– Полагаю, ты говоришь о родных и близких, которых они потеряли? Никто ведь не станет молить о смерти из-за того, что лишился дома, обстановки или даже самых дорогих предметов искусства.

– Да, именно об этом я и говорю. Смерть детей – это невыносимая, невосполнимая потеря.

Тут я не мог с ней согласиться. Я потерял дочь. Эта потеря невосполнима, но я не умер. Я должен был жить дальше. Острая боль притупилась, хотя, признаю, ее жало навсегда засело в моем сердце.

– Если бы они собрались с силами и подождали…

– Они не хотят, – неужели так сложно это понять?! Разве мы не вправе помочь им пересечь Стикс и навсегда распрощаться со своей болью?

Я тряхнул головой, просто не зная, что на это ответить.

– Я скучала по тебе, цезарь, – произнесла Локуста, ловко меняя тему. – Ты обещал навестить меня на моей ферме, но так и не сподобился.

Ах да. После последней оказанной мне услуги я даровал ей поместье, где она организовала академию и передавала студентам свои знания и умения.

Локуста, являясь изощренной отравительницей, помимо этого, лучше других разбиралась в травах, цветах и различных экзотических растениях, которые выращивала и применяла для исцеления больных. Так что очень скоро в основанной ей академии не было отбоя от желающих перенять ее знания.

– Признаю, обещал, но… – Я виновато развел руками.

– Знаешь, я ведь и над противоядиями работаю, – сказала Локуста. – Так что не думай, что я только на смерти специализируюсь, меня и жизнь интересует.

– О, Локуста, я никогда так не думал! – И действительно, было сложно переоценить ее способности. – Кстати, у меня есть врач, который уверяет, что у него есть противоядие от яда животных. Вы с ним могли бы устроить поединок мастеров своего дела. А в качестве объекта можно выбрать, например, козла. Впрочем, ты вроде не специализируешься на ядах животного происхождения, так?

– Они очень нестабильны, долго не хранятся, да и собирать их слишком сложно. Но у меня имеется какое-то количество этих ядов, хотя повторюсь: моя сильная сторона – растения.

– Хорошо, я понял и обещаю, что обязательно вас познакомлю. А пока что прошу: воздержись от применения своих знаний на этих полях.

– Ты – цезарь. – Локуста склонила голову. – Я обязана тебе повиноваться.

И я повиновалась, вынуждена была повиноваться.

Если бы он меня не увидел, я бы продолжала дарить избавление этим страдающим душам, но он вмешался, и я не осмелилась ослушаться, потому что понимала: наказание за неповиновение будет суровым.

Императора я знала еще с той поры, когда он был совсем юным, можно сказать – мальчишкой, но я не могла злоупотреблять нашей дружбой. Да и какие друзья могут быть у императора? Разве он может позволить себе такую роскошь?

Меня окликнула какая-то женщина. Я пошла на голос. Она сидела на земле. Я наклонилась над ней. Женщина хотела умереть. Она видела, как обрушился ее охваченный огнем дом и вся семья погибла под завалами. Соседи силком оттащили ее от пожарища, не дав броситься внутрь.

– О, если бы они только позволили мне вернуться, – стенала несчастная. – Если бы проявили милость. – Она ухватила меня за рукав. – Помоги мне! Помоги. Я знаю, ты можешь.

– Могла, теперь – нет, – покачала головой я.

Император стоял неподалеку по пояс в высокой траве и наблюдал за мной.

– Подари мне легкую смерть, – умоляла женщина. – Темную и мирную, избавь от агонии пожара.

Я выпрямилась. Ненавижу быть жестокой.

– Не могу. Прости.

Надо было уходить с этого поля, тут я больше никому не могла помочь.

Я жила в поместье в нескольких милях от Рима. Когда-то давно мы с императором заключили сделку, я выполнила все условия, и эта земля была справедливым вознаграждением с его стороны.

