– Сейчас посмотрю… Так… Ага, вот… Рейс из Мадрида. Время прилета в Петербург – 10:35.

– Есть контакт! Вот этот-то самый борт Некрасов завтра встречать и поедет. Слушай, а не подорваться ли вам поутру с Полиной в Пулково-2? Было бы очень недурственно сделать пару снимков с церемонии торжественной встречи. Представь фотку: оперативник УУР Некрасов с букетом цветов встречает в питерском аэропорту криминального авторитета Ребуса, находящегося в федеральном розыске? Каково?

– А что? Это идея. Вот только… Вдруг расшибемся?

– Не забывай, поблизости будут вертеться «карзоевские». Прикроют, если что. Просто боюсь, что у тех ума не хватит сообразить по поводу скрытой фотосессии.

– Ну, если так… Тогда я прямо сейчас Полинке и позвоню. Пока не поздно.

– Только предупреди, чтоб Санычу – ни звука!

– Само собой. Слушай, а ты сам с нами не поедешь?

– А я с утра хочу попробовать пересечься с Есауловым. В прошлый раз они к адресу не подорвались, а в результате что получилось? Глухову, похоже, эти парни убили. Должна же, в конце концов, у людей совесть взыграть! Пусть отрабатывают свой косяк. Тем более теперь мы заранее и место знаем, и время… Кстати, посмотри в Сети точный адрес этой «Волны».

– Уже посмотрел. Петровская набережная, 4. Следующий дом за полпредством.

– Красивое место. Ну, будешь звонить или сначала накатим по маленькой?

– Давай сначала накатим.

– За успех нашего безнадежного дела?

– Брось, не такое и безнадежное. А в субботу, когда к нам еще и Ладонин присоединится, мы им всем покажем – чьи в лесу шишки.

– Ну-ну. А придет весна – поделится: кто и где нагадил…

И они посидели. А потом посидели еще. А потом еще. А потом как-то незаметно оказалось, что наступил день пятницы. Тяжелый день. Тяжелой Пятницы.

– Понял тебя, Первого недоумка я знаю. А вторая фамилия?… Да что ты?… Надо же, какое внимание!.. А вот хрен ему, перетопчется… Брось, я не самоуверен… Спасибо, дружище… Всё, конец связи.

Исчерпывающие сведения о том, кто именно приедет проверять, а также когда и какую задачу проверяющим поставили «интриганы», Есаулов получил от своего человека лишь сорок минут назад. Времени оставалось в обрез, поэтому Максим сразу подорвался в родной отдел. Не завтракамши.

Дежурную вахту сегодня нёс Махно. В тот момент, когда Есаулов заглянул в оперскую, Сережа что-то записывал в книгу происшествий. Трубка, зажатая плечом и скулой, периодически выскальзывала, и Махно потихонечку начинал сердиться:

– Так вы бы спросили, с какого перепугу он поперся в Колпино в два ночи!.. Щас!.. Он тебе мозги компостирует, а мы ишачь… Какой урон?… Утопия… Откуда синпозиум?… Что-что на Амине?… Чего на Алине?… Сихотэ на Алине?… Пусть проспится… гуру потерпевшее!

Увидев шефа, Махно стал ворчливо жаловаться:

– Слышь, Макс, утро только начинается, а все вокруг уже просто очумели! Синпозиум у них на Сихатэ! Нажрались в обнимку с чакрами верхнего мира, а адрес: «тут помню, тут не помню»! Теперь вылезают из разных щелей, осчастливленные, в одном исподнем, а мне полоумие их выслушивать.

– Попытайтесь выудить хоть что-нибудь, – вяло отозвался Есаулов.

– Водитель плохо знает французский, девушку зовут Гальма, и у нее ярко-зеленый бюстгальтер, твою мать!!! – высунув заспанную голову после «суток», озверело доложил Вайсман. – Я уже ночью скорбел с одним мракобесом! Сатурн, твою мать, у него в фазе… Дайте человеку поспать! А Гальма окажется, как пить дать, Галей!

– Да, тут без погребальной сутры не сдюжишь, – согласился с привычной ситуацией Есаулов.

– Хотел на блок сигарет раскрутить – хренушки! – добавил утробным голосом из-под казенного одеяла Вайсман. На одеяле стояло клеймо «Дом отдыха МВД им. Джузеппе Garibaldi. Инв. № 1807. 1982 год».

