– Ах вот как? Очень любезно с вашей стороны, месье Бешу. Так кто же я, по-вашему?

– Ты Джим Барнетт! Джим Барнетт собственной персоной!.. И ты можешь сколько угодно маскироваться, можешь не носить ни своего парика, ни потрепанного редингота – я все равно распознаю тебя даже под маской светского человека и спортсмена. Это ты! Ты – Джим Барнетт из агентства «Барнетт и К°», Барнетт, с которым я сотрудничал в двенадцати делах и который двенадцать раз провел меня![4] Господин Ван Хубен, я надеюсь, вы не станете доверять этому проходимцу?!

Ван Хубен в полном изумлении посмотрел на Жана д’Эннери, который преспокойно закуривал сигарету, и спросил его:

– Месье, верно ли это обвинение господина Бешу?

Д’Эннери усмехнулся:

– Возможно… откуда мне знать?! Все мои документы, доказывающие, что я барон д’Эннери, в полном порядке, однако я не уверен, что у меня не найдутся также документы на имя Джима Барнетта, который был самым близким моим другом.

– Но это кругосветное плавание на моторной лодке… вы действительно его совершили?

– Вполне вероятно. Тут мне несколько изменяет память. Но вам-то какое дело до этого? Ваша главная задача – вернуть себе бриллианты. Так вот: если я и есть тот самый прославленный Барнетт, как утверждает ваш друг-полицейский, тогда обращайтесь в агентство «Барнетт и К°». Это самая надежная гарантия успеха, дорогой мой Ван Хубен.

– Ну да, самая надежная гарантия, что вас обворуют, господин Ван Хубен! – буркнул Бешу. – Он, разумеется, преуспеет в этом расследовании! Мы с ним сотрудничали двенадцать раз, и все двенадцать раз ему удавалось распутать дело, поймать преступников и разыскать их добычу. Но во всех двенадцати случаях он ее прикарманивал – всю или хотя бы добрую часть. О да, он разыщет ваши бриллианты, не сомневайтесь, но он же и уведет их у вас из-под носа, и вы даже следа их не найдете. Он ведь уже прибрал вас к рукам, так что вы не сможете от него отделаться. Вы небось свято верите, что он работает на вас, господин Ван Хубен? Нет, он работает на себя! Кто бы он ни был – Джим Барнетт или барон д’Эннери, аристократ или сыщик, мореплаватель или бандит, – он руководствуется только своей выгодой. И если вы позволите ему расследовать дело о бриллиантах, можете заранее с ними распрощаться, месье!

– Ну уж нет! – возмущенно вскричал Ван Хубен. – Раз так, то давайте бросим розыски. Если я найду свои бриллианты лишь для того, чтобы у меня их увели из-под носа, то уж извините, не выйдет! Занимайтесь своими делами, д’Эннери, а я займусь своими – сам, лично.

В ответ д’Эннери весело расхохотался:

– Суть в том, что в настоящий момент ваши дела интересуют меня куда больше, чем мои собственные!

– Но я вам запрещаю…

– Что вы мне запрещаете? Этими бриллиантами может заниматься кто угодно. Они пропали, значит я имею полное право разыскивать их, как и любой другой. И потом, как хотите, но это дело меня чрезвычайно интересует. А женщины, которые в нем замешаны, такие хорошенькие! И Регина, и Арлетт – обе совершенно очаровательны! Так что открою вам секрет, мой дорогой друг: я не оставлю это дело до тех пор, пока не завладею вашими бриллиантами!

– Ну а я, – прошипел Бешу, вне себя от злости, – не оставлю это дело, пока не засажу тебя в камеру, Джим Барнетт!

– Что ж, значит, мы оба позабавимся. Прощайте, друзья мои! Желаю успеха! И – кто знает? – возможно, мы еще когда-нибудь встретимся.

И д’Эннери, с сигаретой в зубах, удалился легкой танцующей походкой.

Арлетт и Регина вышли из такси на маленькой тихой площади Пале-Бурбон, где их уже поджидал д’Эннери. Обе девушки были бледны.

– Скажите, д’Эннери, – спросила Регина, – а вы не думаете, что граф де Меламар – это тот самый человек, который похитил нас обеих?

– Откуда такая мысль, Регина?

– Не знаю… Какое-то предчувствие. Мне немного боязно. Вот и Арлетт тоже робеет. Не правда ли, Арлетт?

