— Прошу садиться, сказал он, — продолжайте, пожалуйста, доклад.

— Теперь, господа, о результатах разведки боем. Как мы и договаривались, она была проведена в трех местах. В разведку в районе города Тула  была направлена танковая рота в сопровождении роты автоматчиков. Когда это подразделение двинулось в атаку, противник ответного огня не открывал. Однако когда наше подразделение приблизилось к линии обороны неприятеля на расстояние 500-600 метров, все наши солдаты перестали что-либо видеть.

— Я не понимаю, что значит, перестали видеть? —  потребовал фюрер. — Они что, разом ослепли, завязали друг другу глаза или выкололи их? Поясните.

— Командир подразделения, мой фюрер, с которым я разговаривал, пояснил, что это было, как туман, но очень густой. В обычном тумане, каким он ни был густым, всегда можно что-то  рассмотреть, например, свою руку или недалекий предмет. В этом же случае все было не так. Как бы близко он не подносил свою руку к глазам, он видел только белый цвет, белый как молоко. Тогда он наощупь выбрался из танка, и обнаружил что если, ориентируясь по корпусу танка, повернуться назад, в сторону своих позиций, то видимость возвращается в секторе под углом примерно в 60°. В противоположном секторе, то есть в сторону противника, видимость исчезают абсолютно, остается только белый, молочный свет. Они даже попробовали заглушить двигатели танков, при этом ничего не изменилось, зато услышали хохот со стороны противника. Командир дал приказ открыть огонь из башенных орудий, но действовать вслепую оказалось очень трудно, и он приказ отменил.

Докладчик посмотрел на фюрера, и, увидев его нетерпеливый жест, продолжил: — Понимая, что наступление невозможно, он доложил командиру полка, который дал команду ничего не предпринимать, сам прибыл на место, и, поняв ситуацию, дал команду отступать. Я переговорил, мой фюрер, с нашими видными учеными, физиком и медиками. Они предполагают, что это электромагнитное, модулированное излучение, воздействующее на глазные рецепторы человека так, что оно, как бы обманывает нервную систему, превращая все сигналы рецепторов в абсолютный первичный спектр, то есть в белый свет. Физик очень заинтересовался этим явлением и сказал, что наверняка можно разработать, как он сказал, «противоядие», но для этого ему нужен источник этого излучения. Нам его получить не удалось. В этой операции мы никаких потерь не понесли, зато, по крайней мере, узнали, что у противника появилось новое средство обороны. По этой части разведки у меня все. Можно продолжать?

— Да, пожалуйста!

— Следующая группа разведки действовала вот здесь, — сказал докладчик, подходя к карте. — Однако командир разведывательного подразделения забыл ваше мудрое наставление, мой фюрер. Он докладывал, что противник в панике бежит, бросая запряженные повозки, имущество и даже дымящуюся походную кухню, добавив, что на обратном пути прихватит ее, чтобы посмотреть на дурацкие русские щи и кашу. Он спохватился, когда подразделение прошло несколько километров, не встречая сопротивления, но было поздно. Русские не отступали, мой фюрер, а обманули нашего командира, как мальчишку. Они просто сдвинулись в стороны, а потом сомкнулись, окружив нашу группу. Командир докладывал, что они пытаются отстреливаться, потом отвечать на вызовы перестал. Что там происходит в настоящее время, я не знаю. Кроме того…

— Минутку, — остановил его фюрер. — Господа, мне нужно ненадолго удалиться. Вы продолжайте доклад, и организуйте разработку нескольких вариантов наших дальнейших действий. Да, нескольких, не менее трех. Я вернусь минут через десять. Фридрих, пойдемте со мной. Ну… я пошел.

Фюрер начал вставать, попытавшись взять левой рукой свой блокнот, но сделать этого не смог, так как его левая рука начала трястись, и он остановил ее рукой правой, а блокнот подхватил Фридрих.

— Дайте мне ваш пистолет, Фридрих, — сказал фюрер, когда за ними закрылась дверь его личного кабинета.

— Зачем? Что вы надумали? Не делайте этого! Все утрясется. Сейчас мы разработаем отличный план.

