Группа друзей в комнате разразилась хором «охов». Я одарил Люка взглядом, который можно было истолковать как «черт возьми, нет» или «это всё, на что ты способен». Честно говоря, я не был уверен, что именно это было. Моё сердце тяжело забилось о рёбра, когда я попытался сохранить нейтральное выражение лица.

Джексон был моим лучшим другом. Мы подружились с первой недели первого курса. Мы сразу же сблизились из-за нашей любви к пицце и дерзкому поведению, которое в основном было показным. Я чуть не лопнул от смеха, когда он привёл меня к себе в общежитие и я увидел стопки кроссвордов, сложенные в углу. За это он ударил меня по руке и сердито посмотрел на меня, пока я не сказал ему, что у меня в комнате находятся такие же стопки.

С каждым днём, проведённым вместе, мы обнаруживали, что у нас появляется всё больше общего. И мы проводили много времени вместе, так как оба изучали бизнес и посещали почти одни и те же курсы.

Единственное большое различие заключалось в том, что, в то время как я любил женщин, Джексон любил всех. Он был бисексуалом, и ему было всё равно, кто об этом узнает. Не то чтобы это волновало кого-то из тех, с кем мы общались.

Джексон был глотком свежего воздуха, и он просто… понимал меня.

— О-о-о, — протянул Джексон. — Он боится, что поцелует меня и влюбится. Не могу сказать, что виню его.

— Да пошёл ты, — с юмором бросил я в ответ. — Я боюсь, что ты в меня влюбишься. Я не из тех, кто увлекается парнями.

Так и было. Но в Джексоне было что-то такое, что всегда делало меня счастливым находиться рядом с ним, отчего в груди становилось теснее и легче одновременно. Это напоминало мне о том чувстве, которое я испытывал, впервые втюрившись в старшей школе. Я просто отодвинул его в сторону и оправдал это тем, что мы лучшие друзья. Впервые в жизни у меня был кто-то, кто понимал меня.

Но временами, когда я ловил себя на том, что смотрю на его профиль, когда он, нахмурив брови, склонялся над головоломкой, я невольно опускал взгляд на его губы и задавался вопросом, такие ли они мягкие на ощупь, какими кажутся. А что, если они окажутся нежнее, чем у девушки, с которой я целовался неделю назад.

— Хм-мм, это и есть тот самый вызов, который сломает стереотип Джейка? — крикнул Кейд, ещё один друг.

Я никогда не отступал перед вызовом, и за последние два с половиной года учёбы в колледже уже попадал в разные интересные ситуации.

— О, да ладно, Джейк, — поддразнила Джейн, одна из немногих девушек в нашей группе. — Мы все видели, как вы с Женевьевой занимались сексом несколько месяцев назад.

Например, это. Это была интересная — пиздец горячая — ситуация. Трахать девушку на диване посреди гостиной, пока все толпились вокруг.

Женевьева, сидевшая на диване, лишь пожала плечами, прежде чем сделать глоток пива.

— Потрясающее шоу, милая, — сказал Джексон, подмигнув ей.

Она приподняла фальшивую шляпу и склонила голову в поклоне. Все мои друзья были такими же сумасшедшими, как и я. Вот почему мы подходим друг другу.

— Итак, что же ты сделаешь, мой милый? — спросил Джексон, улыбаясь мне. — Поцелуешь меня — возможно, влюбишься? Или отступишь, как маленькая сучка, и проживёшь свою жизнь в позоре. Ты правда когда-нибудь сможешь не обращать внимания на жалостливые взгляды, когда мы будем вспоминать о твоём падении с пьедестала «Правда или действие?

Я закатил глаза.

— Иди на попятную, Джексон. — Я поднялся со своего места в кресле и поднял руки в притворном поражении. — Хорошо, хорошо. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал. И когда ты влюбишься в меня, я хочу, чтобы ты покупал мне пиццу и носил мои учебники в класс.

— О, я сделаю больше, чем это, — ответил Джексон, его взгляд уже был прикован к моему рту. Всё это было добродушным весельем, и я демонстративно облизал губы.

— И я хочу с языком. Только без этого дерьма с чмоками, — предупредил Люк.

