– Все думают, что если женщина не испытывает оргазма, то это вина мужчины. Ну почему он не наступает у них просто… ну, как у мужчин? – вопросил он.

– Почему же не наступает? – возразила я, гадая, не провоцирую ли его этими словами, и если так, то что мне с этим делать.

– Ну да! Они всегда говорят, что наступает, но когда ты в постели с женщиной и она просто лежит с таким видом, будто оказывает тебе услугу…

– Там, откуда я приехала, мы этим переболели в шестидесятые, – начала я, и тут вдруг вскочила София.

– Ой, да не слушай ты его! – воскликнула она. – Первое, что делает англичанин в постели, – это пытается тебя перевернуть. Это так они представляют себе секс. И все они твердят, что англичанки не умеют сделать им классный минет. Но это только потому, что они привыкли получать его… от мальчиков!

София и красивый темноволосый мужчина уставились друг на друга. Я бы не имела ничего против, но я сидела как раз между ними, и мне вовсе не хотелось, чтобы меня случайно расплющили. К счастью, в этот момент в дверь заглянул Лис.

– О-о-о, привет, Саймон! – сказал он, прищуриваясь. – Давненько мы с тобой не виделись.

– Ну да. Что ж, я… скоро стану отцом, – заявил Саймон.

– Тем лучше для тебя. Может, тогда ты перестанешь забалтывать моих девочек. – Лис схватил меня за руку и потащил за собой. – Послушай-ка, – сказал он, – я провел большую часть моей жизни с людьми, которым известно черт знает что о черт знает чём и которые заслуживают того, чтобы их забили ногами до смерти. Большинство людей – просто подонки. Большинству людей необходимо растолковывать, что само их существование – просто досадное недоразумение.

Лис продолжал в том же духе всю дорогу до его дома, где он настоял, чтобы я осталась с ним до шести утра слушать невразумительную ковбойскую музыку. И разговаривать о ней. В результате всего этого я поняла, что мне необходимо заснуть. И еще я поняла, что единственный способ заставить Лиса замолчать – это дать ему транквилизатор.

Ну да, мне неловко признаться, но я действительно пыталась добавить санакс в бокал Лиса. К несчастью, все это окончилось тем, что я вырубилась сама.

Когда на следующий день, около полудня, я открыла глаза, на кровати лежала записка:

«Дорогуша, Шекспир отдыхает, я влюблен. Все еще не приду в себя от последних часов. Люблю, Лис.

P.S. Я не дотрагивался до тебя».

Все-таки англичане… они такие милые!

Следующие несколько дней я ходила на ленчи, обеды и бывала в ночных клубах. Для Лондона характерно, что даже те люди, которые говорят, будто у них есть работа, все равно, на мой взгляд, ничего не делают. То есть просто не имеют возможности делать, раз уж у них ленч начинается в полдень и продолжается до четырех часов. При этом он обычно включает несколько коктейлей и пару бутылок вина.

Вскоре наша подруга Миранда проникла в квартиру Лиса и действительно выкрала все электрические лампочки. Поэтому когда мне понадобилось одеться для вечера, пришлось делать это на ощупь.

А потом отключили горячую воду.

В какой-то момент я вспомнила, что вообще-то собиралась работать или что-то в этом роде, и позвонила своей подруге Клер.

Клер – дизайнер по интерьеру вот уже пять лет, с тех пор как ее второй муж смылся с ее лучшей подругой. Клер единственная действительно одинокая женщина из всех, кого я знаю в Лондоне. Вот уже три года, как у нее нет постоянного партнера. И это позволяет мне отвести ей в книге почетное место среди горожанок Нью-Йорка. Но в отличие от большинства жительниц Нью-Йорка Клер уже два раза была замужем. А ведь ей только тридцать семь. На что здесь в самом деле жаловаться?

«Как мне это объяснить? – пожимает плечами она. – Вот уже больше года у меня не было секса с кем-нибудь новым. Только старые приятели. Все знают, что это не считается».

Мы условились встретиться в «Сохо-Хаусе», одном из частных клубов, куда люди ходят вместо ресторанов и баров.

