Цесаревич же молча и неотвратимо спускался, чеканя каблуками богато украшенных сапог. Перед ним не осталось ни одного дворянина. Лишь две уставшие, потрепанные, медвежьи фигуры: моя и брата.

Звуки затихли. Оркестр перестал играть ритмичный марш. Кажется, что даже стоны почти угасли.

— Рафаэль, Рами, — обратился к нам по именам цесаревич строгим тоном.

Мы не сговариваясь уважительно поклонились. Наши фигуры смотрелись комично в центре некогда богатого и изысканного зала.

— Молодцы, — губы цесаревича растянулись в едва заметной тонкой улыбке, которая мне могла и вовсе почудиться. — Вечер был ужасно скучным до вашего появления.

С этими словами он развернулся и зашагал обратно к трону, оставив меня и Рафа стоять в тишине посреди разрушенного зала.

— Я же говорил, — прошептал я, пытаясь оттереть чужую кровь с рукавов, — древняя русская традиция.

— Знаешь, — с усталой улыбкой осматривал Рафаэль последствия бойни, — ты прав.

Став бесспорными звездами прошедшего бала, мы направились к дверям, предоставив оставшимся дворянам шанс прийти в себя, а цесаревичу возможность снова спокойно потягивать вино.

— Хорошо напоследок покутили, — тяжело выдохнул брат, когда мы оказались снаружи.

— В смысле, напосл… — начал было говорить я, но заметил черно-красную кровавую расплывающуюся кляксу прямо в центре белой рубашки брата. Слева. На груди.

Синие глаза с грустью смотрели на темное ночное небо, освещенное мерцанием полной луны.

Ноги Рафаэля подкосились, и он с глухим звуком рухнул на колени прямо на ступенях императорского дворца.

— Рами, как ты умудр… — за спиной раздался голос Софии.

Рафаэль еле дышал, тяжело хрипя. На шею брату уже выползли черные жгуты, словно отравляющие его тело. Похоже, что жить ему оставалось недолго.

Нужно было все-таки присесть на дорожку.

— Нехорошо, — Онежская опустилась на колени рядом с едва живым Рафом. — Я заберу его. В уплату за твою помощь. Но шансов мало. Как твой брат умудрился поймать пулю на твоей дуэли?

Я, кажется, ничего не говорил про пулевое ранение.

— Ты знаешь, что убивает его? — быстро спросил девушку я, не зацикливаясь на ее вопросе.

Она уже переливала белое свечение в тело наследника Шевалье.

— Да, — коротко бросила аристократка, направив на меня серьезный взгляд, леденящий душу, — и тебе придется объясниться.

Пазл в голове сложился. Вот только искать правых и виноватых времени совсем не было. Нужно было вытаскивать старшего из этой гнилой ситуации.

— Позже, — в тон девушке ответил я, быстро кивнув.

София же не сводила с меня холодных серых глаз.

— Позже, — твердо повторил я. — Обещаю.

На мгновение мне показалось, что дворянка все-таки заморозит меня и брата к чертям собачьим. Ну так. Чтобы наверняка.

— Хорошо, — все-таки согласилась красавица.

Ее окутало знакомое марево, и через миг два тела просто исчезли с крыльца. Похоже, что Степану привалило сверхурочной работы. Впрочем, тот факт, что хранительнице севера удалось использовать магию на территории дворца означало одно: ее отпустили.

— Догадливый, — прозвучал монотонный голос за спиной.

Прислонившись к одной из колонн, стоял цесаревич. Его золотой взгляд потерял хищность и лишь меланхолично рассматривал луну, застрявшую высоко в небе.

Он был не один. Рядом с ним стояла та самая хрупкая девушка с потухшим взглядом. Она, кажется, вообще не отрывала глаз от земли.

Я поднялся с колен и поклонился. Впрочем, мои приветствия пропустили мимо ушей.

— Размен пешки на слона… — продолжал говорить сам с собой цесаревич. — Достаточно хороший ход.

Меня за последнее время изрядно заколебали шахматы. Я понимаю, что это игра для острых умов, но неужели каждый дворянин считал нужным освоить это хобби?

— Какая красивая сегодня луна, — на этот раз аристократ явно обращался к спутнице, — не правда ли, сестрица?

Вот только ответа он не получил. Девушка лишь смиренно ждала.

