– Но это же… это…

– Да, это самое происходит сейчас с Бобби. А если у Бобби сейчас туго с деньгами – заметьте, я сказал «если»! – то это отчасти благодаря вам и вам подобным, которые не любят платить вовремя.

– Вы не смеете говорить со мной таким тоном! – разъяренно вскричал мистер Грейвс.

– А почему, собственно?

– Я пожалуюсь на вас в Жокей-клуб!

– Да ради бога.

Брехня все это, никуда он не пожалуется. Я посмотрел через голову мистера Грейвса на Бобби и Холли, которые стояли достаточно близко, чтобы слышать весь диалог.

– Бобби, – сказал я, – сходи за счетом мистера Грейвса. Проверь, записано ли там все, за что он тебе задолжал. А то другого случая может и не представиться.

Бобби бросился в дом. Холли последовала за ним более осторожно. Конюх, приехавший с фургоном, отступил в тень вместе с шофером. Мы с мистером Грейвсом стояли словно на сцене и ждали.

Пока лошадь стоит в конюшне тренера, тренер может рассчитывать на то, что так или иначе он свои деньги получит, потому что существует закон, позволяющий ему в крайнем случае продать лошадь и окупить убытки. Но если лошадь увезут, деньги он сможет получить только через суд и в любом случае ждать ему придется очень долго. А если владелец обанкротился, то тренер вообще ничего не получит.

Так что лошади Грейвса были залогом благосостояния Бобби.

В конце концов Бобби вернулся, неся длинный счет на трех листах.

– Проверьте! – сказал я Грейвсу. Тот выхватил у Бобби листки.

Он со злобным видом прочел счет от начала до конца и не нашел ничего, к чему можно было бы придраться, пока не дошел до последнего пункта.

– Проценты? – возопил он. – А это что за чушь собачья? Какие проценты?

– Ну, – сказал Бобби, – проценты на те деньги, которые нам пришлось взять в кредит из-за того, что вы давно не платили.

Наступило молчание. С моей стороны молчание было почтительным. Я и не подозревал, что мой зять способен на такое.

Грейвс внезапно овладел собой, поджал губы, сузил глаза и полез во внутренний карман за чековой книжкой. Не торопясь, без гнева, он выписал чек, оторвал его и протянул Бобби.

– А теперь отойдите! – приказал он мне.

– Все нормально? – спросил я у Бобби.

– Да, – ответил он, несколько удивленный. – Все до последнего пенни.

– Вот и хорошо, – сказал я. – А теперь поди и выведи из фургона вторую лошадь мистера Грейвса.

– Чего-чего? – переспросил ошарашенный Бобби.

– Чек, – мягко заметил я, – это всего лишь клочок бумаги, пока его не оплатили в банке.

– Это клевета! – снова вознегодовал мистер Грейвс.

– Это просто предусмотрительность, – возразил я.

Бобби поспешно сунул чек в карман брюк, словно боясь, что Грейвс попытается его отобрать – что было вполне оправдано, принимая во внимание, как последний был разъярен.

– Вот когда мы получим деньги по этому чеку, – сказал я Грейвсу, – можете приехать и забрать своих лошадей. Где-нибудь в четверг или в пятницу. До тех пор Бобби будет держать их бесплатно, но если вы не заберете их до субботы, Бобби снова начнет взимать плату за корм и уход.

Бобби чуть приоткрыл рот – и решительно закрыл его. И без долгих разговоров направился к фургону. Грейвс побежал было за ним, громогласно протестуя, потом вернулся и снова набросился на меня, крича и буквально подпрыгивая на месте:

– Я позабочусь, чтобы об этом стало известно распорядителям!

– А вот это будет очень неразумно с вашей стороны, – заметил я.

– Я аннулирую чек!

– Если вы это сделаете, – спокойно ответил я, – Бобби придется занести вас в список штрафников.

Эта угроза заставила Грейвса заткнуться, словно по волшебству. Человек, занесенный в штрафной список Жокей-клуба за неуплату, с позором изгоняется со всех ипподромов. И, разумеется, его лошади тоже. Мистер Грейвс, похоже, не был готов к подобному унижению.

– Я вам этого не забуду! – злобно заверил он меня. – Вы еще пожалеете, что встали мне поперек дороги! Я об этом позабочусь!

