— Тогда я ставлю на Питер — так ведь его здесь местные называют?

Готлибович молча кивнул. А я прибавил газа… на первую городскую улицу мы вкатились через полчаса примерно — странная это оказалась улица, без единой живой души. Припаркованные автомобили имели место, но все, как один, без водителей и пассажиров.

— Что это никого нет? — спросил я у Горлумда, — эвакуировали что ли всех?

— Не знаю, — нахмурился он, — может, и эвакуировали, но я про это ничего не слышал.

А чуть дальше, когда я свернул на неработающем светофоре налево, прямо висел знак «тупик», я увидел удивительно знакомое здание… даже два знакомых здания напротив друг друга.

— Это что, — спросил я у Горлумда, — наш ИППАН что ли?

— Похоже… а там психдиспансер номер два, — каким-то упавшим голосом ответил он.

Накопил и машину купил

— Стоять-не дергаться, а то мозги вышибу нахрен! — раздался от входной двери до боли знакомый голос, но обладателя этого голоса не было видно из-за света из распахнутой двери прямо нам в глаза.

Все, включая меня, застыли, как соляные столбы, в примерно такое, надо понимать обратилась жена Лота, когда убежала из Содома и Гоморры. Я и руки на всякий случай поднял к потолку, чтобы не раздражать лишний раз этого новичка в нашей компании. Зина медленно положила пистолет на пол и тоже задрала руки вверх.

— Хорошо, — продолжил голос, — теперь ты пни ногой пушку по направлению ко мне, а потом все делают пять шагов по направлению к той стенке.

— Я не могу пять шагов, — подал голос Арнольдыч, — от меня до стенки только три шага.

— Ладно, — покладисто согласился обладатель голоса, — ты три сделай, а остальные пять.

Зина пихнула свой ПМ с длинным глушителем к двери, а потом мы все отошли подальше.

— Молодцы, — одобрил наше поведение голос, он наклонился, подобрал ПМ, и теперь у него в обоих руках по стволу было. — А теперь мы вот что сделаем…

Но тут у меня не выдержали нервы, и я очень быстрым и точным движением заскочил за колонну, они тут в шахматном порядке в подвале стояли, метр на метр в поперечнике, видимо особенность сталинской архитектуры такая.

— Эй, ты куда, — сурово было сказано мне, — назад быстро вернулся!

— А то что? — уточнил я из-за своего укрытия.

— А то начну отстреливать заложников по одному, — продолжил он.

— Да хоть всех сразу отстреляй, — ответил я, — мне не жалко.

— Какой ты резкий, Камак, — сказал он с усмешкой, и тут я понял, кто это — Аскольд Букреев, мажор и сотрудник ИПП, с которым мы в колхоз ездили.

— Какой есть, — сказал я ему из-за укрытия, — че тебе надо-то, расскажи.

— Надо содержимое одного сейфа из сберкассы 30/28… ну надо ж, как у нашего бункерного изделия номер.

— Какого именно сейфа? — угрюмо переспросил Арнольдыч, — из тут около сотни.

— С номером тринадцать, — сообщил Аскольд и зачем-то добавил пояснений, — для меня этот номер всегда был счастливым.

— Если руки разрешишь опустить, — все тем же угрюмым голосом сказал начальник сберкассы, — то выдам тебе это содержимое.

— Разрешаю, — милостиво разрешил тот, — но держи их на виду, понял?

— Что уж тут непонятного, — сказал Арнольдыч, вытаскивая из кармана связку ключей, — а зачем тебе этот ящик, если не секрет?

— Секрет, — буркнул Аскольд, но впрочем тут же поправился, — но тебе, как родному, сообщу, так и быть — там документы и вещи моего деда… большой человек был, царствие ему небесное.

— А официальным порядком что, нельзя было эти вещи получить?

— Пять лет пытался — не получилось… ты открывай ящик-то, — подогнал сберкассовца Аскольд.

Тот выбрал нужный ключ из связки и отодвинул занавеску на самой дальней стене подвала — за ней оказались пронумерованные стальные дверцы, ну надо ж, кто бы мог подумать. Номер тринадцать значился у самой нижней дверцы в крайнем правом ряду — Арнольдыч отпер ее и спросил у Аскольда:

— Сам будешь вынимать или мне разрешишь?

