Не совсем уверена, что собираюсь делать, когда увижу грабителя. Я знаю, что не смогу заставить себя причинить кому-то вред. Я же медсестра, в конце концов. Но, может быть, просто размахивая бутылкой, я смогу его спугнуть. Это план, который не имеет особого смысла, но мой мозг на пределе возможностей.

Я поднимаю бутылку вина, словно это бейсбольная бита, и на цыпочках прохожу по дому, прислушиваясь к новым звукам. Проверяю две свободные спальни как самые очевидные места для поиска чего-нибудь, что можно украсть, но они пусты. На секунду мне кажется, что я вообразила себе эти звуки, но как только поворачиваюсь обратно к кухне, снова что-то слышу. На этот раз могу сказать, что это исходит из ванной комнаты главной спальни.

Я врываюсь туда с бутылкой вина, готовой к атаке, но меня встречает ужасная сцена. Вместо незваного гостя в маске, которого я ожидала увидеть рыскающим в моих вещах, на полу лежит без сознания и истекающий кровью мужчина.

Мои медицинские инстинкты сработали быстрее, чем я успела что-то осознать. Я тут же опустилась на колени и проверила пульс. Он медленный, но ровный, и, хотя этот человек явно ранен, тот факт, что он все еще жив, обнадеживает.

Так как верхняя половина его тела обнажена, легко увидеть рану на бицепсе. Похоже, он пытался перевязать ее, когда потерял сознание. Я быстро хватаю чистое полотенце из ящика и надавливаю на его кровоточащую руку. На мгновение мне кажется, что он начинает приходить в себя, потому что его глаза трепещут, а тело слегка напрягается, но он снова безвольно облокачивается на ванну.

Свободной рукой я тянусь к стерильным повязкам, разбросанным у него на коленях, все еще в обертках. Мне удается открыть пару и заменить ими полотенце. Я почти уверена, что ему понадобятся швы, но пока сойдет и это. Его бессознательность беспокоит гораздо больше.

— Мне нужно вызвать скорую, — бормочу я себе под нос, оглядываясь в поисках телефона мужчины, так как мой все еще мертв и лежит в сумке. Глаза мужчины резко открываются и встречаются с моими, высасывая воздух из моих легких, пока я смотрю в его напряженные карие глаза.

— Нет, — шепчет он слабо. — Н-не звони.

Ну конечно.

— Я не позволю тебе умереть на полу моей ванной, — мягко ругаю я и тянусь к его куртке, запуская в нее пальцы в поисках телефона, ахая, когда они смыкаются вокруг металлического предмета, в котором я сразу узнаю пистолет.

Я быстро отдергиваю руку и сглатываю, прежде чем порыться в другом кармане, но он пуст. Не имея возможности позвать на помощь, быстро обдумываю свои варианты. Я поклялась спасать жизни, и я не могу не помочь этому человеку.

Его глаза снова открываются, и с приливом энергии он тянется своей здоровой рукой к моей руке, крепко ее сжимая. Для человека, который явно истощен и испытывает боль, он действительно крепко держит мою руку.

— Пожалуйста. Помоги мне.

Его слова немного невнятны, но достаточно ясны.

Не знаю, что происходит или как он оказался именно в моем доме, но мои инстинкты кричат, чтобы я помогла ему. В выражении его лица есть что-то искреннее, что я не могу игнорировать. Хочу возразить и напомнить, что больница — его лучший шанс, но очевидно, его не переубедить. Видимо, его раны как-то связаны с тем пистолетом в кармане. В больнице обязаны сообщать о ранениях, связанных с огнестрельным оружием. Да и не стал бы он ломиться в мой дом, если бы не был замешан в чем-то криминальном. Тем не менее, что-то в его присутствии, несмотря на его массивное телосложение и рельефные мышцы туловища и рук, заставляет меня чувствовать себя в безопасности.

Черт, у меня из-за этого будут большие неприятности.

— Хорошо, — говорю я, беря открытую аптечку на полке в ванной.

Его рука падает с моей и ложится на бедро, пока я достаю антисептические салфетки, ножницы, еще стерильные повязки, бинты и степлерный сшивающий пистолет. Раскладывая все необходимое на чистом полотенце перед тем, как надеть пару латексных перчаток, шепчу безмолвную молитву благодарности за то, что моя тетя, которая была медсестрой, сохранила этот набор после выхода на пенсию, и что я не выбросила его после ее смерти.

Я делала подобное уже тысячу раз, и даже с ограниченным набором оборудования мне удается быстро очистить, закрыть и перевязать его рану. Он почти не издал ни звука. Конечно, нужны антибиотики, чтобы избежать инфекции, но сейчас я ничего не могу с этим поделать. Мне придется снова попытаться убедить его пойти в больницу, когда он придет в себя.

— Я точно потеряю лицензию, — шепчу я, обращаясь скорее к себе, чем к человеку на полу в моей ванной, и спрашиваю его: — Ты можешь встать? Мы должны найти для тебя место поудобнее, чем кафельный пол.

— Думаю, да, — говорит он, затем использует здоровую руку, чтобы опереться на ванну, чтобы встать. Он шатается, и я тут же подскакиваю, обнимаю его за талию, перебрасывая его руку себе на плечо.

Как только он встает, даю ему время сориентироваться, прежде чем медленно помочь выйти из ванной. Я думаю отвести его в одну из свободных спален или даже на диван, но не уверена, что мы дойдем так далеко, учитывая, что он слишком большой. Вместо этого я веду его к своей кровати и помогаю устроиться у изголовья. Когда он садится, я проверяю его рану, чтобы убедиться, что движение ничего не разорвало, но скобы держатся хорошо.

— Как твоя голова? — Спрашиваю я.

— Как будто по ней бьют. Свет причиняет боль.

Я быстро выключаю верхний свет, который включила, когда искала незваного гостя, оставляя свет в ванной, но прикрывая дверь наполовину, чтобы его было достаточно, чтобы видеть.

— Ты ударился головой? Возможно, у тебя сотрясение. Ты хорошо видишь?

— Лучше, чем было, — говорит он мне. — И да, меня ударили по затылку. Я несколько раз терял сознание.

Черт. С ранами на голове шутки плохи. Этому мужчине действительно нужно в больницу. Он должно быть заметил мое выражение лица даже в тусклом свете, потому что протягивает руку и хватает меня за запястье.

— Обещай мне, — требует мужчина, его остекленевшие глаза впиваются в мои. — Обещай мне, что ты не позвонишь.

— Тебе нужно в больницу. Если у тебя черепно-мозговая травма или кровотечение, ты можешь умереть. Если с тобой что-то случится…

— Нет, — перебивает он меня. — Ни при каких обстоятельствах не звони. Я справлюсь.

Он явно измотан и с трудом держится в сознании, и почему-то мне больно видеть отчаяние в его глазах. Оно ослабляет мою решимость. Несмотря на здравый смысл, я киваю.

— Обещаю. Но я буду периодически тебя будить. Если ты не отреагируешь сразу, я вызову скорую. Я не позволю тебе умереть в моем доме.

Он неохотно кивает.

— Достаточно справедливо.

Кажется, он ждал моих заверений, потому что его голова наконец падает на подушку, и через несколько секунд он погружается в сон.

Я изучаю его в течение долгой минуты, немного ненавидя, когда думаю о том положении, в которое он меня поставил — в которое я позволила ему меня поставить. Ясно, что он какой-то преступник, и я почти уверена, что видела нашивку мотоклуба на его куртке. Моя тетя, должно быть, сейчас переворачивается в гробу. С того времени, как я переехала жить к ней в детстве, она внушила мне, что мотоклубу и мужчинам на мотоциклах никогда нельзя доверять.

Я могу только надеяться, что этот человек чем-то отличается. Когда я вглядываюсь в его черты, понимаю, насколько он дьявольски красив. У него выдающийся нос, густая борода и пухлые губы. Каждый дюйм его тела мужественен и опасен, а тело покрыто татуировками. Он не старый, но морщины вокруг глаз и рта даже во сне говорят о тяжелой жизни. На вид ему около тридцати.

Несмотря на обещание, я знаю, что мне нужно вызвать полицию.

Выхожу из спальни и иду прямо к сумочке, достаю свой мобильный телефон. Подключаю его и ставлю на кухонный стол заряжаться. Еще не поздно позвонить в полицию и сообщить им об этом инциденте. Возможно, я даже не попаду в неприятности, если позвоню сейчас. Но что-то меня удерживает.