Тем временем Бобби успел вывести из фургона другую лошадь Грейвса. Он поставил ее в денник, а конюх с шофером подняли пандус и закрыли машину.

– Поезжайте, мистер Грейвс, – сказал я. – Возвращайтесь днем и не забудьте предварительно позвонить.

Он глянул на меня исподлобья и внезапно снова сменил тактику – опять поджал губы, сузил глаза и подавил свой гнев. В первый раз, когда он, не торгуясь, подписал чек, я догадался, что он решил его аннулировать.

Похоже, он и на этот раз что-то задумал. Весь вопрос в том, что именно.

Я смотрел, как он спокойно направляется к фургону и нетерпеливо машет рукой конюху и шоферу, чтобы они садились в машину. Потом он сам неуклюже забрался в кабину вслед за ними и захлопнул дверцу.

Завелся мотор. Тяжелая машина взревела, дрогнула и медленно выехала со двора. Грейвс неподвижно смотрел вперед, словно ему надели шоры.

Я отлепился от двери денника и подошел к Бобби.

– Спасибо, – сказал он.

– Кушайте на здоровье.

Он огляделся:

– Все тихо. Пошли домой. Холодно.

– Угу, – сказал я. Мы пошли к дому, но, пройдя пару шагов, я остановился.

– В чем дело? – спросил Бобби, обернувшись ко мне.

– Грейвс, – сказал я. – Что-то он слишком быстро сдался.

– А что ему оставалось?

– Но он мог бы еще попрыгать, поругаться, поугрожать…

– Не понимаю, о чем ты беспокоишься. Он выдал нам чек, его лошади у нас… благодаря тебе.

Его лошади!

Я охнул. Мое дыхание тающими клубами пара повисло на фоне ночного неба.

– Бобби, – спросил я, – у тебя есть пустые денники?

– Да, – удивился Бобби. – В том отделении, где я держу кобыл. А что?

– Как ты думаешь, не стоит ли поставить лошадей Грейвса туда?

– Ты имеешь в виду… ты думаешь, он может вернуться?

Бобби покачал головой:

– Да нет, я его услышу. Я ведь и в первый раз его услышал – хотя, надо сказать, мне просто повезло. Мы ведь собирались в гости. Но из-за всего этого мы были так расстроены, что не пошли.

– А мог ли Грейвс знать, что вы собираетесь в гости? – спросил я.

На лице Бобби появилась тревога.

– Да… Наверно, мог. Приглашение лежит на каминной доске в гостиной. Он заходил к нам в то воскресенье на рюмку виски. Во всяком случае, я услышу, как подъедет фургон. Этого не услышать нельзя.

– А если он остановится в три часа ночи вон на той лужайке, а лошадей выведут в резиновых башмаках, чтобы копыта не стучали?

Бобби пришел в замешательство.

– Но это невозможно! Он на такое не способен! С чего ты взял?

– Он явно что-то задумал. Это было заметно.

– Ну ладно, – сказал Бобби. – Давай переведем их.

Возвращаясь, чтобы вывести лошадь, которая досталась на мою долю, я размышлял о том, что Бобби внезапно сделался необыкновенно покладист. Обычно он воспринимал любое мое замечание как упрек в свой адрес и находил дюжину поводов не последовать моему совету – по крайней мере, до тех пор, пока я не скроюсь из виду настолько, чтобы не узнать, что он меня послушался. А сегодня все было по-другому. Видно, Бобби действительно был всерьез озабочен.

Мы отвели коней Грейвса во второй двор, находившийся с противоположной стороны главного здания конюшни, и поставили их в пустые денники, которые были расположены в разных местах. Оно и к лучшему, подумал я.

– Грейвс сумеет узнать своих лошадей по внешнему виду? – спросил я у Бобби. Вопрос был дурацкий только на первый взгляд: многие владельцы действительно не знают своих лошадей.

– Не знаю, – Бобби пожал плечами. – Никогда не проверял.

– Другими словами, – спросил я, – он узнает их только потому, что знает, где они стоят?

– Да, наверное. Но точно не знаю. Быть может, он знает их лучше, чем я думаю.

– Да? Тогда как насчет того, чтобы устроить нечто вроде сигнализации?

И Бобби не сказал «нет». Мало того, он спросил:

– Где?