— Большие пузыри удобнее всего было выдувать трубочкой из раскрученной ручки, — с видом эксперта заявил я.

— Не расскажешь, что случилось сегодня? — спросила Ева.

— Конечно, расскажу, — усмехнулся я. — Можно сказать, я за этим тебя сюда и привел.

— Что, все настолько плохо? — Ева пустила в сторону заката еще вереницу переливающихся пузырей. Солнце окрасило их бока в розовый и оранжевый.

— Даже не знаю, — хмыкнул я. — На самом деле, все скорее хорошо, чем плохо. Астарот с Яном договорились. Ян передавал тебе привет и вообще был прямо-таки образцом дружелюбия.

— Это же хорошо? — осторожно спросила Ева.

— Хорошо, — я окунул петельку в мыльный раствор и подул мееееедленно. Чтобы надуть один большой мыльный пузырь. — Да нет, все правда хорошо. Обстановка разрядилась, расстались Ян с Астаротом уже даже почти приятелями. Каких-то общих знакомых нашли, договорились на рыбалку летом сгонять.

— Я бы на месте Астарота не соглашалась, — хихикнула Ева. — А Кристина?

— А вот тут как раз и есть некоторая головная боль, — сказал я. — Над которой я думаю, мина это замедленного действия, или все-таки ерунда, утрясется.

— Она правда беременна? — спросила Ева.

— Нет, — покачал головой я. — Она это выдумала, чтобы Астарота напугать. Но он в результате обрадовался и сейчас изо всех сил трындит о свадьбе. И сначала она ничего не сказала, потому что растерялась от такого поворота событий. А вчера упрашивала меня ни в коем случае Астароту не говорить, что это все туфта.

Пузырь, который я удерживал на пластмассовой петельке сначала потерял радужные цвета, а потом разлетелся на мелкие брызги.

— Погоди, серьезно⁈ — глаза Евы стали большими и круглыми. — А я думала…

— Извини, надо было тебе сразу сказать, — хмыкнул я.

— Дурацкая идея, — фыркнула Ева. — Я думала, что Долли как-то умнее поступит… И она хочет, чтобы ты ее поддержал?

— Говорит, что Астарот стал таким лапочкой, — сказал я. — Квартиру отдраил, на руках ее носит, заботится. Завтрак готовит. Яичницу сжег, конечно. И бутеры неровные принес, но сам факт!

— В принципе, никто ей не мешает по-настоящему забеременеть, — пожала плечами Ева.

— По-настоящему она не хочет, — сказал я. — Боится фигуру испортить, и вообще у нее другие планы. И просит, чтобы я ей кайф не обламывал.

— А потом она сделает вид, что у нее случился выкидыш, — медленно проговорила Ева.

— Ага, она так и сказала, — кивнул я.

— Умно… Наверное, — Ева выдула длинную вереницу пузырей. — Но все равно глупо. Ну, то есть, когда она изобразит выкидыш, он все еще будет носить ее на руках и оберегать, но это как-то… некрасиво, что ли. Манипуляция.

— Так их отношения — с самого начала договорняк, ты же помнишь, — сказал я.

— Это другое, — сказала Ева. — Блин, ну вот! Теперь я загрузилась и думаю об этом!

— И что именно думаешь? — спросил я. — Технически, если оставить все идти, как идет, то через месяц вся эта комедия закончится. Кристина разыграет трагичное завершение беременности, Астарот какое-то время посокрушается, и все вернется на круги своя. Уже к лету все про это забудут.

— Пожалуй, — медленно кивнула Ева. — Но это все равно неправильно же!

— Ты лучше знаешь, ты же психолог, — без улыбки сказал я. Смотрел на нее, не отрываясь. И чувствовал, как будто внутри грудной клетки лопаются щекочущие пузыри нежности. В общем-то, мне было все равно, что если вмешаться в ситуацию, то скорее всего последует драматичный разрыв Астарота с Кристиной, дальнейшие события предугадать вообще сложно. Саня может как уйти в запой и депрессняк, так и наоборот — убиться об работу. Скорее, кстати, первое. Астарот в принципе склонен к жалости к себе, несчастному. А тут… Но я же не просто так Еве все рассказал. Мне было действительно важно, что она думает. И ее мнение для меня было много важнее, чем мнение кого угодно другого. Она моя муза, мое вдохновение, мой стимул двигаться вперед и вверх.

