Там действительно имелась дверь без обозначения, но с номером два в треугольной пластмассовой бирке. Арнольдыч выбрался из своего загона, открыл ключом эту дверь и пригласил меня внутрь. Ну надо ж, внутренне восхитился я, совсем как в 21 веке — вип-помещение для вип-клиентов. Сейчас еще кофе предложит.

Но кофе он мне предлагать не стал, а указал на стул с драной обивкой, сам же уселся по ту сторону стандартного советского конторского стола. Потом порылся в его ящике и извлек на свет божий папочку с надписью «Балашова К. Н.».

— Вот, — сказал он, — завещание вашей матушки. Она его написала три… нет, уже почти четыре года назад. Сейчас я должен оформить его передачу вам, как единственному наследнику.

— А почитать-то его можно? — попросил я.

— Подпишите документы, — недовольно ответил Арнольдыч, — а потом хоть обчитайтесь.

Я пожал плечами и взял в руки предложенную шариковую ручку — порадовался между делом, что начальник этой лавочки использовал более продвинутые пишущие инструменты. А то царапающим бумагу пером я бы пожалуй немного накорябал.

— Вот здесь, — ткнул он пальцем в строчку «получатель», — и еще в двух местах… отлично… теперь вы, Петр Петрович Балашов, являетесь полноправным наследником Клавдии Николаевны Балашовой. Держите завещание.

И он торжественно пожал мне руку, я забрал папку с завещанием и сделал попытку удалиться, но он меня остановил.

— Что же, даже не получите вещи, заложенные в персональную ячейку Клавдии Николаевны?

— А что, у вас есть такие ячейки? — с недоумением вопросил я, подумав при этом — не в Швейцарии же живем и не в нулевые годы в России, когда сейфы для хранения в каждом мало-мальски приличном банке оборудовали.

— Да, представьте себе, — торжественно объявил мне он, — в подвале недавно оборудовали… ну как недавно, лет пять уже как.

— Тогда хочу, конечно, — быстро согласился я, — проводите?

— Безусловно, — Арнольдыч выбрался из-за своей контроки, взял меня за локоть и пригласил следовать за собой.

Пришлось, представьте себе, выходить из сдвоенного помещения сберкассы-почты, огибать этот пост-сталинский и недо-хрущевский дом с краю, и там рядом с входом в один из подъездов имелась довольно крепкая железная дверь, запертая на два замка, на обычный висячий и на врезанный в полотно двери.

— Сюда, — предложил мне Арнольдыч, отперев оба запора, и пояснил зачем-то, — пока эта услуга у нас не пользуется особенным спросом, поэтому все так по-простому и сделано…

Колючая проволока-2

А Горлумд тем временем мило беседовал с американским сенатором на чистом английском языке. Я даже внутренне восхитился — если б на немецком, это еще понятно было бы, но английского я от него не ожидал. И тут он вдруг сделал мне приглашающий жест, присоединяйся, мол, к нашей беседе. Я и подошел… а Нина, которая Рита, продолжала сидеть молча с отсутствующим взглядом… ну и ладно.

— Это мой коллега, — представил меня Готлибович, — зовут его Питер. Он очень хороший диагност, лечить тоже умеет. Можете рассказать ему о своих проблемах.

— Окей, — Макдональд окинул меня сомневающимся взглядом, но решил, наверно, попробовать, — меня зовут Дональд. Садись, Питер, и слушай.

И далее он в трех-четырех предложениях обрисовал свои болячки… ничего там страшного, судя по описанию, не было, но одна вещь заставила меня таки насторожиться.

— Тяжесть именно в правом боку? — переспросил я, получил утвердительный ответ и попросил его минуту-две не шевелиться.

Внутренний рентгеновский аппарат у меня включился только со второго раза, старею, подумал еще я. Минуты мне вполне хватило, после этого я озвучил свои выводы.

— Вы сможете спокойно выслушать не очень приятные новости, Дональд? — спросил я у него, на что он просто кивнул, но лицо у него при этом сильно вытянулось вниз. — Ну тогда слушайте… — и я коротенько обрисовал ему главную проблему в его организме.