Он позволил мне основать школу фармакологии, где я могла открыто выращивать необходимые мне лекарственные растения и обучать других своему ремеслу.

В обмен на оказанную услугу я получила официальное признание и разрешение заниматься своим делом. Больше никаких тюрем, откуда меня выпускали, только когда кто-нибудь из императоров нуждался в моей помощи.

В свое время я работала на Тиберия, на Калигулу, на Агриппину, и мой псевдоним, Локуста, был широко известен. Но мое настоящее имя никто не должен был знать, и своим ремеслом я должна была заниматься тайно.

При Нероне я стала свободной. У меня было двадцать студентов, но я была осторожна и старалась обучать их так, чтобы не передать им все свои знания. Надо было сохранять превосходство, я была лучшей, и все об этом знали.

Но некоторые люди бывают невероятно упрямы. Император, например. Вместо того чтобы призвать меня в тяжелый час, когда твердо решил поквитаться со своей матерью, он организовал все сам. В результате наделал кучу присущих дилетантам ошибок и чуть не испортил задуманное. Что ж, надеюсь, он запомнил урок.

Однажды меня призвали, чтобы устранить его. Призвали Агриппина и Британник. Но меня убедили перейти на другую сторону, и от приготовленного мной яда умер не Нерон, а желавший ему смерти Британник.

Я очень гордилась той своей работой, ведь у Британника были весьма опытные и бдительные дегустаторы. Вот только дегустаторов принято переоценивать, на самом деле они не самая идеальная защита от отравления.

Это сблизило меня и юного Нерона. Однако, как я уже говорила, после того случая он меня больше не призывал. С тех пор прошло восемь лет, и все эти годы я имела возможность со стороны наблюдать за тем, как он мужает и как усиливается его власть. Когда я впервые его встретила, он был многообещающим юношей, а теперь стал настоящим императором.

Он без страха, как истинный герой, вступил в схватку с пожаром. Но я, пока ходила по этим полям, слышала от людей разное.

Некоторые винили Нерона в том, что, когда начался пожар, он был далеко от Рима. Другие доходили до того, что называли его зачинщиком возгорания. И самое невероятное – были те, кто рассказывал, будто видели, как он поет о падении Трои, используя бушующий огонь в качестве фона для своего выступления. Они утверждали, что видели императора на сцене театра, или в башне, или на крыше его нового дворца. Очевидно, что Нерон не мог быть ни в одном из этих мест. Его театр находился на другом берегу Тибра – там Нерона никто не мог увидеть; крыша дворца была в огне, и не существовало никакой башни, на которую император мог бы подняться.

Но какими бы нелепыми и маловероятными ни были слухи, это не делало их менее опасными. Я боялась за Нерона. Ему необходимо действовать быстро: слухи способны распространяться, как раздуваемый ветром огонь. Если Нерон с ними не совладает, они уничтожат его, сожрут заживо.

Поля были быстро расчищены, и людей переселили в убежища на другом берегу Тибра и на Марсовом поле. А поскольку количество оставшихся без крова составляло треть населения Рима, я был очень горд тем, что нам удалось эффективно обеспечить их едой и минимумом всего необходимого.

Из Остии одна за другой приходили баржи с зерном. Они причаливали ниже по течению у временных пристаней, которые спешно возвели взамен уничтоженных пожаром. Там зерно разгружали и распределяли по местам размещения потерпевших горожан. Кроме того, провизия доставлялась из соседних городов.

Улицы Рима продолжали расчищать от пепла и завалов, но эта работа уже близилась к концу.

Мой следующий шаг – разработка плана по восстановлению города. Все надо было тщательно продумать, чтобы предотвратить возникновение подобных пожаров в будущем. И в то же время требовалось изменить саму планировку города. В общем, предстояло начать все с чистого листа. К чему повторять ошибки прошлого?

Вскоре мне доставили довольно странное приглашение от моего старого друга Петрония, который именовал себя моим «арбитром изящества»[30]. Впрочем, его приглашения всегда были странными.