— Ску-ко-та, — коротко бросил наследник, после чего замолчал, давая мне время подумать.

В моей голове напряженно крутились шестеренки. Их бы смазать чем-нибудь, да под рукой пусто.

Пуля, явно предназначенная мне, досталась Рафаэлю. Теперь понятна причина заминки бретера. Тот вовсе не испугался, а просто решал, на кого потратить свой выстрел. Но как он прошил защиту брата?

Здесь была одна догадка, на которую меня подтолкнула София. Она ведь из рода, который терпеть не может кровавых магов. И пульку-то она почти сразу узнала. Вот и ответ.

Борьба наследников уже началась.

— Опаздываю… — тяжело вздохнул я, понимая свое тяжелое положение.

— Верно, — меланхолично подметил цесаревич, не меняя ленивой позы.

Дворянин все так же стоял, облокотившись на колонну. Руки были скрещены на груди. А глаза смотрели на черное ночное небо.

— Ваше императорское высочество, — принял самое разумное решение я, — а не отпустите ли и меня в поместье.

— Да вы, Рами, — безразлично проговорил цесаревич, — свободны. Фигурально выражаясь.

Неужели? То есть мне нужно сесть на поезд, пока батя там хрен знает где прохлаждается. И часиков пять гнать до Москвы. Вот это я понимаю, скорое решение проблемы. Предложил бы мне еще на машине добираться.

— Пешки назад не хо-о-одят, — зевнул дворянин.

Нет, ну посмотрите на него. Какой говнюк.

— А я шашка, — уверенно пронес последний бред сумасшедшего я, — бью назад, так сказать. И вперед.

Я взглянул на его сестру. И на цесаревича. Затем снова на девушку. И на него. Нет, ну можно и попробовать?

— Ваше высочество, — достал я из нагрудного кармана слегка потрепанный черный платочек, — может быть, вас заинтересует вот это?

В ночи повисла тишина. Наследник молча рассматривал золотую вышивку. Вот теперь пусть попробует юморить. Платок дамы императорской семьи у пешки — это тебе не шутки шутить с высоты своего благородного величия.

Кажется, аристократ императорских кровей вновь рассматривал вариант с развешиванием меня на одном из зеленых деревьев в саду. За шею, естественно. Мне становиться новогодней игрушкой не хотелось.

— Вы, Рами, — взглянул наследник на осунувшуюся под его взглядом сестру, — думаете, что каждый волшебник имеет артефакт для телепортации? Тогда мы бы уже жили в дивном новом мире.

— Разве я не прав? — полу-спросил полу-ответил я с ноткой надежды в голосе.

Цесаревич молча подошел ко мне и взял платок из рук. Наши взгляды пересеклись. Несмотря на преимущество в росте, я не чувствовал ни капли собственного превосходства. Скорее наоборот. Человек передо мной, хоть и выглядел не сильно старше меня, обладал неуловимой властной аурой. Ну и стоял на пару ступенек выше. Буквально и метафорически.

Я подозреваю, отчего София назвала его великим князем, но повторять подобной ошибки не буду. У императорских наследников своя игра. Вот пусть между собой и разбираются в статусе.

Дворянин же закончил играть в гляделки и вернулся на прежнее место, не забыв передать платок владелице.

— Иногда, — благодушно произнес наследник, снова облокотившись на колонну, — возврат потерянных вещей может сработать. Потерянных, понимаете?

Дураком я не был, отчего лишь яростно закивал головой. Ну потеряла платочек и потеряла, а я вернул.

— Сестрица, — приказным тоном обратился к спутнице цесаревич, — поблагодари Рами за удачную находку.

Девушка на мгновение заколебалась. Впрочем, быстро собралась и сделала несколько коротких шагов мне навстречу, все еще не поднимая взгляда.

Туфли застучали по мраморным ступенькам. Платье зашуршало, словно перешептывание листьев деревьев в ночи. Дворянка застыла передо мной. От нее пахло ванилью и кофе, прямо как от платка.

Неожиданно девушка подняла голову и уставилась мне прямо в глаза. Бледное золотое свечение ее очей не было похоже на брата. Оно было теплым и обволакивающим, как горячее молоко с медом в холодную зимнюю стужу. Как бабушкины пирожки. Как дом. От нее веяло теплотой уютного очага.