– И вдобавок удовольствие!

– Что ж, тем лучше для него.

Ван Хубен жалобно вскричал:

– Ох, и везет же этому чертяке д’Эннери! Он вертит вами как хочет… да и всеми остальными женщинами тоже!

– Как и всеми мужчинами, Ван Хубен! Потому что вы, несмотря на свою неприязнь к нему, все же надеетесь, что он отыщет ваши бриллианты.

– Ну уж нет, я твердо решил обойтись без его помощи, особенно теперь, когда в моем распоряжении есть бригадир Бешу, так что…

Ван Хубен не договорил: услышав шаги и обернувшись, он увидел на пороге упомянутого Бешу.

– Ах, вот и вы, бригадир!

– Да, я только что вошел, – ответил тот, кланяясь Регине Обри. – Дверь была приоткрыта.

– Значит, вы слышали мои слова?

– Слышал.

– Ну и что вы скажете о моем решении?

Бригадир Бешу сохранял мрачную мину и воинственную осанку. Он смерил Жана д’Эннери таким же испытующим взглядом, как и накануне, после чего по-военному отрапортовал:

– Господин Ван Хубен, хотя в мое отсутствие дело о ваших бриллиантах было поручено одному из моих коллег, я, несомненно, буду участвовать в этом расследовании, а потому уже сегодня получил приказ провести осмотр квартиры мадемуазель Арлетт Мазаль. Однако я обязан предупредить вас, причем самым решительным образом, что не потерплю никакого сотрудничества, явного или скрытого, ни с кем из ваших друзей.

– Ну, ясно! – со смехом сказал Жан д’Эннери.

– Да, все предельно ясно!

Д’Эннери, обыкновенно невозмутимый, сейчас не скрывал своего удивления:

– Черт возьми, месье Бешу, кажется, я не внушаю вам симпатии.

– Да, и я это подтверждаю, – резко ответил тот.

Он подошел к д’Эннери и без обиняков спросил его:

– Вы уверены, месье, что мы прежде никогда не встречались?

– Конечно встречались – двадцать три года назад на Елисейских Полях. Мы с вами играли тогда в серсо… Я сделал вам подножку, вы упали и, насколько я могу судить, до сих пор не простили мне этого. Дорогой Ван Хубен, месье Бешу совершенно прав: наше сотрудничество никак невозможно. Итак, я возвращаю вам свободу и буду работать один. А вы можете уходить.

– Уходить… нам? С какой стати? – удивленно переспросил Ван Хубен.

– Проклятье, да мы же с вами в квартире Регины Обри! И это я вас сюда пригласил. Однако, раз мы не сработались, прощайте! Счастливого пути!

С этими словами он уселся на диван между двумя молодыми женщинами и сжал руки Арлетт Мазаль:

– Милая Арлетт, теперь, когда вы уже пришли в себя, не будем терять времени даром; расскажите мне, что с вами стряслось. И не пропускайте ни одной мелочи.

И добавил, заметив, что Арлетт колеблется:

– Не заботьтесь об этих двух господах, считайте, что их здесь уже нет, что они ушли… Итак, милая Арлетт, рассказывай. Я имею право обращаться к тебе на «ты», поскольку мои губы уже познакомились с твоими щечками, мягкими, как бархат, и это дает мне все права влюбленного.

Арлетт зарделась. Регина со смехом побуждала ее говорить. Ван Хубен и Бешу, желавшие присутствовать при этом рассказе и воспользоваться полученными сведениями, замерли на месте, точно две восковые фигуры. И Арлетт поведала о случившемся – так подробно, как просил ее этот человек, которому ни она, ни все остальные ни в чем не могли отказать.

Д’Эннери внимательно слушал ее, не прерывая. А Регина согласно кивала:

– Да, верно… крыльцо с шестью ступенями… Да, вестибюль с черно-белым плиточным полом… А на втором этаже, напротив лестницы, гостиная с мебелью, обитой голубым шелком.

Когда Арлетт договорила, д’Эннери сперва прошелся взад-вперед по комнате, заложив руки за спину, а потом прислонился лбом к оконному стеклу и застыл в долгих раздумьях. Наконец он пробормотал сквозь зубы:

– Да, сложное дело… очень сложное… И все же некоторые подробности проливают свет… свет, который указывает на выход из этого туннеля.

Он снова уселся на диванчик и сказал молодым женщинам:

– Видите ли, когда мы имеем дело с двумя столь схожими приключениями, с действующими лицами, применяющими столь схожие методы… ведь речь явно идет об одной и той же парочке преступников… необходимо для начала определить, в чем отличие первого похищения от второго, а выяснив это, удержать в памяти все подробности, чтобы прийти к окончательному выводу. Итак, хорошенько проанализировав эту историю, я бы заключил, что главное кроется в различии мотивов, которые руководили преступниками при вашем похищении, Регина, и при твоем, Арлетт.

Он секунду помолчал, а затем рассмеялся:

– Тот вывод, что я сейчас сформулировал, на первый взгляд кажется пустяковым или, самое большее, банальным, однако, смею утверждать, он чрезвычайно важен. Примите его во внимание – и ситуация мгновенно прояснится. Вы, прекрасная моя Регина, были похищены – вне всякого сомнения! – из-за бриллиантов, потерю которых так горько оплакивает наш бравый Ван Хубен. Этот факт вряд ли можно оспорить, и я совершенно убежден, что Бешу, будь он сейчас здесь, согласился бы со мной.

Означенный Бешу не произнес ни слова, ожидая продолжения этой речи, а Жан д’Эннери повернулся к другой девушке:

– Что же касается тебя, прелестная Арлетт, чьи щечки нежнее бархата, то вот тебе вопрос: почему эти злодеи решили похитить тебя? Ведь все твои богатства легко уместятся в одной руке, не правда ли?

В ответ Арлетт, с ее «щечками нежнее бархата», только молча показала обе ладони.

– Пустые! – воскликнул он. – А стало быть, гипотеза грабежа отпадает и мы можем принять только следующие варианты: любовь, месть или же такая комбинация, которая может либо помочь преступникам осуществить некие планы, либо серьезно помешать им в этом. Итак, прости меня за нескромность, милая Арлетт, и отвечай без всякого стеснения. Любила ли ты доселе кого-нибудь?

– Мне кажется, нет, – ответила девушка.

– Любил ли кто-нибудь тебя?

– Не знаю.

– Однако же с тобой наверняка кто-нибудь флиртовал, не правда ли? Какой-нибудь Пьер или Филипп?

На это девушка наивно возразила:

– Нет, их звали Октав и Жак.

– И что же, они были приличными молодыми людьми, эти Октав и Жак?

– Да.

– И они не могли бы участвовать во всех этих приключениях?

– О нет, конечно не могли!

– Но тогда…

– Что «тогда»?

Д’Эннери нагнулся к ней и тихо, со свойственной ему мягкой настойчивостью, прошептал:

– Подумай хорошенько, Арлетт. Нам важны не внешние, ясные обстоятельства твоей жизни, не те, что поразили тебя, не те, о которых тебе приятно или неприятно вспоминать, а такие, которые почти не затронули твое воображение и потому улетучились из твоей памяти. Тебе не вспоминается что-то особенное, необычное?

Девушка улыбнулась:

– Да нет же, ничего такого… Совсем ничего…

– И все-таки… Ведь не может быть, чтобы тебя похитили просто так, без всякой причины. Этому наверняка что-то предшествовало, и ты могла заметить это, но не придать значения… Постарайся же вспомнить!

Арлетт добросовестно старалась помочь Жану д’Эннери, пытаясь выудить из памяти мельчайшие эпизоды своей жизни, которых тот добивался от нее, а он все уточнял и уточнял свои вопросы:

– Ты когда-нибудь чувствовала, что кто-то бродит вокруг тебя в темноте? Ощущала легкую дрожь, словно коснулась чего-то невидимого и загадочного? Я имею в виду не реальную опасность, а одну из тех неясных угроз, когда человек говорит себе: «Боже, что это?.. Что происходит?.. Что со мной будет?..»

И вот тут-то Арлетт вдруг встрепенулась, а ее взгляд словно упал на что-то, невидимое всем остальным. Жан вскричал:

– Ага, вот оно! Какая жалость, что здесь нет Бешу и Ван Хубена… Ну-ка, рассказывай, прекрасная моя Арлетт!

И девушка задумчиво сказала:

– Да, был однажды некий господин…

Д’Эннери, обрадованный ее словами, поднял девушку с кушетки и принялся вальсировать с ней по комнате.

– Ну вот мы и добились своего! И начало звучит прямо как в сказке! Итак, жил да был однажды некий господин… Боже, до чего ты прелестна, Арлетт – бархатные щечки! Ну, так что же стряслось с этим твоим господином?