Альвир отвернулся и двинулся дальше по тропе. Конвойные не возражали.

– Я говорил тебе, что мерить дороги – скверная привычка, равнинный. Никому не дано знать, когда и где закончится его дорога.

Альвир промолчал. Что ж, вот он и начал расплачиваться за перемирие, которого они пока что даже не заключили. Это так, задаток, даже крохотная его часть… Один медяк в переполненной горсти – монет в ней столько, что они рассыпаются, летят вниз, а беспощадная река с утробным звериным рычанием утаскивает их прочь. И что-то внутри эверранского принца трусливо артачилось, замирало, не давая думать о том, какой окажется конечная цена, если сотая ее доля – это человеческая жизнь и осколок собственной совести. На душе было скверно, словно через тело убитого товарища перешагнул. Да что там, так оно, в сущности, и было.

Впрочем, совесть совестью, а вскоре идти стало легче, даже мутить перестало, – неужто дело и впрямь было в близости варварского святилища? Будто рогатый Сангол взял-таки свою плату и унялся… Альвир тряхнул головой, отгоняя бестолковую эту мысль. А еще через пару сотен шагов, когда позади осталась плотина, а дорога свернула вслед за старым руслом, Лиар наконец увидел Каменный город. И сразу ясно стало, почему с вершины при свете дня его было не разглядеть. Горская твердыня ничем не напоминала эверрский замок, да и ни один другой не напоминала, она вообще не была похожа на постройку в привычном понимании. Некоторое время Альвир растерянно смотрел, как приближается подсвеченная тепло-желтыми огнями гора, и только потом сообразил… Здесь же кругом белый камень сочетается с более твердыми породами, его размывает водой, выдувает ветром, и горы местами становятся дырявыми, как сыр. Здешние боги создали Кхурумальд почти без помощи людей, те лишь обустроили готовые проходы и полости, кое-где укрепили, кое-где расширили.

Альвир смотрел, как приближаются теплые пятнышки окон и думал, что это, наверно, должно быть завораживающе красиво, никогда ведь он подобного не видел… Но ничего не чувствовал, кроме тупой усталости. Он молча прошел сквозь подобие арки и доплелся до одного из устроенных в камне жилищ, куда их привели горцы. Дождался, пока те уйдут, и, не раздеваясь, упал на лежанку из шкур. В глаза своим гвардейцам принц старался не смотреть. Сознание погасло, будто прогоревшая свечка, и стало темно – ни угрызений, ни кошмаров…

Сидели прямо в казарме, заняли одну из кладовых, на всякий случай придвинув к двери сундук с наконечниками для арбалетных болтов. Мало ли кого принесет нелегкая. Вообще-то дежурство восьмого отряда кончилось с полчаса назад, а в свободное время пить уж точно не возбраняется, но все же пьянку в казарме начальство могло и не одобрить. Можно было привычно завалиться в таверну за Голубиной канавой, но не хотелось. Там полно ребят из других отрядов, там шумно и, наверное, весело. А хотелось именно так: в тишине при свете пары жировых свечек. Ввосьмером. Шестеро из них были с покойным принцем под Холмами, еще двое – новички, взятые взамен погибших. Укомплектовать «крыло» полностью у Арвина пока не дошли руки.

Поминали. Да, Ренен из Орила, как и большинство стражников, в гробу видел новую власть, более того, был он сподвижником Ордена… И все равно Лиара Нейда считал человеком достойным – нет, не эверранского престола, но по крайней мере того, чтоб за него выпили. Вспоминали Холмы, свое немыслимое везение, самоубийственные выходки принца… Относиться к тому походу можно было по-разному: все-таки половину отряда к бесам положили! Но ведь и не разберешь, скольких спасли, угомонив выродков на Южном тракте. Стало быть, не зря совались под стрелы.

– А помните, как он с той каменюки с двух арбалетов отстреливался?..

– А как левой рукой человек пять положил, когда в правую ранили?!.