– Да ну его… Макс, что с проверяющими? Выяснил? – перешел на пониженную интонацию Махно.

– А мы не ссым с Трезором на границе. Трезор не ссыт, и я не ссу!.. Спектаклю играем сегодня. Посему к десяти всех живых и увечных – ко мне, на генеральный прогон, – скомандовал Есаулов и, разминая спину, удалился в свой кабинет.

Но уже через несколько минут распахнул дверь и зычно бухнул в коридор:

– Олег! Зайди!

– Может, пришла пора научить тебя пользоваться местным телефоном? – поинтересовался Торопов, входя.

– Сапог в бою надежней. Слушай, Олег, щас сюда народ подтянется. Так вот: проведешь с ними последний инструктаж по встрече высоких гостей. Только прошу тебя: толково-конструктивный. Без этих ваших смехуечков. А я отскочу на часик, надо с человеком пообщаться.

– Очумел? А если ЭТИ раньше времени заявятся? Я за всю кодлу отплевываться не собираюсь.

– Не заявятся. У них в десять планерка у Пиотровского.

– Что, тоже инструктаж?

– Ну типа. Потом ланч, туда-сюда… Так что раньше часа едва ли. «Циркуль» с наскальной живописью закончил?

– Еще вчера.

– Отлично. Всё, я ушел. А ты тут доведи людям доходчиво. Но особо не накручивай, а то могут перегореть… Если нормально отыграем сегодня – с меня персональная бутылка, персонально-хорошего коньяку!

– А можно на ту же сумму несколько бутылок нормальной водки? – деловито осведомился Торопов.

Кафе «Барракуда» на Захарьевской было выбрано Есауловым для встречи с Козыревым по двум банальным причинам: не так далеко от «конторы» и, во-вторых, здесь неплохо варили кофе.

– …Цивилизация начинается там, где капучино не из пакетика, – философски произнес Есаулов, зажигая очередную сигарету. – Сие поэзия. А проза, в сухом остатке, такова: информация, которую ты мне поведал, прямо скажу – потрясает и удручает одновременно. А учитывая, что по основным позициям она бьется с нашими данными, удручает гораздо больше. Даже не представляю, каким образом ты умудрился это поднять и раскопать? Без помощников всяко не обошлось?

– Я своих источников не сдаю, – дежурно парировал Козырев.

– А я чужих источников и не принимаю. Скверно другое: именно сегодня у меня практически весь личный состав задействован на премьере мюзикла «Не пойман – не кайф».

– Участвуете в самодеятельности?

– Вроде того.

– Тоже неплохо. Всё веселее, чем Ребусов и Некрасовых ловить, – съязвил Паша.

– Эт-точно. Веселуха полная. Но, сказать по совести, Павел, нам сейчас не до угрызений. Во сколько, говоришь, прилетает Ребус?

– В половину… О, в принципе, уже должны были сесть. Сейчас позвоню своим людям в Пулково, уточню.

– Я смотрю, крутые ребята служат в нашей наружке! «Свои люди» даже на стратегических объектах. Почту, телеграф небось и подавно захватили?

– Это как бы юмор?

– Как бы ирония.

– Извините, Максим… Привет! Ну как там у вас? Встретили?… Почему? Хорошо смотрели?… А что кар… в смысле депутатские?… Понял. Тогда потихонечку выдвигайтесь обратно в город, а я минут через двадцать перезвоню.

– Что-то не так? – уловил интонационное разочарование Есаулов.

– Не было Ребуса с этим рейсом, – мрачно подтвердил Паша. – А других испанских сегодня не будет.

– Хорошо смотрели? Махнуть не могли?

– Нормально смотрели.

– Слушай, а может, он через Москву выдвигался?

– Проверяли. Мимо.

– Что, и в столице «свои люди»?

– Наши люди есть везде.

– Респект. И в Киеве?

– А при чем тут Киев?

– Во-первых, аналогичное регулярное авиасообщение с Испанией. Во-вторых, время в пути до Питера – чуть менее суток поездом. Самолетом – пара часов. Наконец, в-третьих, у Ребуса в Киеве должна была остаться куча связей. Еще с тех времен, когда они с людьми премьера Лазаренко пытались дербанить бюджетные гривны. Так что не грех и проверить.

– Любопытно, конечно. Но ведь Ребус наверняка путешествует с «левым» паспортом, – уныло отбился Козырев. – Как проверить-то?