— Вы это все освоили?

— Да, товарищ Сталин.

— Вам пришлось стрелять из гранатомета?

— Да, конечно, во время боя я подбил три танка. Правда, на четвертый раз промахнулся, поспешил.

— Трудно ли стрелять, и как долго нужно учиться?

— Нет не трудно, особенно тому, кто умеет стрелять. Я все освоил за 15 минут, но я Ворошиловский стрелок.

— Вы можете рассказать нам об устройстве этого оружия?

— Да, могу. Могу рассказать, и нарисовать, была бы доска.

— Хорошо, приступайте, а вы, товарищ Верховцев, пока присядьте. Верховный не торопясь подошел к занавеске на стене, отодвинул ее, и под занавеской оказалось доска, лежали мел и влажная тряпка.

Как только Николай подошел к доске и взял мел, он сразу успокоился, почувствовав себя, как на обычном семинаре. Свое сообщение он начал с рассказа о системе связи особого отряда, летающих «модельках», экране (волшебном блюдечке). И неведомом ИИ, который мгновенно пересчитал вражескую бронетехнику, которой оказалась более двухсот единиц, «захватил» эти цели и разделил их на секторы между стрелками, а затем постоянно корректировал секторы в зависимости от обстановки.

Теорию кумулятивного взрыва он пояснил рисунками, но, как вскоре оказалось, эту теорию поняли далеко не все. Когда он сообщил, что скорость полета кумулятивной гранаты составляет 150 м/сек, послышался недовольный голос.

— Послушай, парень, ты хотя бы представляешь, сколько нужно взрывчатки, чтобы пробить броню при такой скорости? Вот у нашего противотанкового ружья начальная скорость составляет более 1000 м/сек. Ты сам подумай! Ведомо ли тебе, что сила удара находится в квадратной зависимости от скорости?

У Николая мелькнула мысль, что это главный конструктор противотанкового ружья, который предполагал, что на совещании будет рассматриваться вопрос о массовом производстве доработанного им ружья.

— Да, это так, — согласился Николай, — если вы имели в виду квадратичную зависимость. Но в данном случае мы имеем дело с реактивным полетом, и функция такого полета имеет совсем другой вид, так как масса снаряда уменьшается по мере сгорания топлива. И Николай написал на доске длинную и сложную формулу. — А если взять производную от этой функции, то мы получим… И Николая продолжил писать, хотя брать производную было большой глупостью. Он просто хотел остановить этого, наверняка, талантливого человека, скорее всего, самоучку и практика.

— Товарищи, не перебивайте докладчика, пожалуйста, — остановил дискуссию Верховный. А вы продолжайте.

— У меня все, товарищ Сталин, — сказал Николай, закончив сообщение.

— Хорошо, спасибо. Вы очень хорошо все рассказали, даже я понял, хотя по специальности я священнослужитель. А теперь скажите, как вы думаете, откуда появился этот особый отряд?

— Я думаю из нашего будущего, товарищ Сталин. На машине времени.

— Как у Герберта Уэллса?

— Да, товарищ Сталин.

— Как вы пришли к такому выводу?

— Просто, исходя из того, что я только что рассказал. В нашем времени это невозможно.

— Хорошо. Да, товарищи, давайте, сделаем перерыв, я вижу, что все устали. Выпьем чайку, перекурим.

Участники совещания начали дружно вставать, так как действительно засиделись.

Когда после перерыва все расселись (Верховцев и Исаев сели на стулья у стены), к ним подошел Верховной. Товарищ Верховцев, — спросил он, — а что вы думаете об особом отряде? Согласны ли вы с мнением Исаева?

— Да, я согласен с Исаевым, товарищ Сталин.

— Вы сделали такой вывод на тех же основаниях, как и он, или у вас есть какие-нибудь дополнительные аргументы в пользу этого мнения?

— Вы знаете, я поначалу сомневался, но один, незначительный момент меня убедил. Когда появились немецкие танки, перед самым началом боя, капитан Неустроев перекрестился.

— И что же в этом такого?

— Да ни один наш советский офицер, командир, тем более в присутствии подчиненных, не стал бы этого делать, понимая, чем это может ему аукнуться.

