве случаев находятся в США, Новой Зеландии или на каком-нибудь Берегу Слоновой Кости, то любая правовая атака обречена на издевательство. Потому и говорю – денег жалко. Хоть и чужие, а все равно жалко. Тем более что сегодня, каюсь, намеревался поклянчить у Полины Валерьевны небольшой авансец. За ударную работу в персональный выходной.
– Удалось что-то накопать?
– Скорее да, чем нет.
– Выкладывайте, Виктор Васильевич, не томите.
– А может, сначала Паша поделится с нами своими творческими изысканиями по работе с эрмитажными источниками?
– Да не вышло там никаких изысканий, – вздохнул Козырев. – Проверили: в тот вечер все сотрудники «Русского отдела» приперлись на этот чертов концерт. Так что в моем случае – мимо денег.
– Ладно, не убивайся. Версия закончена – забудьте. Другую найдем. Покраше и помоложе.
– Может, хватит тянуть качаловскую паузу? – не выдержала Катерина. – Рассказывайте, что там у вас!
– А у нас украли газ – это раз.
– Да знаю я, знаю!.. «Переходим на дрова – это два». А поконкретнее?
– А поконкретнее, братцы мои, вырисовывается следующее. Как и предполагалось, предупредительный звонок компьютерщику Олейнику за несколько минут до сбоя в системе видеослежения действительно был. Проходил он в пределах одной соты, то есть в непосредственной близости от офиса. Из чего следует, что либо сам «даритель», назовем его «Икс», предупредил Олейника о своем визите. Либо это сделал за него некий «Игрек», контролировавший вход/выход «дарителя» со стороны.
– А трубка? – нетерпеливо перебила Катя.
– Цыц! – сверкнул очами Смолов. – Куда поперек батьки!.. Хотя направление главного удара верное. Трубка, вернее, SIM-карта, с которой звонили Олейнику, зарегистрирована на жителя Петербурга Дортюка Леонида Анатольевича.
– Погодите-ка… Дортюк… Какая-то очень знакомая фамилия…
– Совершенно верно. Я смотрю, память у тебя, Катька, с некоторых пор уже явно не того, не девичья, – попытался сострить Смолов. Но тут же спохватился, сообразив, что шутка явно балансирует на грани сальности. – Хм, так вот. Действительно, паспорт этого самого Дортюка и предъявил охране наш господин «Икс», о чем в соответствующем журнале сохранилась соответствующая запись.
– Совсем оборзел! На «левый» паспорт еще и симки регистрирует! – возмутился Козырев.
– А вот относительно левизны сего серпастого-молоткастого документа у меня отныне имеются очень большие сомнения.
– Это как? Не сам же Дортюк заявлялся в офис? На черта ему так глупо подставляться?
– Нет, не сам. Похоже, это был его клон.
– Кто?! – в один голос завопила молодежь.
– Клон, – спокойно повторил Смолов. – Из тех, что один на миллион. В общем, вчера я не поленился и разыскал этого самого Дортюка. На удивление, оказался вполне симпатичным молодым человеком. Так вот, с его слов, паспорта он лишился в феврале этого года – то ли потерял, то ли украли. Однако после беседы с ним лично я склоняюсь ко второму варианту.
– Почему?
– Отсутствие паспорта Дортюк обнаружил на Московском вокзале, когда вышел из поезда и направился к метро. В Питер он возращался из служебной командировки, и в одном купе с ним, помимо ничем не примечательной чиновничьей «шляпы в очках», ехали два парня: один чуть постарше Дортюка, другой слегка помоложе. Нас в данном случае в первую очередь интересует тот, что помоложе. Поскольку внешне, по рассказу Дортюка, он оказался неправдоподобно похожей копией его самого.
– Это как? В смысле, двойник?
– Ну не то чтобы один в один. Но тип лица, стрижка, усы, даже рост примерно одинаковы. То есть, если долго и внимательно всматриваться, то, как в детской шараде, десять различий найдешь. Но первое, поверхностное впечатление – якобы шокирующее сходство. Почему вам и говорю: у такой случайности – один шанс на миллион. Кстати, Дортюк говорит, что даже тот сосед по купе, который «шляпа», долго не мог поверить, что они случайные попутчики – не близнецы и не родственники.
– Виктор Васильевич, – укоризненно покачала головой Востроилова. – Взрослый человек, неужели вы всерьез верите в теорию двойничества? Во все эти материализации астральных тел, петли времени и что там еще? Это просто смешно.
– Ну, если ты так ставишь вопрос, то вот тебе элементарный математический подход: через восемь поколений любой человек становится потомком двухсот пятидесяти шести кровных родственников, А теперь прикинь, сколько людей, связанных кровным родством, наберется через двадцать-сорок-пятьдесят поколений? И все это время гены видоизменяются, связываются, тасуются, мутируют… Конечно, количество вариаций в геноме человека огромно, но, исходя из элементарной теории вероятности, пусть и не идентичное, но довольно похожее совпадение вполне возможно. И вообще, Катьк, я не очень понимаю твоего скепсиса – разве существование во всем мире многочисленных шоу двойников не лучшее тому доказательство?
