Но поскольку главного священника в Монтевидео не было, мне пришлось искать себе другое занятие — и я занялся «знакомством с окружающей действительностью». То есть ходил к местным донам в гости, расспрашивал их о том, как они дошли до жизни такой… и до какой именно. Сам город меня удивил тем, что он был, как бы помягче выразиться, очень чистым. Потому что погода тут большей частью дождливая «по-тропически», и те, кто этот город еще основывал, озаботились о том, чтобы падающая с неба вода дома в городе не смывала в бухту. Просто озаботились: вдоль всех улиц в городе была проложена ливневая канализация — довольно глубокие выложенные камнем канавы, сверху прикрытые каменными же плитами. А дожди шли часто, да и люди быстро заметили, что все, что в эту ливневку попадает, почти мгновенно смывается водой в море — так что ливневая канализация мгновенно превратилась в обычную. Но город такая ароматами не наполняла, потому что кто-то древний (и умный) прикинул, что если вода там будет течь только во время дождя, то скоро канавы забьются смываемой с улиц грязью — и этот кто-то пустил по канализации воду их ближайшей речки.
Еще из этой же речки шла вода и в городском водопроводе, правда в него она попадала не прямиком из реки, а проходя через классический «медленный фильтр». То есть не совсем классический: этот фильтр тут был не под крышей, так что в него и дождь попадал, и много прочего всего — но в трубах (глиняных) вода текла все же довольно чистая. Правда, по домам она не разводилась, народ воду из многочисленных фонтанов брал — однако уровень местной цивилизации сильно радовал. И со всем этим хозяйством управлялся один-единственный человек: городской инженер (так эта должность официально называлась) дон Альваро де Кардона. Получавший за свою работу жалование в размере четырех тысяч песо в год и — как он сам со смехом мне рассказал — это была единственная постоянная статья расхода местного бюджета, на которую никто из руководства не покушался. Потому что никто другой разобраться с городским водным хозяйством был, похоже, не в состоянии, а сам дон Альваро свою должность вообще получил по наследству: у него и отец, и дед занимались тем же самым. Впрочем, звание «инженер» он носил вполне заслуженно, поскольку закончил университет в Кадисе и за последние несколько лет многое, по его словам, в системе усовершенствовал.
Думаю, что не врал: у меня на яхте он после посещения гальюна долго думал, а потом долго расспрашивал про устройство унитаза. Мы с ним очень обстоятельно тему обсудили, ведь тема-то во все времена была животрепещущей — и через пару дней он сообщил, что «к Рождеству у вас будет с дюжину квинталов каучука». А сам отправился пытаться изваять унитаз из глины: на яхте-то они из нержавейки были, но я ему и про керамический довольно подробно рассказал, а нержавейки у него точно не было.
Монтевидео городом был небольшим, там всего тысяч тридцать жителей было — так что, по нашим совместным прикидкам, перестроить в нем водопровод можно было без сверхусилий и с приемлемыми затратами. Так что если у него получится, что он захотел сделать после разговоров со мной, то столица Уругвая станет самым комфортным городом на планете. Ну, на некоторое время станет, на что я все же сильно рассчитывал. И даже если меня ждет эпический провал в своих начинаниях, то уж всяко предложенные новинки по миру расползутся и что-то и до дому когда-то доползет…
А шансов на провал с каждым днем становилось все больше. Потому что мотор генератора работал без перерывов и каждый божий день он сжигал по пятьдесят литров солярки. То есть раньше сжигал, теперь я его полностью перевел на оливковое масло (и вокруг яхты распространялся аромат подгоревшего бифштекса), но у меня из-за этого очень быстро заканчивались воистину драгоценные песо — а я пока источника пополнения личной казны так и не нашел. Попытка заняться давкой масла из хлопковых семян успеха не принесла: все наличные семена окружающие меня благородные доны уже закопали в землю, так что просто давить стало нечего, а оливковые рощи в обозримых окрестностях Монтевидео мало того, что порадовать урожаем обещали хорошо если к марту, так еще и урожай с этой жалкой сотни деревцев размерами нагонял тоску. Еще этот урожай не вырос — а тоска уже на меня навалилась…
И продолжалась эта тоска примерно до середины ноября, пока в город не вернулся дон Ларраньяга — и после этого мне вообще не до тоски стало. На первый вопрос святой отец ответил просто: да, что такое купоросное масло, он прекрасно знает. И даже знает, где его можно приобрести, даже не совершая плаванье в США: по слухам его для чего-то используют в Порт-оф-Спейне. Зато на второй вопрос его ответ оказался более радостным: пирита и здесь найти можно горы, а если особо большие горы не требуются, то его вполне несложно привезти из… он назвал какой-то уругвайский городишко, о котором я никогда не слышал и сразу же название его забыл — за ненадобностью, Дамасо Антонио пообещал сам доставить в Монтевидео сто квинталов пирита. Сразу после того, как я объяснил, что пирит — это всего лишь сернокислое железо, и серную кислоту из него можно довольно несложным образом «выжать обратно».
