И грозная Роза Квинс заверила его, что все будет в порядке.

— Покажите ему досье, — сказал лорд Вонли. — Все, что он захочет видеть.

— Ладно.

А мне он сказал:

— У нас ложа в Аскоте. То есть у «Глашатая». Насколько я понял со слов принцессы, вы участвуете там в скачках в пятницу и в субботу. Я буду в Аскоте в субботу. Я предполагаю, что приглашать вас на ленч не имеет смысла, но вы можете зайти к нам на чашку чаю после последней скачки. Мы всегда вам рады.

Я сказал, что с удовольствием зайду.

— Хорошо-хорошо. Жена будет очень рада. Я думаю, вы с Розой найдете общий язык. Она на Флит-стрит с пеленок, так же как и я. Ее отцом был Конн Квинс, издатель старой «Хроники». Она знает обо всем, что происходит, больше, чем кто-либо другой. Она сообщит вам все секретные сведения, верно, Роза?

Я на всякий случай слегка ощетинился. Роза посмотрела на меня и снова согласилась, что да, сообщит, и лорд Вонли кивнул мне с видом человека, который сделал все от него зависящее, и удалился, оставив меня на милость этой гремучей змеи в облике женщины.

Надо признать, что в ее волосах не было змей, как у Медузы Горгоны.

Но, тем не менее, тот, кто дал ей имя Роза, явно не предвидел, насколько неподходящим оно будет.

На розу она была ничуть не похожа. Скорее уж на тигровую лилию. Высокая, очень худая, лет на пятнадцать-двадцать старше меня самого. Ее искусно взлохмаченные густые волосы были темными, но отдельные пряди были выбелены.

Видимо, она старалась добиться контрастного эффекта. Умело накрашенное желтоватое лицо красивым я бы не назвал, но оно было приятным. Мужской нос, бледно-голубые глаза. И крепкие, сладкие духи, аромат которых чувствовался за несколько шагов.

На ней красовалось множество модных браслетов, колец и цепочек, дополнявшихся тяжелым поясом с бляхами и большой пряжкой, висевшим на бедрах. В целом создавалось впечатление некоторого излишества. Я подумал, что, возможно, этот несколько устрашающий вид должен отпугивать новое поколение журналистов, служить своего рода бастионом на пути времени.

Если это и в самом деле было так, я ее хорошо понимал. Каждый жокей, которому перевалило за тридцать, чувствует угрозу со стороны девятнадцатилетних юнцов, которые рано или поздно займут его место. Любой жокей, любой чемпион должен в каждой скачке снова и снова доказывать, что он по-прежнему в форме. А удержаться на вершине нелегко, потому что со всех сторон напирают молодые, жаждущие сесть в твое седло. Я, конечно, не нуждался в побрякушках, но тщательно выщипывал у себя все седые волоски.

Роза Квинс критически оглядела меня с головы до ног и сказала:

— По-моему, вы слишком высокий для жокея.

Это было не оригинально — почти каждый, с кем мне приходилось встречаться, начинал знакомство с подобной фразы.

— Да, я довольно высокий.

Ее голос был скорее резким, чем выразительным, и таким же решительным, как весь ее вид.

— Ваша сестра замужем за сыном Мейнарда Аллардека.

— Верно.

— Чего папочка не одобряет.

— Да.

— А что с ней не так? Она что, шлюха?

— Нет, она из Капулетти.

Розе потребовалось секунды три, чтобы сообразить, что я имею в виду, и она покачала головой, недовольная собой.

— Я совсем забыла! — сказала она.

— Подумаешь!

Она прищурилась и посмотрела на меня, склонив голову набок.

— Я смотрела по телевизору скачку на приз «Глашатая» в ту субботу, — сказала она. — Не смотреть ее было бы невежливо по отношению к родной газете. — Она отвела взгляд от моего лица. — По-моему, вы чуть припозднились на старте, не так ли?

— Возможно.

Она снова посмотрела мне в глаза.

— Вы не чувствуете себя виноватым?

— Мы выиграли.

— Да, черт возьми. После того, как вы чуть не довели нас всех до сердечного приступа. Вы не догадывались, что половина людей, работающих в этом здании, ставили на вас?

— Не догадывался.

— Спортивный отдел сказал, что вы не можете проиграть.

— Банти Айрленд?

— Ну да, он самый. Он, кажется, думает, что у вас золотая задница. Она тряхнула браслетами, отметая точку зрения Банти. — Не бывает таких жокеев, которые не проигрывают.