– Да, мне что-то не по себе.

– Ну что вы! – воскликнул Жан. – Даже если это тот самый человек, не думаете же вы, что он вас съест?

Старинная улица д’Юрфе была сплошь застроена особняками восемнадцатого века, на фронтонах которых значились исторические имена: особняк Ла Рошфор, особняк д’Урм… Все они были похожи один на другой: унылые фасады, низкие окна первого этажа, высокие ворота, а за ними – жилое здание, расположенное в глубине скверно вымощенного двора. Особняк Меламара ничем не отличался от всех прочих.

В тот самый момент, когда д’Эннери уже собирался позвонить в дверь, рядом затормозило такси, откуда выскочили Ван Хубен и Бешу – оба довольно растерянные, но отчаянно храбрившиеся.

Д’Эннери возмущенно скрестил руки на груди:

– Ну, это уж откровенное нахальство! Что они себе воображают, эти двое?! Совсем недавно смотрели на меня как на последнее отребье, а теперь снова тут как тут!

Он повернулся к ним обоим спиной и позвонил. Минуту спустя отворилась дверь, вделанная в створку ворот, и из нее выглянул старик-лакей в коричневой ливрее и в штанах до колен, хилый и сгорбленный. Д’Эннери назвал себя, и тот ответил:

– Господин граф ожидает вас, месье. Если месье соблаговолит…

И он указал на центральное крыльцо под полосатой маркизой, в дальнем конце двора. Внезапно Регина пришла в смятение и пролепетала:

– Боже мой, шесть ступенек… у этого крыльца шесть ступенек!

И Арлетт повторила, словно эхо, таким же испуганным шепотом:

– Да, шесть ступенек… То самое крыльцо… И тот самый двор… Возможно ли. Это здесь… здесь!

Д’Эннери подхватил обеих девушек под руки и слегка встряхнул, проговорив:

– Спокойно, черт возьми! Если вы вздумаете от всего падать в обморок, нам тут нечего делать.

Дряхлый дворецкий шествовал впереди, слегка в стороне от гостей. Ван Хубен, который беззастенчиво прорвался во двор вместе с Бешу, шепнул ему на ухо:

– Вот видите, мой нюх меня не подвел! Нам повезло попасть сюда!.. Следите, не появятся ли где-нибудь бриллианты… И не спускайте глаз с этого д’Эннери!

Они пересекли двор с выщербленными плитами. Справа и слева громоздились голые стены соседних особняков. Здание в глубине двора и его высокие окна с частыми переплетами выглядели весьма внушительно.

Все поднялись по шести ступеням крыльца.

Регина Обри прошептала:

– Если пол в вестибюле замощен черно-белой плиткой, я наверняка лишусь чувств.

– Вот уж чего нам точно не надо! – возразил д’Эннери.

Пол в вестибюле был действительно вымощен черно-белой плиткой. Однако д’Эннери так свирепо стиснул плечи обеих девушек, что они удержались на ногах, хотя и с большим трудом.

– Черт возьми, – со смехом пробормотал д’Эннери, – этак мы ничего не добьемся.

– Дорожка на лестнице… – прошептала Регина. – Это она.

– Да, – простонала Арлетт. – И перила тоже…

– Так, а что еще? – спросил д’Эннери.

– А вдруг мы узнаем и гостиную?

– Ну, сначала нужно в нее попасть, а я не думаю, что граф, если он виновен, соблаговолит впустить нас туда.

– Тогда как же быть?

– Тогда мы его заставим. Ну же, Арлетт, смелее! И что бы ни случилось, молчите!

В этот момент к визитерам вышел сам граф Адриен де Меламар. Он провел их в комнату на первом этаже, обставленную красивой мебелью эпохи Людовика XVI и, вероятно, служившую ему рабочим кабинетом. Это был человек лет сорока пяти, с седеющими волосами, внушительной осанкой и холодным неприятным лицом. Взгляд у него был какой-то странный – несколько рассеянный и неприязненный.

Он поклонился Регине, едва заметно вздрогнул при виде Арлетт, но вообще держал себя учтиво, хотя и слегка высокомерно, как это свойственно знатным особам.

Жан д’Эннери представился и отрекомендовал обеих своих спутниц. Однако он ни словом не обмолвился ни о Бешу, ни о Ван Хубене.

Этот последний поклонился графу явно более подобострастно, чем следовало бы. И объявил с наигранно любезной улыбкой: