Однако д’Эннери начал боевые действия вовсе не для того, чтобы порадоваться этому благостному ответу. И он продолжал:

– Арлетт, милая, я веду речь не о твоих подружках, а о тебе самой, о твоем будущем браке со своим избранником. Так ты счастлива?

Девушка залилась румянцем и промолчала.

Зато граф воскликнул:

– Я, признаться, удивлен вашими расспросами, месье. Разве это не личное дело Антуана и его невесты?

– Да, и это просто непостижимо… – начал было Ван Хубен.

– Однако еще более непостижимо, – мягко прервал его д’Эннери, – то, что наша милая Арлетт жертвует собою ради осуществления своих благородных планов и потому выходит замуж без любви. Ибо таково истинное положение дел, и вы, господин де Меламар, должны о нем узнать, пока еще не слишком поздно. Арлетт не любит Антуана Фажеро. Она питает к нему разве что симпатию, да и то не слишком горячую, – не правда ли, Арлетт?

Арлетт снова покраснела и, не возразив, опустила голову. Граф, скрестивший руки на груди, был вне себя от возмущения: отчего вдруг этот д’Эннери, всегда корректный и сдержанный, решился совершить такую грубую бестактность?!

Но тут Антуан Фажеро бросился к Жану; сейчас он уже не выглядел прежним милым и беззаботным молодым человеком: настала минута, когда под воздействием ярости, а может, и потаенного страха его лицо исказилось от злобы.

– По какому праву вы вмешиваетесь?..

– Я вмешиваюсь лишь в то, что касается меня.

– Чувства Арлетт ко мне вас не касаются!

– Разумеется, но сейчас на карту поставлено ее счастье.

– И вы уверены, что она меня не любит?

– Конечно уверен!

– И чего же вы добиваетесь?

– Я хочу расстроить эту свадьбу.

Антуан содрогнулся от ярости:

– Не слишком ли много вы себе позволяете?.. Но знайте: раз уж на то пошло, я буду бороться… бороться беспощадно! Вы еще об этом пожалеете…

Он рывком выхватил газету, торчавшую из кармана д’Эннери, развернул ее, сунул под нос графу и объявил: «Вот, прочтите это, дорогой друг, и вы узнаете, что собой представляет этот субьект. Читайте заметку на первой полосе… Обвинение неоспоримо…»

После чего, в яростном исступлении, так непохожем на его обычную сдержанность, он сам торопливо, запинаясь, прочел вслух то, что сообщал «наш постоянный читатель».

Граф и его сестра слушали в полном смятении. Арлетт испуганно смотрела на Жана д’Эннери. Но тот даже глазом не моргнул и только вставил между двумя фразами:

– Не трудись читать это по бумажке, Антуан. Тебе ничего не стоит пересказать этот прекрасный обвинительный документ без нее, поскольку ты сам же его и сочинил.

Однако Фажеро все-таки дочитал заметку напыщенным тоном, злорадно указывая на Жана:

В комнате воцарилась испуганная тишина. Это неожиданное обвинение привело в ужас графа и Жильберту. А Жан по-прежнему улыбался: «Ну же, зови его сюда, своего бригадира Бешу! Ибо вы должны узнать, господин де Меламар, что месье Антуан привел сюда Бешу и его альгвазилов[6] именно ради меня. Я ведь заранее объявил о своем визите, а все знают, что я верен своему слову. Так входи же, старина Бешу! Ведь это ты топчешься там, за гобеленом, в точности как Полоний[7]. Поверь, такие прятки недостойны полицейского твоего ранга!»

Край гобелена отогнулся, и Бешу вошел в комнату с решительным видом человека, готового продемонстрировать свое могущество… впрочем, лишь в нужный момент.

Ван Хубен, пыхтя от нетерпения, кинулся к нему:

– Ответьте на вызов, Бешу! Задержите его! Это он украл бриллианты и должен понести за это кару! Так арестуйте его, вы же здесь командуете!

Но тут вмешался граф де Меламар:

– Минутку! Я требую, чтобы у меня в доме все происходило спокойно и в законном порядке!

После чего обратился к д’Эннери:

– Так кто же вы, месье? Я не прошу вас опровергать высказанные обвинения; просто ответьте, должен ли я по-прежнему считать вас бароном Жаном д’Эннери или…

– …или взломщиком Арсеном Люпеном, не так ли? – со смехом прервал его д’Эннери и повернулся к Арлетт. – Сядь, пожалуйста, милая моя Арлетт, ты так взволнована. Не тревожься. Садись! И что бы ни случилось, будь уверена, что все кончится благополучно, ибо я тружусь ради тебя.

Затем он снова обратился к графу:

– Господин де Меламар, я не отвечу на ваш вопрос, ибо в данном случае самое важное узнать не то, кем являюсь я, а то, кем является Антуан Фажеро, здесь присутствующий!

Граф удержал Фажеро, готового кинуться на обвинителя, призвал к молчанию Ван Хубена, упорно толкующего о своих бриллиантах, и подал Жану знак говорить.

– Если я пришел сюда, – начал тот, – хотя ничто меня к этому не обязывало, причем пришел, имея в кармане газету с заметкой, которую я прочитал, и зная, что Бешу по наущению Фажеро будет поджидать меня здесь с ордером на мой арест, – то лишь потому, что нахожу опасность, грозящую мне, куда менее страшной, чем та, что грозит нашей милой Арлетт, а также вам, господин граф, и вам, мадам де Меламар. Кто я такой – это касается только Бешу и меня. И этот вопрос мы решим с ним вдвоем, приватно. А вот кто такой Антуан Фажеро – это вопрос, который требует незамедлительного ответа.

На сей раз графу де Меламару не удалось удержать Фажеро, который закричал во весь голос:

– Кто я такой?! Ну, говори же! Смелее! Так кто же я, по-твоему?

И Жан начал перечислять, мерно, словно мысленно загибая пальцы:

– Ты украл бриллиантовую тунику…

– Это ложь! – тут же прервал его Антуан. – Я – похититель бриллиантов?!

Но Жан преспокойно продолжал:

– Ты похитил Регину Обри и Арлетт Мазаль.

– Еще одна ложь!

– Ты стянул вещи из этой гостиной.

– Ложь!

– Ты сообщник старьевщицы, которую убили на Марсовом Поле.

– Опять ложь!

– Ты подельник Лоранс Мартен и ее папаши.

– Ложь!

– И наконец, ты представитель того неумолимого рода, который вот уже три четверти века преследует семейство Меламар.

Антуан дрожал от ярости и отвечал на каждое обвинение все громче и громче:

– Это ложь!.. Ложь!.. Ложь!..

Когда же д’Эннери договорил, он с угрожающим видом надвинулся на него и хрипло пробормотал:

– Ты лжец!.. Болтаешь все, что на ум пришло… потому что ты влюблен в Арлетт и подыхаешь от ревности… Вот откуда твоя ненависть, а еще оттого, что я с самого начала разгадал твою игру. Ты боишься. Да-да, боишься, так как знаешь, что у меня есть доказательства… все нужные доказательства, – тут он ударил себя по нагрудному карману, где обычно хранил бумажник, – доказательства того, что агентство «Барнетт и К°» – это Арсен Люпен!.. Да-да, Арсен Люпен!.. Арсен Люпен!..

Он кричал все громче и громче, вне себя от ярости, словно его приводил в бешенство сам звук этого имени, и все сильнее сжимал плечо д’Эннери.

Однако тот, не отступив ни на шаг, учтиво попросил:

– Нельзя ли потише, Антуан, ты нас совсем оглушил. Хватит! Уймись!

И умолк. Но его противник по-прежнему вопил во весь голос.

– Жаль, тем хуже для тебя, – сказал Жан. – Предупреждаю в последний раз: сбавь тон. Иначе с тобой случится нечто очень неприятное… Ты упорствуешь?.. Ну что ж, ты сам этого хотел и не станешь отрицать, что доселе я проявлял поистине ангельскую кротость. А теперь – внимание!..

Мужчины стояли почти вплотную друг к другу. Кулак д’Эннери со скоростью снаряда мелькнул в узком пространстве между ними и врезался в подбородок Фажеро.