Обычное дело: по мере того, как пустели кружки, история обрастала все новыми подробностями, высота каменного гребня, на который ухитрился тогда запрыгнуть эверранский принц, с полутора агмов выросла до трех, а количество убитых им разбойников и вовсе достигло каких-то совсем уж невероятных значений. Рен сидел, привалившись к стене, вполуха слушал болтовню сослуживцев, чувствовал легкую грусть пополам с умиротворением и точно знал, что это один из последних таких вечеров. А потом начнется… Смерть Лиара – последняя черта, за которой кончается затишье. Как бы ни был осторожен хранитель, когда кругом зазвенит сталь, оставаться в стороне не получится. Должно бы быть страшно, но две жировые свечи на столе, собранном из чего придется, разгоняли страх, рассеивали. Потом, когда они прогорят, когда разойдутся ребята из его «крыла», десятник обязательно ощутит в полной мере близость надвигающейся войны, но это потом. А сейчас дешевое вино и незатейливый треп делали свое дело.

– Слугу его жалко, – перевел тему Дейн, когда кто-то заговорил о погибших под Холмами ребятах. Он вообще старался избегать таких разговоров. Можно понять: от смерти Тайрена парень нескоро еще оправится, а когда теряешь друзей, хочется думать о них так, будто они живы. Безнадежное это дело, Дейн со временем поймет, но торопить его Рен бы не взялся. – Помните, с нами тогда ездил? Толку от него, правда, не было особого… Слышали, что он в замке отколол вчера? Его ж теперь точно прикончат – не Эльвинар, так Тарем. Те еще, к слову, выродки.

Рен хмыкнул. По правде говоря, слугу покойного принца по имени Рик Жаворонок он охотно прикончил бы и сам. Но история с Эльвинаром его все равно повеселила, чего уж. Он собирался об этом сказать, но тут задергалась дверь – стукнулась о предусмотрительно возведенную баррикаду и, конечно, не открылась.

– Вашу ж мать, кого там демоны пригнали?.. – пробормотал десятник и принялся торопливо прятать выпивку. Кивнул на дверь одному из новичков, пусть открывает.

На пороге нарисовался лично командир эверрской стражи, господин Арвин. Рен знал его несколько лет и уже научился понимать, когда настроение у высокого начальства ни к бесам… Так вот, сейчас случай был явно тот самый. Проклятье! Попасться на пьянке недовольному командиру – верная дорога к урезанному жалованию, дополнительным дежурствам и прочей дряни. Однако Арвин обвел помещение прищуренными водянистыми глазами, и вид у него сделался почти что виноватый.

– Рен, приятель, на пару слов.

Десятник принялся выбираться из-за нагромождения досок и ящиков, едва не опрокинул наспех спрятанную бутылку альдорской воды. В последнюю секунду поймал. Арвин великодушно сделал вид, что не заметил. Провожаемыйсочувственными взглядами, Ренен кое-как добрался до двери и вслед за высоким начальством вышел в коридор, где было прохладно и почти темно. Стоило закрыть за собой дверь, как Арвин выдал без лишних предисловий:

– Походу, начинается.

– Беспорядки? – почему-то шепотом уточнил Рен. Говорить он старался, чуть отвернув лицо, чтоб собеседник не учуял крепкого хмельного духа.

– Пока нет, но к тому идет. Я думал, у нас еще пара дней в запасе, но тут уж, как говорится… – Арвин закончил мысль парой увесистых выражений.

Днем раньше, днем позже… Скверно, страшно, но ожидаемо.

– Ладно, – осторожно кивнул десятник. – А мне вы об этом почему говорите?

Тот привычно вытаращил на подчиненного прозрачно-голубые глаза.

– Ну как же, усиление нужно, людей маловато на улицах. Возьмешь западную окраину от ворот и до Пятой башни. Да не грусти ты, успеешь еще отдохнуть.

Ага, вот как помрешь, так вдосталь и наотдыхаешься!

Парой кружек раньше Ренен, может, и нашел бы в себе силы промолчать, с начальством спорить себе дороже: ни пса не докажешь, еще и отношения испортятся. Но он, хоть и не успел толком набраться, а трезв уже тоже не был.

– Слушайте, при всем уважении… почему как где какая задница, так обязательно я и мое «крыло»? Я полчаса назад смену сдал! У меня трое новичков, один из которых самоуверенный дурень, который еще от болезни не оправился, а другие двое не знают, с какой стороны следует хвататься за меч!