Ну что ж, сказал сам себе Райдер. Москва - такой город, в котором легко почувствовать депрессию. Вечно грязноватые гостиничные номера, плохо усваиваемая пища, а ежедневная дорога до знаменитого осыпающегося здания КГБ и обратно проходила по серым тоскливым улицам, на которых никто не улыбался. Да и нечему особенно улыбаться, конечно. Судя по тому немногому, что успел увидеть Райдер, эти люди жили в таких условиях, которые, любой американец счел бы совершенно неприемлемыми. Помимо того, война складывалась для них очень неблагоприятно.

Райдер жалел русских. Он сожалел, что всем здешним мужчинам и женщинам приходилось жить в таком сером мире, и он страстно хотел внести профессиональный вклад в сложившееся положение. Однако пока что совместная работа над японским компьютером, многое открыв о возможностях русских, мало что прояснила о противнике.

Райдер отхлебнул еще глоток жидкого горького кофе, чтобы прочистить мозги, и снова обратился к досье. Он почти наизусть выучил его содержимое. Случай невероятного, фантастического везения, подарок судьбы - но с ним придется порядком повозиться. Предстояло провести, возможно, самый трудный и ответственный допрос в жизни. Объект был очень многообещающий, но придется преодолеть не один слой защиты. А время поджимало. Советы разваливались на части, и только сегодня утром Райдер узнал на проводившемся до завтрака собрании американских штабных офицеров, что Седьмой десантный полк, затерянный где-то в дебрях зауральской тайги, будет введен в бой раньше срока. Никого из офицеров-разведчиков Десятого полка не обрадовало это известие. Они что-то проворчали, превозмогая похмельную головную боль, все еще источая запах женщин, с которыми общаться им вообще-то не полагалось. Ускорение событий означало, что тщательно разработанные планы и графики придется отбросить ко всем чертям и что офицеры, так нелепо смотрящиеся в подобиях деловых костюмов, должны будут вставать вовремя и вымучивать новые результаты совместно со своими старательными, но безнадежно обюрократившимися советскими коллегами.

Райдер знал, что хотя бы в одном ему повезло. Его партнер по работе с компьютером Ник Савицкий казался человеком полностью открытым и относительно гибким для русского. Он очень интересовался американскими методами ведения допроса компьютера. Конечно, в значительной степени его любознательность объяснялась стремлением пополнить картотеку КГБ - но ведь и Райдер выполнял ту же работу для США. Такова уж природа их службы.

Однако сегодня Савицкий внушал Райдеру опасения. Объект, над которым им предстояло поработать, в перспективе мог бы раскрыть всю вражескую инфраструктуру. Но здесь требовался аккуратный, терпеливый подход. А Савицкий, как и другие известные Райдеру русские, похоже, не всегда это понимал. Порой они переходили границы, за которыми объект терял возможность отвечать. Советская технология допросов, какой бы сложной она ни была, всегда несла в себе элементы жестокости и имела ярко выраженную тенденцию грубого обращения с объектом, невзирая на возможные последствия. Ему довелось уже однажды видеть Савицкого, охваченного приступом неконтролируемой ярости.

Дверь распахнулась, и в кабинет зашел улыбающийся, дурно выбритый Савицкий.

- Доброе утро, Джефф, - сказал он (в его устах имя Райдера звучало как «шеф») и упал на стул рядом с американцем. - Как дела?

Как правило, они общались на английском, которым Савицкий владел вполне сносно, а при обсуждении сложных технических вопросов переходили на японский, но в нем Савицкий чувствовал себя гораздо менее уверенно, чем Райдер.

- Хоррашо, - ответил Райдер, прибегнув к рдному из полудюжины известных ему русских слов. Ему говорили, что оно соответствовало родному «о'кей». Офицеры Десятого разведывательного очень полюбили это слово из-за его созвучия с английскими «хор» - «шлюха» и «шоу» - «представление», и часто применяли его, рассказывая о своих ежевечерних эскападах в гостиничном баре.

- Сегодня у нас большой день, - объявил Савицкий, наливая себе кофе. - И очень ответственный. - Райдер выяснил, что кофе приносили каждое утро специально для него, и Савицкий вовсю пользовался случаем. Он никогда не шел в комнату для допросов, пока оставалась хотя бы капля напитка. Райдер также отметил, что русский заворачивал спитую гущу в газету и украдкой ронял сверток себе в портфель.

Райдер некоторое время следил, как его коллега ложку за ложкой отправляет сахар в чашку.

- Ник, - начал он, стараясь говорить как можно небрежнее. - Этой ночью мне пришла в голову новая идея, как подойти к нашему делу. По-моему, мой вариант…

- Не волнуйтесь, не волнуйтесь, - прервал его Савицкий. - Сегодня все будет по-русски. Я вам кое-что покажу. Нечто такое, чего вы еще не видели. Савицкий улыбнулся, то ли от мысли о предстоящем допросе, то ли от вкуса теплого кофе. - Вам понравится, я знаю. - Русский офицер сжал в красных ладонях щербатую чашку и с довольным видом кивнул головой. - Вы должны мне довериться.

«Черт побери», - подумал Райдер. Но Ник пребывал в отличном расположении духа.

- Я так много нового узнал от вас, дружище. Вы, американцы… вы, американцы… всегда так хорошо вооружены технически. Но сегодня я покажу вам нечто изумительное. Нечто такое, чего вы наверняка никогда не видели.

Он хохотнул в дымящуюся чашку.

- Все твои американские друзья будут очень заинтересованы.

Райдер не стал пока настаивать. Он не хотел, сделав неверный шаг, нарушить установившийся между ними дух сотрудничества. Но ничуть не в меньшей степени он не хотел потерять объект, имевший такие фантастические возможности. Он решил подождать, по крайней мере до тех пор, пока не увидит прямой угрозы делу. Для начала он очень хотел хотя бы увидеть объект своими глазами. До сего дня русские не торопились выкладывать все карты на стол.

Ник до дна допил кофе, и выражение экстаза уступило на его лице место горькому сожалению.

- Очень хорошо, - сообщил он Райдеру. - А теперь - за работу.

Райдер последовал за ним по запутанному лабиринту переходов и проверочных пунктов, постепенно становившемуся привычным. В коридорах царили запустение, сырость и запах гнили и дезинфектанта, как в захолустной школе после уроков. Ни один из стандартных замков не срабатывал с первого раза под рукой Савицкого. Порой скрытые за арочными дверьми охранники просто распахивали или приоткрывали их. Висевшие на стенах портреты в рамках изображали в основном незначительных людей, ибо за годы интриг и закулисной борьбы фотографии по-настоящему известных деятелей давно отправились в чуланы. Тяжелый воздух, тусклое освещение. ПожиХая женщина пугающе медленно мыла пол.