— Я думаю, что… — Ева замолчала, глядя мне в глаза. — Знаешь, наверное, не надо ничего говорить. Пусть радуется завтракам в постель, ничего плохого в этом нет.

Губы Евы дрогнули, едва обозначив презрение.

— Ева, — начал я.

— Погоди, — она положила руку на мою руку. — Я в таких ситуациях как тот слон в посудной лавке. Могу во имя правды наломать таких дров. Но ведь на самом-то деле и правда никто не пострадает.

— Фиг знает, — я пожал плечами. — Я поэтому и спрашиваю. Чувствую некую… гм… пограничность ситуации.

— Мда, моральная дилемма, — усмехнулась Ева. — А прикинь, сейчас подключатся родители, начнут к свадьбе готовиться… Гостей позовут.

— Они же не на публичные роды гостей позовут, — хмыкнул я.

— Публичные роды! — фыркнула Ева. — С гостями и тостами! Выпьем за первую схватку!

Ева засмеялась и закрыла лицо руками. Я обнял ее за плечи и прижал к себе. С минуту мы сидели молча, потом Ева снова посмотрела на меня.

— Знаешь, мне все равно кажется, что… — сказала она. — В общем, это, наверное, правда глупо. Но надо, чтобы она ему сказала правду. Не кто-то из нас сказал, а именно она сама. Если мы с тобой вмешаемся, то это тоже будет неправильно. Министерство не твоих собачьих дел какое-то. Надо с ней поговорить.

— Как скажешь, милая, — кивнул я.

— Я думаю, о таких вещах все-таки врать не стоит, — продолжила Ева. — Одно дело, если бы Астарот на эту новость испугался и начал блеять, что он совсем не то имел в виду и все такое, то было бы поделом. Но тут… Как будто ребенка обидели. Нельзя так.

— Согласен, — кивнул я.

— Ты правда так думаешь или из вежливости соглашаешься? — кулачок Евы уперся мне в грудь.

— Правда так думаю, — сказал я. — Я же тебя призвал в качестве моей совести. Совесть сказала, что так нельзя, и я ей полностью доверяюсь в этом вопросе.

— Что скажете? — сказала Ирина, когда экран потух. — Как вам программа нашего первого вещания?

— А хорошо! — сказал я, встал и включил свет. Который мы выключили для полного, так сказать, погружения, когда поставили кассету. — Я бы даже сказал…

— Я ужасно волнуюсь… — Ирина уткнулась лицом в ладони. — Кажется, у меня сейчас мозг лопнет. Я просто не могу в это все поверить. На той неделе… Невероятно, как все быстро…

— Такой и был план, разве нет? — я присел на стул рядом с Ириной и погладил ее по спине. — Ты зря волнуешься, правда все отлично. Интервью с Лео Махно — просто полнейший отпад. И ты такая милашка на обращении редактора.

— Как школьница! — простонала Ирина. — Я думала, что буду взрослее выглядеть.

— А когда будет программа из «Фазенды»? — спросил Жан.

— Третья по счету, — сказала Ирина. — И сейчас у нас четвертая в монтаже, а пятую сегодня начнем снимать.

— Запас — это хорошо, — важно кивнул Жан. — Я это тоже оценил. По началу честно делал номер в номер, а сейчас у меня уже есть пул заготовок. И если какой-то материал слетает, всегда есть, что поставить на замену.

— Я просто боюсь остановиться сейчас, — нервно засмеялась Ирина. — Мне кажется, что если я хоть секунду буду ничего не делать, то просто рассыплюсь на кусочки.

— Я сейчас вдруг поняла, что на экране какая-то совсем другая я, — медленно проговорила Наташа. — Несколько раз мне хотелось спросить, а кто эта наглая девица, вообще⁈

Теперь засмеялись все сразу.

— Нет, ну правда, — Наташа встала и прошлась по комнате. Облокотилась на рояль. — А у вас так бывает? Я вот реально сейчас вообще не помню, как я с этим Лео разговаривала! Откуда вообще я эти вопросы выдумывала?

— Из своей гениальной головы, — рассмеялся я.

— Нет-нет-нет, это все очень странно, правда! — Наташа всплеснула руками и так и замерла, подняв руки к потолку. — Я чувствую себя каким-то самозванцем. Мне теперь кажется, что меня должны обязательно разоблачить! Вот будут люди смотреть эту программу и закричат: «Да она же на библиотекаря учится, какая она журналистка⁈»