Но это было во-первых, делом будущего, а во-вторых, намечались дела более срочные. Ларраньяга в Буэной-Айрес ездил не со скуки: там начался очередной религиозный срач и он поехал в нем поучаствовать и поддержать своего школьного (или институтского, я тут не разобрался) приятеля. И дело было очень серьезным: в Аргентине, оказывается, всего пять лет назад из-за такого срача случилась даже настоящая «Апостольская революция», которую тоглашние правители мгновенно подавили, кучу народа казнили, а этот приятель моего собеседника, революцию и возглавивший, тогда смог слинять в Монтевидео. А теперь он стал уже видным членом тамошнего Апелляционного суда и очень авторитетным товарищем — и изо всех сил старался как-то прекратить уже идущую внутри страны гражданскую войну. Война, конечно, была — с моей точки зрения — почти игрушечной, но на ней все равно гибли люди. А люди были нужны живыми, чтобы наносить мне непоправимую пользу — так что нам было о чем поговорить.
Ну и поговорили, неделю почти говорили, обсуждая различные варианты «светлого будущего». То есть мне попик об этом светлом будущем рассказывал — в смысле, как он себе его представляет, а я в основном слушал. И его вариант мне что-то не особо и нравился, поскольку у меня относительно грядущей «светлости» были совершенно иные соображения — однако их заранее выкладывать этому апостольскому викарию я не собрался. Хотя бы потому, что не было у меня полной уверенности в технике — да и в том, смогу ли я эту технику должным образом подготовить.
Честно говоря, я эту технику на яхте вообще впервые в жизни увидел — когда Мигель мне эту яхту показывал. Прозрачный телевизор с размером экрана в сто десять дюймов предназначался, как я понял, для проведения вечеринок на палубе — и «в мирное время» он убирался под крышу рубки. А при нужде — он сам оттуда выдвигался, поворачивался мордой к корме и показывал то, что хотели граждане отдыхающие. Или — специально приглашенные гости, и вот для таких гостей я заготовил специальную программу. Правда, пришлось вспомнить все мои профессиональные навыки, перепрограммировать модуль связи компа с внешними устройствами — зато теперь железяка «слышала» мои команды через лежащий в кармане телефон. И она уже успела «выучить» больше полутысячи произносимых мною слов, причем произносимых мною, с моим, скорее всего, ужасным акцентом, но на латыни. И по-испански она тоже очень много уже «понимала», так что всегда оставалась опция воспользоваться тем языком, которым я все же владел в совершенстве.
Еще пришлось немного покорячится, чтобы картинка правильно показывалась на вертикально повернутом экране — но это было проблемой вообще мелкой, много времени ее решение не заняло, так что для шоу было практически все готово. Правда, во всем этом оставалась одна мелкая заковыка, которая могла «всё испортить»: проведенные эксперименты показали, что железяка отлично отличает мой голос от прочих — однако в качестве подопытных кроликов у меня получилось использовать лишь Филиппе и Энрико (то есть Пепе и Рико), а вот различит ли она иные голоса, было совершенно непонятно. И тем более было непонятно, как она отреагирует на «непредвиденные вопросы», поэтому я целую неделю занимался лишь тем, что программировал «уклончивые ответы», но вот насколько я в этом преуспел, ясности ни малейшей не было. Так что оставалось лишь надеяться на лучшее — ну и на то, что здесь пока священников убивать не принято…
