А еще — поскольку основным топливом в Петербурге были дрова — на заводике имелись и установки по получению из дров угля, и из этих установок тоже много всякой дряни при пиролизе наружу лезло. И вот если правильно смешать две разные дряни, получается очень даже не дрянь. Вот только как эти две дряни смешивать, я и понятия не имел — но современные химики, детальными технологическими картами не избалованные, умели проявлять фантазию — и проявили, произведя фенолформальдегидную смолу. Немного произвели, но для изготовления изоляции для проводов, из которых обмотки генератора делались, ее хватило.
А генератор мне как раз для демонстрации достижений Соколовского потребовался, так как проволочину он сделал вольфрамовую. И с этой проволокой мы с ним вместе изготовили целых четыре лампы! Судя по всему, лампы получились мощностью ватт так по шестьдесят-семьдесят. То есть судя по показаниям напряжометра из инструментального набора «Девы Марии», как раз почти ровно семьдесят ватт, но светили они как-то… без особого энтузиазма. Однако светили, причем ярче даже, чем двадцатилинейная керосиновая лампа на чистом керосине!
Одно было плохо: выводы из стеклянной колбы пришлось пока делать из платины, но это — тоже всего лишь дело времени: я что-то в юности слышал про платинит. Который вообще делается из никеля и железа. И уже трое студентов-химиков подбирали нужные пропорции металлов для получения требуемого эффекта, а для откровенной показухи и платина сойдет. И вообще для показухи может много сойти, я бы даже мог испольовать «резервный» генератор с паровой машинкой для получения электричества, но смысл показухи был даже не в том, чтобы царю лампочку показать, а в том, чтобы царь увидел, что все это полностью made in Russia. Вообще все, включая выключатели, провода и патроны для лампочек…
Но совсем всё отечественным сделать все же не получилось, изоляцию для провода (не того, который в генераторе, а того, который от него к лампочках шел) пришлось делать из совершенно импортного каучука: мне его с последними кораблями почти сотню пудов привезли. Но я резину напрасно тратить все же не стал и в качестве изоляции применил пропитанную латексом (с серой и окисью цинка) оплетку из конопляных ниток. Из конопляных только потому, что избытке шелка у меня не было, а из конопли у местных мастериц нитки получались куда как тоньше льняных и даже тоньше хлопковых (хотя я и подозревал, что иноземные купцы паршивый хлопок с Россию поставляли, ибо «индийский батист»…)
А вот с окисбю цинка у меня вообще проблем не было. То есть не стало: в конце августа их Великого герцогства на какой-то шхуне привезли почти полторы тысячи пудов этой самой окиси: это была первая продукция новенького рудника, который (по совету железяки, воспринятому как мой, точнее как переданный мною совет… ну да, железяки) там открыл (причем «из своих средств») Егор Васильевич Карнеев. Да, не просто так царь именно его назначил начальником Горного департамента: рудник он за свой счет открыл, заводик по производству этой самой окиси цинка за свой счет выстроил — а когда всё там заработало, то предложил Николаю все это хозяйство в казну выкупить за сумму, равную его прежним затратам.
Правда, Николай на это не повелся, точнее, не повелся друг и начальник Егора Васильевича Егор Францевич. Канкрин сказал, что во-первых, денег в казне нет, а во-вторых, весь этот цинк больше всех просил Александр Васильевич, пусть этот граф и вкладывается в расширение производства, так как теперь него (то есть у меня) денег много. В результате между нами треля состоялась очень трогательная беседа (в смысле, каждый из собеседников был потрогать крепко сжатыми руками лица двух других собеседников), но Минфин оказался непреклонен. И мне чуть позже (как раз на демонстрации электролампочки) Николай объяснил, почему:
— Александр, я прекрасно вижу, что вы опять придумали что-то невероятное и очень людям нужное. Но сейчас мы просто не можем заводы потребные выстроить: не на что. Егор Францевич под постройку заводов железоделательных у друзей и знакомых огромные суммы в долг взял, с обязательством через год-полтора отдать — и нынче все поступления с производств, что вами задуманы, только в погашение долгов сих и идут. Доходы, конечно, с заводов ваших весьма немалые, но и их не хватает, я иные сейчас уже из своих средств покрываю. И знаю, что расходы сии вернутся сторицей, но нынче просто денег нет и не знаю, где их в следующие пару лет взять. Опять же, долги, что набраны были в прошлую войну, еще не покрыты… двадцать лет как прошло, а все процент выплачивать приходится. Верно пресвятая дева сказала: никаких дел с жидами-ростовщиками! Но по прежним обязательствам нам рассчитываться приходится…
— Это-то понятно, старые долги нужно отдать. И в новые не влезать.