— Хм, — сказал я. — Может быть, мы все же побеседуем о Мейнарде?

Она вскинула темные брови.

— Вы его зовете по имени?

— О Мейнарде Аллардеке.

— Дерьмо первостатейное.

— Редкостное.

Она улыбнулась, показав ровные зубы.

— То, что вы прочли в газете, дружище, — это еще цветочки! Хотите посмотреть запись?

— Какую запись?

— Запись программы «Секреты бизнеса». Она еще у нас, внизу. Если вы хотите ее посмотреть, сейчас самое время.

— Хочу, — сказал я.

— Ладно, идемте. Я покажу вам черновую версию, то, из чего потом сделали передачу. Вы готовы к убийственным фактам? Предупреждаю, это сурово.

У нее была не только десятиминутная версия, которую потом показали по телевизору, но и получасовой оригинал.

— Вы смотрели эту передачу? — спросила Роза. Я покачал головой. — Тогда вам стоит сперва посмотреть ее.

Она привела меня в комнату, где стоял телевизор, перед которым были полукругом расставлены удобные кресла. По обе стороны от телевизора находились столы, на которых была расставлена самая разнообразная видеотехника. По полу в кажущемся беспорядке змеились кабели и провода.

— Мы получаем кассеты с репортажами о различных событиях, — мимоходом объясняла Роза. — Самые разные. Например, у нас целая куча видеозаписей о Лох-Несском чудовище. В основном, конечно, все это ерунда, но ведь никогда не знаешь, что попадется. Нам случалось натыкаться на настоящие сенсации.

Великий белый вождь очень на это рассчитывает. А потом, мы и сами снимаем.

Некоторые репортеры предпочитают брать интервью с видеокамерой. Я и сама так делаю. Если пишешь статью не сразу, а через неделю, это помогает освежить память.

Пока Роза говорила, она подсоединила два лежащих на полу кабеля к телевизору и включила телевизор и видеомагнитофон. Каждое ее движение сопровождалось звоном браслетов, и комната наполнилась запахом лилий. Она взяла кассету, лежавшую на столе рядом с одним из видеомагнитофонов, и сунула ее в щель.

— Вот. Сейчас все будет.

Мы уселись в кресла, она развернулась немного боком, так, чтобы видеть мое лицо. Экран загорелся, и на нем появилось нечто, больше всего напоминающее падающий снег. Секунд десять все было тихо, а потом телевизор ожил, и перед нами появился Мейнард собственной персоной — любезный, лощеный. И пока звучал представлявший его голос за кадром, нам была предоставлена полная возможность полюбоваться его блестящими лацканами и шелковым галстуком. Корреспондент задал несколько безобидных вопросов. Во время несколько высокомерных ответов Мейнарда камера то и дело показывала кивающего и улыбающегося корреспондента. Сам корреспондент был мне неизвестен. Мужчина лет тридцати пяти, с неброскими чертами — в глаза бросался лишь холодный, расчетливый, отстраненный взгляд. «Прозектор», — подумал я. Он мне сразу не понравился.

В ответ на вопрос, как ему удалось разбогатеть, Мейнард сказал, что он «пару раз» приходил на помощь терпящим бедствие, но в основе своей здоровым компаниям, ставил их на ноги с помощью своих капиталовложений, а когда оказывалось, что они не в состоянии ему уплатить, приобретал их, чтобы спасти от ликвидации. «К выгоде всех заинтересованных сторон», — мягко заметил он.

— Кроме прежних владельцев? — поинтересовался корреспондент, но вопрос был задан просто, без подковырки.

Голос Мейнарда ответил, что, разумеется, прежние владельцы получили щедрую компенсацию.

— А что потом? — спросил корреспондент все тем же вежливым тоном.

Мейнард ответил, что, естественно, если ему подворачивалось выгодное предложение, он перепродавал предприятие, а деньги снова вкладывают в какую-нибудь нуждающуюся фирму. Покупка, перепродажа и слияние предприятий весьма целесообразны, если речь идет о сохранении рабочих мест и о получении значительных прибылей. Он, Мейнард, сделают свой скромный вклад в развитие промышленности и обеспечил многих людей надежными рабочими местами. Была очень благодарная работа чисто с человеческой точки зрения. И Мейнард, и корреспондент говорили культурным, ровным тоном. В целом было ужасно скучно.