— Ты вынимай, разрешаю, — дал тот отмашку, но тут из-за колонны решил подать голос я.

— Так может заодно и вещи моей матери достанешь? А, Арнольдыч?

— Если этот разрешит, достану, — кивнул он в сторону Аскольда.

— Валяй, — качнул стволом ПМа тот, — только я сначала посмотрю, что там такое… ты (он повернул пистолет в сторону начальника сберкассы) вынимаешь все из моего и из его ящика, кладешь на пол и отходишь на пять шагов в сторону.

— А я? — спросил я из-за колонны.

— Ты пока там сиди и не отсвечивай, — ответил он мне, — а Зина (и откуда он ее имя-то знает, пронеслась у меня в голове мысль) посмотрит, что ты там выложишь.

Так это, похоже, одна шайка-лейка, продолжил я напряженную мозговую активность, Аскольд с Зиной-корзиной, ну дела… а Зина тем временем осторожными шажками приблизилась к двум этим ящикам, заглянула внутрь, потом вытащила из них обоих по пакету и двинулась обратно к Аскольду.

— Эй-эй, — заволновался я, — мое-то зачем забрали.

— Значит надо, — угрюмо сказал Аскольд, пододвигая Зиночку к выходу, — сидите здесь еще десять минут, потом оба свободны, — добавил он, уже практически скрывшись в дверном проеме.

А я посмотрел на Арнольдыча и тяжело вздохнул. Он в ответ сделал то же самое.

— Чего делать-то будем? — спросил я у него.

— Ты не знаю что, — пробурчал он в ответ, — а я на свое рабочее место пойду.

— Стой-стой, — притормозил его я, — что это ты там говорил про временные промежутки?

— Не помню уже, — вторично пробурчал он едва слышным голосом, — а вещи твоей матери считай, что я тебе выдал — так что наши дела закончены.

— Как это закончены, — взволновался я, — в упор не вижу ни одной вещи из сейфа.

— Это уже твои проблемы, что ты не смог их удержать, — ответил он, — выходить отсюда будешь? А то ведь могу и запереть тебя тут…

— Буду, — буркнул в ответ я и побрел за этим начальником, но заметил странную вещь, о чем и сообщил ему, — мы куда-то не туда идем, выход же вон где, справа…

— Там вход, — сурово отвечал он, — а выход в другом углу — чего непонятного?

— Да нет, ничего, — эхом отозвался я и сменил направление движения.

В левом дальнем конце подвала имела место еще одна дверь, тоже стальная, но укрепленная ребрами жесткости со всех углов. Арнольдыч, чертыхаясь, выбрал из связки нужный ключ и мы оба выбрались наконец на свежий воздух. Этот выход оказался с фасада одиннадцатого дома, справа виднелась дверь в сберкассу, а прямо на проезжей части пустота, тут обычно не чаще раза в полчаса проезжали одинокие ГАЗ-53 или 24-е Волги, немагистральная улица Челюскинцев. Слева на Кирова чуть пооживленнее движение было, плюс там еще периодически громыхали трамваи 11 и 12 маршрутов, первый до железнодорожного вокзала довозил желающих, второй до городской автостанции.

— Ну пока, — бросил мне через плечо Арнольдыч, — дальше сам разбирайся, — и он чуть ли не бегом забежал в свое подведомственное учреждение и даже запер за собой дверь, как я заметил краем глаза.

И остался там, сразу за этой дверью, кося на меня напряженным взором через мутноватое стекло. Я мысленно пожал плечами — он там умом что ли тронулся в этом подвале, когда Аскольд на него пушку наводил? И тут мой глаз зацепил табличку, расположенную рядом со входом в сберкассу. Там было написано совсем не то, что было, когда я в первый раз переступал ее порог, не «Сберегательный банк СССР, филиал №30/28, Заводское отделение», а напротив «Сбербанк России, Открытое Акционерное общество, Заводское отделение». Номер, правда, тот же самый остался, 30/28.

Это что, мысленно возопил я, обратно меня что ли занесло в свой 2023 год? В Советском же Союзе не было акционерных обществ, ни открытого, ни закрытого, ни даже публичного типа. Да и слово Россия там употреблялось по лингвистическому лимиту — чем меньше, тем лучше… лучше, как говорится, меньше, да лучше… хотя больше и хуже на мой взгляд было бы оптимальнее.