Моё тело завибрировало, и это чувство, словно электрический разряд, разлилось по груди, заставив сердце биться чаще. Джексон стоял прямо передо мной. С языком. Его рост шесть футов четыре дюйма, такой же, как у меня (прим. 193 см).

Джексон избавил всех нас от стереотипных представлений о том, как должен выглядеть гей. Он лишь рассмеялся, услышав наши предположения о том, что он должен быть женственным. Джексон был предельно далёк от женственности. У него была широкая грудь и мускулистые руки и ноги. Я мог только представить, как он будет меняться, становясь мужчиной. Не то чтобы я замечал, какими твёрдыми были его ноги, когда мы сидели слишком близко друг к другу и я задевал его ногой.

— Ты не обязан этого делать, — произнёс Джексон достаточно тихо, чтобы слышал только я, игривость в его тоне смешивалась с чем-то более тяжёлым. Как будто он тоже нервничал. Нервничал ли он из-за того, как я отреагирую? Он знал, что у меня не было никаких проблем с его бисексуальностью.

Глядя в его шоколадные глаза, я не был готов отступить. Возможно, какая-то часть меня наконец захотела узнать, каковы на ощупь его губы на моих. Может быть, я использовал эту игру как отличный предлог, чтобы выяснить это и не подвергать сомнению свои доводы. Это был просто вызов.

— Положись на меня, — сказал я достаточно громко, чтобы все услышали насмешку. — Постарайся не отставать.

Его руки задвигались быстро, когда он взял ситуацию под контроль, заставив меня замереть. Одна рука легла мне на бедро, а другая зарылась в волосы у меня на затылке, когда он притянул меня к себе и прижался губами к моим губам.

Чёрт, они были мягкими. Такими мягкими, какими я себе их представлял. Нежнее, чем женственные губы Женевьевы. Но они двигались с силой и требовательностью мужчины. Прижимаясь к моим, двигаясь грубо, когда они раскрылись, и его язык проник между моими губами. Повинуясь инстинкту, я открыл рот, и вкус пива и пиццы с ананасами, которую так любил Джексон, взорвался у меня на языке.

Он сделал шаг вперёд, и я повторил его действия, почти соприкоснувшись с ним. Мой член дёрнулся под джинсами, словно пытаясь приблизиться к нему. То, как он удлинился, прижавшись к моей ноге, вызвало шок в моём мозгу, и мои губы на мгновение дрогнули. Я не должен был получать от этого удовольствие. Это был Джексон. Парень. Не девушка. Не тот, у кого есть сиськи и киска, с которыми можно трахаться и играть. Я не должен возбуждаться.

Я попыталась отстраниться, но он схватил меня ещё крепче, дёргая, пока мы не прижались друг к другу. Так крепко, что я почувствовал, как эрекция натянула его брюки, и мой член дёрнулся сильнее от возбуждения, что я сделал это с ним.

Джексон, мой лучший друг, был твёрдым из-за меня. Это должно было напугать меня до смерти, но, когда его язык переплёлся с моим, а его стон сорвался с губ, я уже не мог вспомнить почему.

Слишком скоро поцелуй замедлился, пока Джексон не отстранился. С последним поцелуем его руки соскользнули с моего тела. Когда я, наконец, снова смог дышать, в зале раздались одобрительные возгласы. О, чёрт. О, чёрт, о, чёрт, о, чёрт. Я поцеловал Джексона. Я целовал его, и теперь был твёрд как камень, прижавшись к нему. Этого было не скрыть. Это невозможно отрицать. И как только он отступит, все узнают. Все узнают, и что тогда? Что, что, что? Что происходит?

Моё сердце бешено заколотилось, а в глазах потемнело, когда меня охватила паника.

— Дыши, Джейк, — слова Джексона ласкали мои губы, когда он произносил их на мягком дыхании. — Я держу тебя.

И с этими словами он отступил, остановился передо мной, широко раскинув руки, как будто одержал победу. Паника начала размягчать мой член, и, поскольку всё внимание было приковано к нему, у меня было время поправить оставшуюся выпуклость, прежде чем кто-либо смог её увидеть.