Саксофон тревожно заныл, публика в ожидании замолчала.

— Эта Марина совершенно деревянная, — меланхолично сказала Света. — Если бы она таблички поднимала, а не говорила, то смотрелось бы лучше.

— Таблички! — Наташа встрепенулась. — Блин, отличная же идея! Велиал, а давай как-нибудь так сделаем, а? Ты будешь в микрофон говорить, а я стоять рядом и поднимать свои реплики на картонных табличках, а?

— Ты же первая не выдержишь, — хмыкнул я.

— А если… — Наташа набрала в грудь воздуха и сделала большие глаза. — Да, точно. Не выдержу. Но идея-то отличная! Давай как-нибудь Кристину попросим что-нибудь повести. С табличками. От ее красоты у всех снесет крышу, а говорить ей при этом необязательно.

— И кто из нас будет тем смертником, кто предложит это Кристине? — засмеялась Света.

Мы с Наташей переглянулись с серьезным видом и прыснули тоже.

— … три капли воска на странице

В три краски выписан портрет

Три слова, три голодных птицы,

Три раза да, три раза нет.

За нашим трепом я как-то пропустил, о чем пел со сцены Ян. Судя по тому, с каким значением он бросал на меня взгляды, эта песня имела какое-то особенное значение. Но я оказался слишком твердолобым, чтобы это понять.

— Все, я посчитала, — Света захлопнула тетрадку. — Вов, дай ключ, пойду уберу документы.

— Вторую пару пойдем представлять? — спросил я у Наташи.

— Я бы представила, — Наташа поправила на голове ту самую картонную корону. Она у меня ее отняла сразу же, как только мы сели на свои места. — Но Ира попросила не делать этого.

— А то студентики пугаются? — усмехнулся я.

— Выглядят бледно, — Наташа подперла подбородок ладошкой и скривила скучное лицо. — Невыгодно для передачи.

— Ну и ладно, нам же лучше, — я пожал плечами. Правда почувствовал некоторое разочарование что ли. Тот самый случай, когда думаешь, что обязанность обременительная, а когда появляются те, на кого можно ее переложить, понимаешь, что, блин, а не очень-то и хочется перекладывать! Это ведь значит, что сегодня не будет охрипшего к финалу голоса, порванной в порыве захватившего драйва футболки и волны восторга, когда публика радостно орет ближе к финалу. Я тряхнул головой, отгоняя это непрошенное сожаление. Вот уж точно с чем нет проблем, так это с тем, чтобы устроить очередную вечеринку и выйти кривляться на сцену.

— Пойду посмотрю, как там наша Жанна Андреевна, — сказал я и поднялся.

— Стой! — Наташа ухватила меня за руку. — Слушай, я, конечно, проиграла… Но ты же не откажешься быть тамадой, правда?

— Я еще об этом подумаю, — усмехнулся я.

Рядом с прилавком Жанны царило оживление. Трое наших «реднеков» осадили дамочку, но пока все было вроде прилично. Руки никто не распускал, только комплиментики двусмысленные. Жанна Андреевна слегка смущалась, но выглядела вполне довольной жизнью. И даже глазки строила. Но на всякий случай я решил все-таки проверить.

— Как у вас дела, Жанна Андреевна? — спросил я, оттирая одного из реднеков. Того, который был ближе всех. — Не обижают вас тут?

— Нет-нет, Володя, все хорошо! — заверила спонсорша. И игриво стрельнула глазами. Не мне, разумеется, я для нее проходил по категории «какой-то мальчик».

— Да-да, Володя, не мешай давай, — всхохотнул один из ее ухажеров. — Не видишь, у нас тут кое-что наклевывается!

Все четверо весело засмеялись. Жанна Андреевна пока что не выглядела безудержно пьяной. Да и мужики это вроде неплохие. Непохоже, что они собираются воспользоваться ее беспомощным положением.

— А вы смотрите у меня! — я широко улыбнулся и погрозил пальцем реднекам. — Будете обижать Жанну Андреевну, я вам бошки поотрываю!

— Да как можно! Не-не-не! Мы за нее сами кого хочешь обидим! — заверили меня.

«Как это, оказывается, по-дурацки выглядит», — подумал я, направляясь обратно к сцене. Поймал себя на этой мысли, и мне сразу стало смешно. Похоже, я всерьез становлюсь Вовой-Велиалом, девятнадцати лет от роду. И ситуация заигрывания сорокалетних мужичков с дамочкой того же возраста для меня теперь выглядит комичной. Хотя нет, дело было не в возрасте. Просто один из реднеков напоминал Панкратова-Черного, когда тот изображал из себя опытного ловеласа в старых советских фильмах.