— То есть вы полагаете, что в нашем далеком будущем атеизм будет отменен? Вы так проанализировали все, что видели и слышали?

— Ну, не знаю, я просто так подумал.

— Понятно. Вы так подумали. Да, если это так, то в этом будущем я бы без работы не остался.

И все сидящие за столом одновременно подумали, что их Верховный за сегодняшний день стал намного человечнее.

— А теперь продолжим, товарищи, — сказал Верховный, вернувшись к своему столу. — Итак, мы теперь знаем, как устроено это мощное оружие, этот гранатомет. Этот капитан Неустроев, мудрый человек, не зря рассказал Исаеву все самым подробным образом и научил его им пользоваться.

— Товарищ нарком, — обратился он к Наркому Вооружения — сможем ли мы организовать производство таких гранатометов, и, за какое время?

— Товарищ Сталин, — послышался голос. — А не стоит ли подождать до завтра? Есть ли смысл организовывать изготовления гранатометов, если завтра Германия капитулирует?

— Мы ничего не будем ждать, товарищи. Мы всегда должны быть готовы к войне, чтобы жить в мире. Мы готовились к этой войне, но недостаточно, я честно об этом говорю, и в этом есть немалая доля моей личной вины. Мы не имеем права больше допускать такие ошибки. Говорите, товарищ нарком.

— Я думаю, товарищ Сталин, что мы без особых проблем освоим производство этого оружия. На мой взгляд, в нем нет ничего сложного, кроме самой идеи. Все материалы имеются в наличии, но с этим разберутся специалисты. Да, конечно, нужно готовить чертежи, оснастку и все такое, но полагаю, что где-то, через месяц опытные образцы будут готовы. Вот если бы…

— Минутку.

Верховный снова встал, и подошел к сидящим Верховцеву и Исаеву. — Товарищ Исаев, как вы смотрите на то, чтобы перейти из вашего комендантского взвода в Наркомат Вооружения. Там вы окажетесь гораздо полезнее, а ваш взвод уж как-нибудь обойдется и без вас.

— Да что вы, товарищ Сталин, я ведь не конструктор-проектировщик, не технолог и не производственник.

— У нас своих конструкторов и технологов предостаточно, а вот  физиков нет, — вмешался в разговор Нарком. Вы ведь физик, как я понял, товарищ Исаев?

— Да физик-теоретик.

— Вот и хорошо, таких специалистов нам как раз не хватает.

— Значит, решено, — констатировал Верховный, возвращаясь к своему столу. — У нас остался еще один важный вопрос, товарищи, — продолжил он. На мой взгляд, у  нас назрела необходимость создать аналитический центр, например, при Генеральном Штабе. Мы этот вопрос совершенно упустили.

— А что это такое? Зачем? — послышались вопросы.

— Это подразделение, товарищи, должно собирать и систематизировать публичную информацию, независимо от ее важности, темы и направленности, то есть по любым техническим,  военным, политическим и всем прочим вопросам. После систематизации информацию нужно будет анализировать для того, чтобы делать выводы и составлять прогнозы. Я имею в виду информацию как внутреннюю, так и внешнюю. А это значит, что нужно будет слушать радио зарубежных стран, читать газеты. А для этого потребуются специалисты, знающие языки.

Из-за стола послышались отклики на сказанное: — Понятно. Ничего себе — слушать вражьи голоса? Серьезное и непростое дело! Читать газеты капиталистов?

— Да, товарищи, — согласился Верховный, — это серьезное и непростое дело, но его нужно делать. Чтобы победить врага, нужно его хорошо знать, и эти знания нам обеспечит это новое подразделение. И я полагаю, товарищи, что лучшего руководителя для такого подразделения, как товарищ Верховцев, майор Верховцев, нам не найти. Он очень хорошо думает, анализирует и делает соответствующие выводы.

— Да что вы, товарищ Сталин! — вскочил Верховцев. Во-первых, я капитан, а не майор, если меня трибунал вообще звания не лишил. Я же под следствием. И чтобы работать в таком подразделении, нужно будет сидеть в какой-то конторе, за столом, а я к этому непривычен. Я просто не смогу этим заниматься. И языков я не знаю, разве что, матерный. Да, у меня же батальон под началом…