Тщетно.

– Океаниды! – Восклик Янара будто из каждого угла загрохотал. – В печенках у меня сидят твои океаниды! Ходят строем – то ли укуренные, то ли из могил восставшие! Ночь к ночи зад Дуги́1 вылизывают. А что он? Он возомнил себя карателем неугодных! Ведёт своих вояк по остывшим следам пламени. По нашим следам! Великое бесчестие для Дуги́ – не лишить феникса чести! По миру молва ходит, дескать, где ледяной всадник проскакал, там огневик развеялся пеплом.

– Я согласилась прилететь к тебе по одной причине. – Золотые глаза Азалии оставались спокойными и ясными. – Рубин поведал, что ты помышляешь с океанидами поквитаться. Я поверила. Привела к тебе воспитанниц. И что же вышло? Почему ты медлишь, Янар? Почему не ведёшь бойцов в Танглей?!

– Да потому что я не смертник, придура ты этакая! – Крик Янара громом разнесся по залу.

Десять факелов потухли. Выжившие негодующе зашипели и выстрелили огнём в потолок, рассеивая жар и рассыпая искры.

Ещё немного, и Янар схватил бы Азалию за шкирку и швырнул в вулкан. Хотя её стойкость восхищала. По её лицу не пробежала и тень испуга. Азалия не отшатнулась от стены. Знала, зараза, что Янар её не тронет. Больно нужна. Потаскуха! Рассудила, как видно, что упрёки в бездействии распалят его, и он бросится в пекло – в обречённую на позорный провал бойню с океанидами.

Да как бы не так! Янар пока что не пропил мозги, чтобы идти на поводу у подстрекательств.

Из горла вырывались клубы дыма. Вздох за вздохом Янар собирал крупицы не испепеленного гневом самообладания.

– Мне понятна твоя суетливость, – проскрежетал он, силясь потушить внутренний пожар. – Супруг твой ненаглядный гниет в танглеевском узилище. Но спешка – враг успеха. Стальной Шип2 – яркий тому пример. Ты и сама облажалась в битве за Барклей и сбежала, поджав листья. Уж прости, но меня не прельщает столь безотрадное будущее.

Капюшон чёрной накидки сполз с макушки Азалии, высвобождая тёмно-коричневые локоны. Янар напрасно на неё покосился – язык прирос к нёбу.

М-м-м… Ну что тут скажешь, Янар – мужчина. Залюбовался, кается. Потонул в золотых глазищах, искусно подведённых, в бахроме ресниц. Оценил полновесные груди – подтянутые корсетом и алой рубахой, они мелькнули за полами разошедшегося плаща.

Азалия – дева не первой свежести. И всё же она не утратила очарования. Могла бы скрасить Янару одинокую ночку. Или… Нет. Он знавал схожих девиц. Преследуя свои цели, они завлекали охмуренных мужей иллюзией приязни, а на деле, как ни ублажай, мечтали о потерянных любовниках.

Не упоминая уже, что жертвы столь расторопных девиц в итоге захлебывались кровью.

Киган – покойный отец Янара – говаривал, что внутри фениксов горит вечный огонь.

Так вот эти девки знают, как его потушить!

Стук сбил Янара с мысли:

– Входите!

Двери распахнулись.

В зал вместе с раскалённым воздухом и дымом шмыгнули двое: Зорий – верховный над бойцами, и Рубин – бастард Азера, старшего брата Янара. Оба чернявые и красноглазые. Оба в кожаных портках и безрукавках с открытыми спинами. Первого выделяло длинное лицо и вечно суженный зрачок. Второго – рыжая чешуя на предплечьях, выдававшая родство с дракайнами.

Оба синхронно преклонили колени, и алые крылья расстелились за их спинами.

– Жаркой ночи, дядя. – Рубин улыбнулся, обнажив приметные клыки.

Дядя! Огненный бес ему дядя, чтоб его!.. Заделал братец отпрыска клятой дракайне, а Янару теперь маяться.

Но полно-полно, бастард Азера пока что полезен.

Трон качнулся вперёд, и Янар спрыгнул с него, вприскочку спустился по лестнице и посмотрел на вставшего Зория.

– Вести пришли, мой правитель, – отчитался тот, сверкнув алыми глазами. – Океаниды умертвили трёх фениксов.

– Ледышки некстати очутились рядом с поселением, – добавил Рубин, – где наши промышляли разбоем.