Тут песня «Цеппелинов» как раз закончилась. Ян буркнул в микрофон «Спасибо!» и отошел в тень возле сцены. А на ринг вышла вторая пара ведущих.

— Наверное, Ира из-за этого Паши просила нас не выходить, — сказал я Наташе на ухо.

— Я ему заранее влепила пару, — сказала Наташа. — Нефиг, потому что.

— А если тебе понравится, как он будет выступать? — прищурился я.

— Не понравится! — гордо вскинула подбородок Наташа и поправила корону.

— Сам дурак, — философски заметил я и уселся рядом с ней на парту.

Наверное, если бы в мире где-то существовала справедливость, то этот Паша, которого так интересовала гипотетическая возможность материться со сцены, то он бы сейчас звездно зажег. Но справедливость куда-то явно отлучилась. И эта пара ведущих выезжала исключительно за счет партнерши Паши — миниатюрной писклявой девицы, которая явно поражала той маленькой негритянке из «Полицейской академии». Она даже какое-то подобие рэпчика изобразила, пока он нещадно тупил и смог только с третьего раза объявить пару участников.

— Я же говорила! — победно заявила Наташа.

— Не жилец, — согласился я. — Надо было ему таблички вручить, пусть бы стоял макетом самого себя.

— Прикинь, мне Ира сказала, что его кто-то даже выбрал в рекламе сниматься, — Наташа вздохнула, сложила руки в замок и насупилась. — Типа, он спортивно выглядит, а там нужно как раз чтобы парень тупо стоял и бицуху показывал. А так бы я его уже выперла…

— Такая вот ирония, ага, — усмехнулся я и перевел взгляд на Яна. Который топтался неподалеку и всем своим видом показывал, что хочет со мной пообщаться.

— Иди давай на галеры, — подмигнула Наташа и мотнула головой в его сторону. — Оценку я вместо тебя поставлю.

— Я сам! — я отобрал у нее ручку и вывел двойку напротив имени Паши. Еще раз посмотрел на сцену, где пританцовывала его маленькая напарница. — А девочка молодец, ей пять!

Я спрыгнул с парты и направился к Яну.

— Слушай… — тихо начал Ян, отводя меня в сторонку от ринга, где как раз сейчас первый из участников подныривал под пока еще высокой планкой. — В общем, я хотел спросить… Ты тогда точно сказал, что с гастролями у нас все, облом?

— Янчик, давай я тебе как есть растолкую, лады? — сказал я и посмотрел ему в лицо. Блин, какой он здоровенный все-таки! Как он при таких размерах может быть таким рохлей? И ведь еще и образованный мужик…

— У тебя тут всегда так много народу? — спросил Ян, подождав, когда публика чуть затихнет. Как раз в этот момент что-то там происходило на ринге, но я стоял к нему спиной и не видел.

— Всегда, — хмыкнул я. — Так вот, объясняю популярно. Мне все еще нравится, как вы играете. И у вас все еще имеется не совсем протухшая популярность, на которой можно выехать, чтобы ваши концерты собрали нормально зрителей.

— Но? — Ян посмотрел себе под ноги.

— Но ты повел себя как идиот, — сказал я. — Устроил какое-то нытье непонятное, взялся моим парням на мозги капать. С авансом еще этим полез…

— Блин, ну извини! — Ян шмыгнул носом, как нашкодивший подросток. — Я же правда не знал, что у тебя вот такое… Мне кажется, у нас на отчетниках в рок-клубе меньше народу.

— Да не, это только кажется, — я махнул рукой. — Иллюзия толчеи. Забей. Речь не о «Фазенде», а о тебе. И твоем гипотетическом участии в гастролях.

— Блин, Велиал, если ты передумаешь… — снова заговорил Ян. Мне захотелось поморщиться. Все-таки, Ян мне не нравился. В ипостаси выпрашивающего еще меньше, чем в ипостаси «всепропального» нытика. Но есть нюанс. Он приехал. За пару часов спинал своих «Цеппелинов» в кучу, решил вопрос с транспортом, даже басиста нашел кем заменить. Значит не совсем безнадежен.

— Заткнись, Янчик, — сказал я. — Короче, дело такое. Мои парни сказали, что не хотят с тобой работать. И я их отлично понимаю. Сам расхотел. Но мне тут Наташа на картах погадала, и по всему выпало, что это скорее челлендж, который нужно пройти. Так что, считай, что тебе повезло.