Для начала, усевшись за стол, он принялся составлять краткое описание слуги — так, как понимает, хотя опыта в этом не имеет почти никакого.

Перо заплясало на бумаге, оставляя помарки и кляксы… плевать!

«— … шестнадцати полных лет, — писал он, время от времени прикусывая перо и беря короткую паузу, — физиономией благолепен, изрядно обучен языкам и хорошим манерам, також танцам, фехтованию, стрельбе и верховой езде в самой превосходной степени. Аттестован на домашнего учителя…»

Снова прикусив кончик пера, Борис Константинович задумался ненадолго.

«— … отменно ловок в карты и шахматы, такоже обучен нотной грамоте и пению, музицирует, недурственно играет в домашнем тиятре.»

— Что ещё? — просипел Борис Константинович, уже не прикусывая, а натурально жуя перо, — А, да…

' — Во время войны служил в ополчении Севастополя, имеет награды…'

Он снова задумался, и, покивав, дописал, нажимая на перо заметно крепче, чем ранее.

' — … может выдавать себя за дворянина!'

Точка вышла скорее кляксой, ну да и чёрт с ним… Пробежав написанное глазами, Борис Константинович, покусав губу, взялся было переписывать это набело, но…

Встав, он подобрал-таки с пола короткое письмецо, написанное беглым рабом и отброшенное было в сердцах в сторону, и принялся читать, цепляясь глазами и разумом за каждую буковку, выписанную каллиграфическим почерком.

— Вот же сукин сын… — из него будто выпустили воздух. Встав, он ещё раз проверил утраченные документы, и, разом постарев, опустился в кресло.

Полиция… нет, если у него такие документы у раба с собой, и обещает дать им ход, то…

— Вот же сукин сын! — с ненавистью выдохнул чиновник, — Вот что ему, предателю, не хватало⁈