— А как проделать-то сие? Егор Францевич из кожи вон лезет, да не выходит…
— Такое быстро всяко не получится, но к этому надо стремиться. Егору Васильевичу я, конечно, денег дам, сколько есть — столько и дам. Потому что цинк этот позволит с мужиков гораздо больше дохода державе получать, хотя и тоже не сразу. А вот где взять еще денег… есть у меня одна мысль: в России-то людей при деньгах немало имеется…
— Так Егор Францевич у них и брал, а теперь снова отдавать нужно.
— Он неправильно брал. То есть он брал так, как можно было — но сейчас-то, когда у нас такие заводы уже заработали, можно деньги с них иначе брать. Насовсем брать, без отдачи, и так ьрать, чтобы они наперегонки бежали с просьбами деньги у них забрать.
— Ну-ка. Ну-ка? Это как?
— Вы того сами-то желаете?
— А разве такого не желать возможно?
— Тогда я вас, ваше величество, попрошу в том державе помочь. Делать вам особо ничего не надо будет, а просто пару раз пару слов довольно громко произнести.
— И что же это за слова такие волшебные будут?
Николай долго и заливисто ржал, когда я ему рассказал про свою идею, но решил, что особого урона ему от произнесения слов таких не будет. Да и слова были вполне естественные: «Да у тебя что-то хлевом пованивает» — а естественными они были потому, что в городе воняло вообще везде. То есть детом везде воняло, а вот зимой — исключительно в отапливаемых помещениях. Проще говоря, в домах.
А привезенные мною из Уругвая два мастера неплохо так освоились в бескрайних просторах южнорусских степей, а конкретно — возле немаленького такого месторождения каолина. Николай в свое время передал им «в обучение» сразу полсотни молодых парней их числа «государственных крестьян», и за год они там, неподалеку от Донецка, выстроили довольно приличное производство санфаянса. То есть делали они раковины фаянсовые, унитазы, а так же в огромном количестве фаянсовые трубы сугубо канализационного назначения. И готовую продукцию неспешным речным транспортом (и не менее неспешным гужевым) отправляли в столицы. В столицах (а точнее, во второй столице) для этой керамики изготавливали латунную арматуру, из привозного каучука клапана делали — и готовый унитаз с бачком любой мог купить всего рублей за семьдесят. Мог, но не покупал, потому что для функционирования этого нехитрого предмета обихода требовались две вещи: водопровод и канализация. А в Петербурге не было ни того, ни другого. То есть «почти не было»: для себя любимого я все же построил на Крестовским небольшой медленный фильтр, башню водонапорную соорудил, и даже от выстроенного на острове небольшого домика канализационную трубу проложил, отводящую непотребное мне содержимое в протоку за Бычьим островом. Правда, чтобы все это заработало, пришлось на Крестовском всё весьма необычным образом строить, но у меня (точнее, у трех местных и одного приезжего архитектора) все получилось, а затем то же самое «получилось» и в Зимнем дворце (Нева — она очень многое переварить может). Сейчас уже начало получаться в Гатчине — и уже набралось довольно немало народу, который мог всё это обеспечить за довольно умеренную денежку.
Ну да, за не очень умеренную, но подъемную: унитаз стоил сам по себе всего семьдесят рублей. Подвод к нему воды от проложенной на улице водопроводной трубы стоил уже рублей двести, во столько же обходился и отвод канализационных стоков. Но это — «без стоимости материалов», а керамические канализационные трубы шли по полтора рубля за метр. Так что в среднем установка в городском доме «дворцового типа» нормального водопровода и канализации влетало домовладельцу примерно в две с половиной тысячи рублей.