По мере выслушивания лицо его продолжало вытягиваться, я начал было беспокоиться, как бы чего не случилось прямо сейчас, но он справился.

— Это лечится вообще-то? — задал он прямой вопрос.

— Вообще-то нет, — твердо ответил я, — но именно здесь и сейчас можно попробовать.

— Стоп-стоп, — вмешался Готлибыч,- здесь мы никаких медицинских вмешательств делать не будем. Вот закончится воздушная тревога, перейдем в медбарак, там уж…

А между тем, второй вип-персонаж нашего отсека, китаец Лау, до сих пор внимательно прислушивавшийся к нашим разговорам, нарушил вдруг молчание.

— Я очень извиняюсь за вмешательство, — сказал он, — но не мог бы ваш лаоши (учитель, вспомнил я остатки знаний на китайском) заодно и меня осмотреть…

Я переглянулся с Горлумдом, получил его согласие в виде кивка и обратился к китайцу:

— Почему нет, гэся (уважительное обращение к старшему по возрасту).

— Знаешь наш язык? — удивился он.

— Идьен (немного), — и я показал расстояние между большим и указательным пальцами, — откиньтесь назад и не шевелитесь минуту-две… все, можно расслабиться. Ничего более серьезного, чем ожирение и начальная стадия простатита, у вас не имеется…

— Ты меня успокоил, — улыбнулся Лау, — с меня теперь причитается.

— Потом рассчитаетесь, — перебил наш диалог Готлибыч, а Рита, сидевшая хоть и в отдалении, но в пределах слышимости, вдруг проснулась.

— Раз уж тут всех обследуют, может, и я тоже в очередь запишусь?

— Какие проблемы могут быть у такой молодой девушки? — спросил я, — медицинского в смысле характера.

— Разные, — скупо ответила она, — большие и маленькие, например.

— Ну тогда возражений нет, — сказал я, пересаживаясь поближе к ней, — не шевелись пару минут…

Но ничего обследовать я не успел, потому что где-то снаружи раздался конкретный грохот, после чего задрожало все вокруг нас, включая лавки, и свет под потолком немедленно погас. Сверху на нас посыпалась какая-то пыль и грязь.

— Что это? — спросил я у Горлумда, отплевываясь.

— Что-что, — зло бросил он, — опять ракетчики промазали вот что. Криворуки хреновы… проверь дверь — не завалило ли, — скомандовал он мне.

Я тут же вскочил и сделал, что было велено — дверь заклинило намертво, даже ни на сантиметр она не подавалась.

— Хреново, — мрачно буркнул Готлибыч в ответ, — теперь надо ждать, пока не откопают.

Иностранцы взволнованно начали спрашивать у начальника, что здесь происходит, тот в двух словах обрисовал создавшуюся ситуацию.

— Вентиляция-то тут, надеюсь, исправно работает, — сказал я, — а то задохнемся все, как матросы на подбитой подводной лодке…

— Должна работать, — отвечал Горлумд, но с ноткой неуверенности в голосе, но тут он что-то вспомнил и чуть не подпрыгнул, — да, здесь же запасной выход должен быть.

— Где? — спросили мы с Ритой одновременно.

— Вон в том углу, — показал он примерное направление, — специально для таких случаев сделали.

— Надо проверить, — и я наощупь побрел туда, куда он указал.

Дверца высотой в половину человеческого роста там и верно нащупалась. И ручка у нее имелась — открывалась она вовнутрь. Я дернул за ручку, что-то опять просыпалось сверху, но дверь подалась.

— Кажется, есть выход, — сообщил я остальным сидельцам, — я сейчас проверю, а вы уж за мной пойдете…

С трудом, через завалы кирпича и песка, но я выбрался на поверхность… от лепрозория (если конечно Горлумд не наврал про назначение этого места) остались одни руины. Горящие при этом… колючую проволоку унесло в тундру, взрывной волной наверно. Но БТР, на котором он меня сюда привез, стоял неподалеку целый и невредимый…

Я крикнул вниз, чтобы они поднимались за мной. Через полминуты все оказались рядом, при этом я заметил, что правая рука у Горлумда очень странно висит, отклоняясь немного в сторону.

— Что с рукой? — сразу задал я ему вопрос.