— Фридрих, мы с вами были добрыми друзьями, но ведь вы еще и мой подчиненный, вы должны выполнять мои приказы. Давайте пистолет!

— Ну, раз так, пожалуйста.

— Фридрих, вы идите! Нет, постойте! Сожгите мой блокнот. И еще, я освобождаю вас от принятой вами присяги. Поступайте так, как велит вам ваша совесть. Теперь идите!

— Есть, мой фюрер!

Когда Фридрих аккуратно закрыл дверь, послышался глухой выстрел…

— Серега, ты выпуск известий «В последний час» слушал? — спросил рядовой Алексей.

— Да не Серега, а «товарищ сержант», надоело повторять. Меня командир уже несколько раз бранил за то, что ты нарушаешь устав, а я не пресекаю.

— Ой, извини, я же не нарочно, машинально, так прицепилось, никак не отвыкну от гражданки.

— Ну ладно, слушал, конечно, известия.

— Ну и что ты понял?

— Да все понял, как не понять, не дурней других.

— А что ты понял конкретно?

— Да все понял. Германия капитулирует, сдает оружие и из своих вояк создает рабочие отряды для восстановления нашего народного хозяйства. Правда, что-то не понял про иждивение. Я знаю, кто такие иждивенцы, а причем здесь иждивение, как-то не понял.

— А, ты просто не слышал, тебя к командиру вызывали, а Сашка-очкарик из первого взвода, он студент, объяснил, что это такое. Так вот, «собственным иждивением» означает, что фашисты все работы по восстановлению должны обеспечивать своими механизмами, материалами, инструментом, спецовками, ну и пропитанием, конечно.

— Понятно, правильно придумали. Нечего им на нашем горбу сидеть.

— Ну а что ты еще понял?

— Еще я понял, что войне конец, и мы скоро по домам, скорей бы. Страсть, как по своей Зинке соскучился.

— Так, правильно. Ну а еще что?

— Да вроде все.

— Э, Паря-Ваня, не все. Подумай про кинотеатр!

— Да ты что, Лёха! Какой, к лешему, кинотеатр? Неужели ты думаешь, что про твой кинотеатр будут говорить в сводке новостей? Даже если он сгорит? Ты своим кинотеатром уже всех задолбал. «Ах, какой у нас кинотеатр, ах какой шикарный!» — передразнил Сергей Алексея.

— Типун тебе на язык, он же деревянный. А кинотеатр действительно шикарный… с балконом. Да только я спрашивал про другой кинотеатр, карманный.

— Какой еще карманный?

— Ты что, забыл? Я про кинотеатр, который изобретатель нес товарищу Сталину.

— А, про этот. Помню, конечно. А какая связь между этим кинотеатром и капитуляцией Германии?

— Да как же ты не понимаешь, связь самая прямая. Вспоминай, и думай, как было дело. Мы стояли в карауле, появился незнакомец, сказал, что он изобретатель и показал кинотеатр. И сказал, что несет его товарищу Сталину. Мы могли его задержать и отвезти в комендатуру, а мы его пропустили, да еще и проводили. А дальше события развивались следующим образом. Изобретатель отдал кинотеатр товарищу Сталину, ему сейчас некогда ходить в кино. А этот кинотеатр можно включить в любое свободное время, например, даже у себя в кровати. И товарищ Сталин посмотрел свой любимый фильм «Волга-Волга», а может еще какой, там же много фильмов, отдохнул, расслабился, отбросил все дурные мысли и сразу сообразил, что надо делать и — пожалте бриться — капитуляция. Я сразу все сообразил, я бедовый, у нас в Тулуне все такие.

— Ух, ты! Точно, бедовый! Здорово! Это получается, что если бы мы его не пропустили, не было бы ни ультиматума, ни капитуляции. Значит, мы с тобой, можно сказать, основатели успеха.

— Ну, это не совсем так. Это товарищ изобретатель, мудрый человек, сам товарищ Сталин, наша Красная Армия, ну и мы, конечно. Наш вклад, конечно, небольшой, но существенный.

— Слушай, Алексей, а ведь если рассказать кому про такой кинотеатр, никто и не поверит.

— Мы не будем ничего рассказывать. Вспомни, что сказал нам изобретатель — никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать.