- Плохое оружие, - пожаловался генерал Али Танжани по-английски - на единственном языке, которым владели все союзные командующие. - Оно постоянно ломается.
Нобуру посмотрел на него, стараясь ничем не выдать своего презрения. С иранца он перевел взгляд на генерала Шамина из Исламского Союза, потом на генерала Бирьяна, бывшего командующего советскими войсками в Средней Азии, а теперь главного военачальника Свободной Исламской Республики Казахстан. Нобуру все они казались бандой ворюг. Наконец, он встретился взглядом с полковником Питом Клоетом, еще одним «советником по контракту» - штабистом, отвечавшим за подразделения южноафриканских пилотов, летавших на наиболее сложных японских системах средней дальности действия. Нобуру во многом был солидарен с южноафриканцем, в том числе с его презрением к нелогичности и некомпетентности тех людей, которым они формально подчинялись. И все же, если взглянуть поглубже, Клоету была присуща ограниченность, типичная для наемника, - ограниченность, характерная, хотя и на более высоком уровне, для всей его нации в целом.
- Мой дорогой генерал Танжани, - начал Нобуру, тщательно взвешивая каждое слово, - воины, которые сражаются так отчаянно, как ваши солдаты, обычно подвергают боевую технику очень серьезным нагрузкам. Благодаря вашему успеху многие из этих машин прошли две тысячи километров, и даже больше, менее чем за месяц. В таких условиях очень важен тщательный уход за техникой. Было бы очень хорошо, если бы ваши солдаты тщательно соблюдали соответствующие инструкции.
Танжани не дал себя сбить:
- Воинам Исламской Республики Иран не пристало трудиться простыми механиками. Обеспечить нормальную работу всех машин - обязанность японцев.
Нобуру понятия не имел, как Токио собирается сотрудничать в будущем с такими людьми, когда у Танжани и ему подобных отпадет острая необходимость в военной поддержке Японии. Бездумная поспешность решения вытеснить русских из сердцевины Азии становилась для него все более очевидной. В качестве поставщиков сырья обнищавшие русские оказались бы более надежными партнерами, чем полудикие варвары, которыми Токио вознамерился их заменить.
Нобуру особенно злился на Танжани именно сегодня, так как его здешние источники информации сообщили, что иранцы потеряли один из командных самолетов самой последней модели. Танжани ни словом не обмолвился о случившемся, и это подтверждало, что необъяснимый инцидент произошел исключительно по вине иранцев. Потенциально потеря могла обернуться значительной утечкой информации, хотя, к счастью, компьютерная система абсолютно непроницаема. И тем не менее то, что в руки к противнику попал новейший самолет, являлось достаточно серьезной причиной для ярости Нобуру. Однако он на собственном печальном опыте убедился, что иранцев лучше не упрекать впрямую за их ошибки. Ему просто придется выждать, призвав на помощь все свое самообладание, пока не настанет день, когда Танжани решит упомянуть о потере, - если такой день вообще когда-нибудь придет.
- Генерал Танжани, уверяю вас, что ремонтники делают все, что в их силах, дабы содержать системы в рабочем состоянии. Но огромную роль играют и действия тех, кто на них воюет. Сейчас слишком много систем выходит из строя раньше времени, и ремонтные пункты оказываются перегруженными. Мы уже обсуждали эту тему раньше.
Танжани цинично улыбнулся:
- Если великая индустриальная мощь Японии не способна ни на что больше, тогда, возможно, вы не оправдываете наше доверие.
Нобуру хотелось накричать на него. «Только благодаря нашей технике твоя неумелая толпа продвигается дальше и быстрее, чем любые войска за всю историю человечества. Вы разгромили одну из самых легендарных армий в мире.
Но, когда сотни машин начинают ломаться только из-за того, что никто не позаботился следить за смазкой или сменить фильтры, нельзя ожидать, что парад продлится вечно». Затраты, вызванные неумелым уходом - или вовсе его отсутствием, - составляли суммы поистине астрономические.
- Мы должны, - отчеканил Нобуру ровным голосом, - работать все вместе. Мы должны сотрудничать. В тыловых парках не осталось боевых систем, чтобы немедленно заменять те, которые мы теряем без особой на то необходимости. Мне сообщили, что на данный момент в приближенных к передовой ремонтных мастерских в Караганде и Атбасаре находится больше танков, нежели на линии фронта.
- Вы очень долго их ремонтируете, - вставил Танжани.
- Мы не успеваем их ремонтировать, - парировал Нобуру. - Если бы ваши солдаты не доводили дело до таких поломок, которые можно избежать, вы убедились бы в высоком качестве нашей техники.
- Ваши танки плохие, - не унимался Танжани, - вы продали нам второсортный товар.
- Генерал Танжани, - сказал Нобуру, пытаясь улыбнуться в надежде вернуть дружелюбную атмосферу, - не забывайте о ваших достижениях. Каждый раз, когда наши танки приме нялись против русских, вы не проиграли ни одного сражения. Вспомните, как мало в наших ремонтных мастерских танков, действительно пострадавших в бою. Их меньше одной двадцатой от общего числа.
- Наши успехи, - отрезал Танжани, - в руках Аллаха. Велик Аллах.
- Велик Аллах, - эхом откликнулся генерал Шемин, очнувшись от задумчивости при звуках этого воинственного клича. Бирьян, бывший советский военный, неловко заерзал в кресле, пробормотав что-то, что могло сойти за согласие. Нобуру знал, что прежние хозяева достаточно хорошо натаскали Бирьяна, чтобы он понимал: плохой уход за техникой не обязательно является прямым отражением воли Аллаха. Технические проблемы, возникавшие в его повстанческих частях, объяснялись как активными боевыми действиями, в которых участвовали древние машины, традиционно находившиеся на вооружении национальных частей Советской Армии, так и некомпетентностью обслуживающего персонала.
«Хорошо бы, - мелькнула у Нобуру горькая мысль, - убедить Аллаха заняться уходом за действующей техникой или за ночь починить сломанную».
- Мы затронули… очень важный вопрос, - осторожно начал генерал Бирьян, застав Нобуру врасплох. - Военную мощь великой иранской армии необходимо поддерживать на высоком уровне. Мои войска не смогут в одиночку решить поставленные задачи.