Смех Азалии разнёсся по залу. Янару стало тошно от самого себя. В голове вспыхнула мысль, что упрёки в нерешительности более чем заслужены. Дуги́ совсем охамел. Он всё чаще затягивал петли на шеях фениксов. Охватывал всё больше территорий, к слову, ему неподвластных. Вопрос времени, когда он сыграет на опережение и первым развяжет войну.

– Разведка донесла, – подал голос Зорий, – что океаниды и ореады подписали договор вассалитета.

– Дурная весть. – Янар нахмурился и уточнил: – Что-то ещё?

– Сын дриадского правителя ошивается у Парников, – поведал Рубин. – Это деревушка к северу от леса Барклей.

– Олеандр? – Азалия устремила к нему нечитаемый взор. Её брови поползли на лоб. – Что он там потерял? Интересно…

– Весьма интересно, – Янар даже воспрял духом. – Это ведь он братается с сыном Дуги́?

– Память вас не подводит, – кивнул Рубин.

– Он не жилец. – Азалия сдула ниспавший на лоб локон. – Мои девочки отыщут его и прикончат.

Великий Умбра, даруй Янару сил не испепелить дурную девку! Он обернулся и пронзил её взглядом.

– Не прикончат! – отрезал тоном, не терпевшим возражений. – Тебе уже выпадал шанс его умертвить, и ты оплошала! Ныне я вершу его судьбу! Дохлым он не представляет для нас ценности, а живым может превратиться в рычаг давления. Ежели болтовня подтвердится, нам до́лжно перехватить Олеандра и пленить. – Янар распахнул крылья, разгоняя душное марево задымленного воздуха, и прошёл к трону. – Вдобавок нужно выведать, что творится в Танглей. Воины. Рядовые и каратели. Численность. Посты охраны. Заслать разведчика не получится – Дуги́ мнителен. Слыхал, пришлых существ он едва за порог хижин выпускает. Зорий?..

– Слушаю.

– Собирай воинов, – повелел Янар и обратился к Азалии: – Мы отыщем в Танглей крысу? Или они там все блюдут ведомую лишь им честь?

В тронном зале сгустилось безмолвие, которое вскоре нарушил едва слышный шёпот:

– Думаю, я знаю океанида, которому наши цели придутся по нраву. Я не горю желанием с ним связываться, но…

– Он поможет нам поставить океанидов на колени? – вопросил Янар.

– Да, – прозвучал ответ.

– Кто он?..

Три недели спустя…

– Камус! – В одной руке Кира́ держал саблю, в другой – обтянутые чешуйчатой кожей ножны.

Он пару раз встряхнул ножны. Глендауэр не разглядел выпавших из них личинок. Наплодив дыр, они живо потонули в снегу.

Дражайший дядюшка Глена решил позабавиться. Неудивительно. В последнее время Камус только и делал, что сетовал на скуку. Вдобавок – стража видела – носил во дворец банки, невесть чем заполненные.

Чутьё и опыт подсказывали Глену, что Кира́ – не единственный, кто нашёл в ножнах личинок.

– Помогите! – прозвенел в ночи надрывный крик.

Тревога кольнула сердце Глена, но не погнула доспехи хладнокровия. Он дёрнул поводья на себя, останавливая ифрала. Приподнялся на стременах, чтобы осмотреться. Судя по стихшим за спиной шагам скакунов, Дил и Кира́ тоже замерли.

Не только мимолётные волнения – долг чести обязывал их отыскать заблудшую душу, молившую о помощи. К превеликому сожалению, она не торопилась выбегать на свет. Зов её стих, но продолжал звучать у Глена в ушах столь же звонко, сколь и неотвратимо.

Глен через плечо поглядел на собратьев и поймал два недоумённых взгляда, сверкнувших во мраке капюшонов.

Восседая на спинах ифралов, Глен и его соплеменники млели посреди заснеженных просторов на узкой тропке, прорытой копытами. Лунный свет играл на костлявых телах скакунов, покрытых белой чешуей, облизывал их уши-плавники и терялся во впалых глазницах, ныне обманчиво пустых и тёмных.

С двух сторон от тропки в сорока-пятидесяти шагах громоздились сугробы и высились сцепившиеся ветвями вековые ели. Снег покоился на игольчатых лапах и давил тяжестью, клоня их к земле.

Привычная картина, чарующая и ласкающая взор. Привычный путь – один из многих, ведущих в Танглей. Туда, где глухо рокочет прибой. Где льды толпятся в бессильной злобе у заснеженного полуострова. Где волны разбиваются о них в пену, подтачивают и омывают неприступные тверди. И отражения звезд тонут там – в недрах преисполненного мощи океана.