Я оглядывала группки мужчин и женщин, всем им было лет под тридцать и под сорок, все они, казалось, были одеты во что-то черное или серое разнообразных оттенков, и от этого у меня создалось впечатление, что всех их выдернули из корзины с грязным бельем. Очень скоро я поняла, что на мне надето не совсем то, что нужно, – пиджак от Дольче и Габбаны с меховым воротником клюквенного цвета. Все пили и смеялись, но не похоже было, что кто-то пытается кого-то подцепить.

– Боже, – сказала я, – я чувствую себя отчаянно одинокой женщиной.

Клер с испугом посмотрела по сторонам.

– Ты это брось. Никогда так не говори. Женщины в Лондоне не отчаиваются. Здесь люди не понимают подобных вещей. Они думают, что мы знаем, чего хотим. У нас нет мужчин, поскольку мы этого не хотим.

– А мы не хотим? – поинтересовалась я.

– Нет. – Она критически осмотрела мой костюм. – И сними это, – велела она, – иначе все подумают, что ты – проститутка. Только проститутки носят фирменную одежду. Да еще с мехом.

Ладненько.

– Коктейль? – спросила я.

– А как же! – ответила Клер. – Да, кстати, я решила сделаться домохозяйкой. Только без детей и мужа. Я тебе не рассказывала о совершенно невероятной щетке для паркета, которую я только что купила? Секонд-хэнд, но просто чудо. Я не думаю, что такие щетки теперь есть в продаже.

В баре мы столкнулись с Хэмишем и Джайлзом, двумя образчиками ноттинг-хиллской журналистской братии из числа знакомцев Клер. У Хэмиша лицо было невинное, как у младенца, и отражало сильнейшие переживания по поводу его интимной жизни: он как раз пытался решить, стоит ли ему жениться на своей подружке.

Между тем Джайлз сказал, что ему, пожалуй, придется распрощаться со свободным сексом, поскольку он то и дело сталкивается с женщинами, с которыми когда-то переспал, и его жизнь все более усложняется.

Ага. Свободный секс. Похоже, мы куда-то движемся.

Или мне так показалось.

– Что плохо в свободном сексе, так это кошки, – признался Джайлз. – У всех одиноких женщин обязательно есть кошки.

– Давайте поговорим о моей девушке, – предложил Хэмиш, – я не знаю, что делать. Она грозится, что уйдет…

– Кошки крайне приставучие твари, – продолжал между тем Джайлз. Очевидно, он уже много раз слышал про подружку Хэмиша. – Однажды мне хотелось встретиться с женщиной… А Хэмиш сказал: «Джайлз, не смеши людей. У нее есть кошка». Дело не в кошках, а в том, как они про них говорят: «О-о-о, взгляните-ка на малыша Пу-Пу!» Это отвратительно.

Джайлз глотнул водки.

– Я никогда не был женат. Предпочитаю иметь подружку. Здесь, в Лондоне, мы не назначаем свиданий. Мы просто вместе куда-нибудь ходим. И в Лондоне поцелуйчик становится прологом ко всему остальному. Если уж вы начали целоваться – значит, вас повело. В Нью-Йорке – там не так.

Я согласилась с этим и рассказала, что в Нью-Йорке завсегда можно поцеловать кого-нибудь, а потом бросить: «Пока, увидимся!» – и никогда больше не встретиться. А если даже вы и встретитесь, хорошим тоном считается притвориться, что ничего никогда и не было. Это правило действует и в том случае, если вы пойдете дальше «поцелуйчиков» и получите «все остальное».

– И еще у нас здесь есть какая-то лицемерная галантность, – сказал Джайлз. Казалось, что он этим немного огорчен. – На следующее утро парни обычно говорят: «Громадное спасибо, это было здорово», – но на самом деле за этими словами ничего не стоит.

– Я вам расскажу о сексе все, если после этого кто-нибудь соблаговолит посоветовать, что мне делать с моей подружкой, – вставил Хэмиш.

Мы все посмотрели на него.

– Что правда, то правда, о британцах говорят, будто они ничего собой не представляют в постели, – сказал Хэмиш с горечью, – но мы исправляемся. Мы пытаемся наладить любовную прелюдию и займемся оральным сексом. Я старался улучшить свои мужские качества и даже читал женские журналы моей матери, чтобы уяснить, что следует делать.